Далия Трускиновская - Побег
Тело унесли в одну сторону, я поспешила в другую, и… и… и дальше я чувствовала только то, что перебираю ногами…
У нас в центре города есть парк, в парке – пруд, у пруда – скамеечки. Так вот, я очнулась на скамеечке, а вокруг стояли люди, из них двое – в белых халатах. Мобилки при мне уже не было – равным образом и хорошие часы с руки пропали.
Кроме того, мне было очень трудно дышать.
Я кое-как отбрыкалась от медицины и осталась на лавочке в обществе чувствительных старушек. Ну, грохнулась в обморок, с кем не бывает? Понемногу выяснились обстоятельства – оказывается, я упала у самой воды. А на лавочку меня уже притащили, очевидно, те самые добрые люди, которые освободили от мобилки с часами. Вот зачем мне понадобилось спускаться к пруду?
Этот вопрос я задала Шестому, когда доплелась до нашей конторы, делая привалы через каждые двадцать шагов.
Шестой набрал номер моей мобилки. Она была отключена, но как раз для подобных случаев в нее был встроен маячок. Безответный звонок его активизировал. Пока я отлеживалась на диване, воришек отыскали и привели к Шестому.
Если кто его не видел – то и не надо. А кто видел – подтвердит: первое желание при взгляде на эту мрачную, тяжелую, со шрамом на лбу и странным бугром посреди щеки рожу – лечь на пузо и поползти лизать его ботинки.
Два парня примерно так и сделали – ему даже сводить брови не пришлось. Ребятишки вызвали у наших ребят определенные подозрения, им закатали рукава и увидели следы от уколов. Я полагала, что с такой публикой и разговора не будет – отнимут ворованное и выставят пинком под зад. Но Шестой все же стал их расспрашивать.
Нарки пошли за мной следом, потому что приняли меня за обдолбанную! Походка у меня сделалась такая… А им катастрофически не хватало денег. Они вели меня от входа в парк до самого пруда и видели, что я спустилась по крутому откосу. Им пришло в голову, что я собралась топиться, и они кинулись спасать – но не меня, а мобилку, которую я сжимала в кулаке. Но когда я, опустившись на корточки, повалилась на бок, всполошились бабули – и оба орла вынуждены были тащить меня к лавочке.
И тут между ними возник спор. Один похвалился, что отогнал от меня большого зеленого тритона, другой полагал, что тритон – глюк, на том основании, что и сам его видел…
– Ка-какой еще тритон? – жалобно спросила я.
– Зеленый, с горбом… – неуверенно ответил нарк-реалист. – С лапами, с пастью… Глаза – во!
И показал два согнутых пальца. Именно так я объясняла знакомым устройство глаз краба-вуайериста, который жил у моего несостоявшегося мужа. Обычно он прятался в дебрях аквариума, но стоило нам лечь в постель – он выбирался и, балансируя на самом краю, таращился на нас, шевеля глазами вправо-влево. Однажды он не удержался и свалился на пол. Нам пришлось выскакивать из кровати, ловить его и сажать обратно в аквариум. Наверно, именно поэтому я так долго терпела закидоны несостоявшегося мужа: стоило мне вспомнить его в костюме Адама и в брезентовых рукавицах, такой хохот разбирал, что я все на свете ему прощала…
– А ты? – спросил Шестой второго нарка.
– А что я? Глюк как глюк! Гребень по спине такой, ну… Лапы с пальцами, а глаза как желтые шарики…
– Это же акцелоподус! – я даже подскочила на диване.
– Кто? – Шестой сдвинул-таки свои страшные брови, и нарки чуть отступили назад.
– Рептилия такая… или земноводное? – в биологии я была слаба и знала только, что за пару этих скотов шеф заплатил около трех тысяч долларов. А привезли их, если не врал рыбный специалист, устроивший эту сделку, с Каролинских островов, где обнаружили совсем недавно. Акцелоподусы жили у задней стенки аквариума, где им оборудовали логово с террасой, чтобы дышать воздухом, и иногда они туда выползали, но чаще спали на дне, среди водяных лопухов.
Нарк подметил главное – их передние лапы действительно были как человеческие руки, только четырехпалые, а ярко-желтые выпуклые глаза, казалось, чудом не вываливаются из глазниц. У них еще и зрачки были – как у кота в солнечный полдень, но не вертикальные, а горизонтальные. Гребень на горбу, достигающий хвоста, был темно-зеленый, крупно-чешуйчатый, и имел свойство топорщиться от возбуждения.
– …то это на редкость странный глюк, – завершила я описание. – Потому что живые акцелоподусы в наших широтах не водятся.
Шестой прочитал наркам мораль о вреде воровства и выставил из кабинета. Моя мобилка и часы остались на столе.
– Надевай, – велел Шестой и сам поднес часики к дивану. Я вздернула рукав и увидела две дуги красных точек. Увидел и он.
– А вот теперь давай разбираться – кто, кроме этих акцелоподусов, сидит у вас в аквариуме? – сурово спросил Шестой. – Сперва того горемыку зубами тяпнули, потом – тебя, но ему покруче досталось. И реакция одинаковая – оба в помутнении рассудка пошли непонятно куда и грохнулись.
– Мне меньше досталось, потому что меня тяпнули сквозь рукав, – разглядев повреждения, сказала я. – Наверно, у этих сволочей во рту какая-то ядовитая слизь, и она застряла на рукаве.
– Раздевайся.
Шестой позвонил, вызвал Шестнадцатого, пришел Леша Лосев (в том, что его прозвали Лосем, было утонченное издевательство: Лешка имел рост метр шестьдесят семь и сложение соответствующее, но при этом – какой-то невероятный пояс по тэквондо и хапкидо), забрал мой жакет и повез в лабораторию. Меня стало знобить, и Шестой закутал меня в мохнатый диванный чехол.
– Мне в офис нужно, – сказала я. – Отвези, а? Сама я не дойду.
Я убежала опрашивать охранников, и шеф, опомнившись, уже наверняка искал меня по всем окрестностям.
– В больницу тебя нужно, а не в офис, – возразил Шестой. – Еще неизвестно, что в тебе за дрянь сидит.
– Больница! Надо узнать, что с тем детективом!
Пока Шестой звонил, я тряслась от страха: вот сейчас скажут, что помер, не приходя в сознание! Значит, и мне помирать?
Он лежал под капельницей. И ему собирались поставить аппарат искусственного дыхания.
– А интересно, на кой черт твоему шефу ядовитые твари в аквариуме? – задумчиво спросил Шестой.
– Ну… Вот есть же любители, у которых пираньи живут…
Я видела в одном аквариуме двух хорошо раскормленных пираний. Они обгрызали опущенный в воду конец шариковой авторучки.
– Новые русские, мать их за ногу!
И тут у меня включился думатель.
Знает шеф или не знает, что в аквариуме сидит ядовитая дрянь? Это – раз. Допустим, детектива тяпнули, когда он сунул туда руку, это понятно. А когда тяпнули меня? Это – два. Последнее, что я помнила перед обмороком, – это дверь подъезда.
Того, кто кусается мелкими игольчатыми зубами, очевидно, подсадил рыбный специалист, забыв повесить табличку «Осторожно! Злая рыбина!», как раз для таких случаев, когда посторонние шарятся по аквариуму. В конце концов, какой-то взбесившийся рыболюб мог совершить попытку кражи…
Но времени на умственные построения не было. Я рассталась с ребятами, которые унесли беднягу детектива, и дворами понеслась обратно в офис, но не дошла…
Мне навстречу оттуда поспешно вышел рыбный специалист.
Он встал посреди тротуара, подумал – минут этак пять, и при этом на него то и дело натыкались прохожие, – и рванул мне навстречу. Я не сразу поняла, что он собрался пересечь квартал тем же маршрутом, что и я, закоулками и огородами.
Наверно, укус неизвестной твари исказил мое милое личико. Рыбный специалист пронесся мимо меня, хотя обычно по крайней мере здоровался. А иногда задавал ядовитые вопросы, вроде такого: какая сволочь врубала в аквариуме подсветку в неположенное по рыбьему режиму время? Сволочью мог быть только шеф, и я молча разводила руками.
Таких малоприятных типов, как этот специалист, встречается хорошо если два-три на город с миллионным населением. Мне кажется, жил он по меньшей мере в террариуме – от него всегда тянуло какой-то гнилью и сыростью. И еще он обожал клетку. В смысле – ткань в клеточку. Вот представьте себе низенького, курчавого, давно не стриженого носатого зануду в клетчатой кепке, клетчатой рубашке и клетчатых штанах образца семидесятых годов прошлого века. Хорошо хоть, кожаную куртейку не догадался расчертить фломастерами по линеечке.
Мне самую малость полегчало – настолько, что я задумалась: чего для ему носиться по задворкам? Особенно с его огромной сумкой? Его же привозит и увозит наша машина! Вот я и побрела следом, делая привалы уже через каждые сорок шагов.
Он прошел мимо места, где я обнаружила помирающего детектива и взял курс на северо-восток. Компаса у меня нет, но карта города в голове есть, и направление я определяю довольно быстро.
На северо-востоке был городской парк – тот самый, с прудом, где меня ограбили нарки. И я почти не удивилась, увидев, что рыбный специалист спускается к пруду. Осталось только занять наблюдательный пост – на той лавочке, с которой меня видели жалостливые старушки.
