Владимир Пучков - На службе у Кощея
Напарившись до полного изнеможения, Яромир и Будулай не спеша, вразвалочку, вышли из бани и направились в избу.
Царевич с удивлением разглядывал висящее на стене оружие: двуручный меч, крепкий червленый щит и тяжеленный сарматский лук с пустым колчаном. Яромир проследил его взгляд и усмехнулся.
– Может, в кабак сходим? Меду выпьем, подеремся? Там завсегда есть, кому морду набить!
– Зачем это? — удивился Будулай.
– Как зачем?! — в свою очередь удивился Яромир. — После крепкой банной парки нету лучше пенной чарки. Да ты сам убедишься. Заодно посмотришь на наших молодцев, себя покажешь.
– Хорошо, — засмеялся Будулай, — только прежде скажи, есть ли у тебя перо и бумага?
– А это зачем? — насторожился Яромир.
– Я вот что придумал. Напишу про тебя грамоту Святогору, ты ему грамоту покажешь, и он тебя возьмет на службу.
– Правда?! — ахнул Яромир.
– Конечно, — кивнул царевич, — я ведь как-никак твой должник. Ты мне жизнь спас. А долг платежом красен!
– Сейчас найду! — засуетился Яромир. — Я ведь сам сочиняю, балуюсь понемногу. Ну да ведь ты теперь знаешь!
Он вынул из сундука перо, лист бумаги, ломкой и толстой, как картон, и плошку с чернильным порошком. Капнув в плошку воды, он сноровисто развел чернила и поставил на стол перед Будулаем. Царевич на минуту задумался и широким, красивым почерком вывел:
«Начальнику богатырской дружины Святогору».
Письмо он писал не торопясь, с удовольствием, от усердия подпирая щеку языком. Наконец поставил последнюю точку и протянул грамоту Яромиру:
– Держи. Эта бумага тебе поможет!
2
Яромир встал еще до восхода. Будулай лежал на лавке и тоненько, по-полонежски, похрапывал. Под глазом у него расплывался здоровенный синяк.
«Хорошо погуляли!» — подумал Яромир. Все началось с меду. Будулай выкатил из кармана червонцы, и шустрый кабатчик грохнул на стол полуведерный жбан меда. Однако и Будулаю, и Яромиру мед показался слабоват, и царевич, не долго думая, взял хозяина за воротник:
– А ну, ставь вина заморского, да покрепче!
Яромир хотел его остановить, но не успел. Кабатчик приволок пару каких-то пыльных бутылок и, сладко улыбаясь, проворковал:
– Вот, портвей! Из царских погребов. По знакомству достал!
Яромир все знал наперед, но обижать гостя не хотелось. Ну какой там портвей? Откуда? Паленая горилка с вишневым соком. Ладно хоть еще с сахаром.
Будулай дернул «царского портвея» и минуты две ловил воздух открытым ртом. Затем довольно крякнул и повторил. Две бутылки портвея хорошо легли на мед, и героям захотелось еще. Благо деньги были. Хозяин, радостно сверкая глазками, выставил еще. И еще раз еще.
– Вот теперь можно подраться! — высокомерно заявил Будулай. — Где неприятель?
– Сейчас организуем! — обрадовался Яромир и крикнул: — Эй, парни! Айда стенка на стенку! Мы с царевичем противу всех! Лежачего не бить. Бревном по затылку не лупить!
Уговаривать долго не пришлось. Человек двадцать богатырского сложения молодцев вышли на околицу, разминая плечи и закатывая рукава.
– Ну что, волчья сыть? — добродушно бормотал Яромир, покачиваясь из стороны в сторону. — Все на одного, да? То есть на двоих? Ну, давай, схлестнемся!
– А давай! — Из толпы вышел здоровенный парень и смачно плюнул под ноги. — Только ты ведь и так еле стоишь, того и гляди, ветром унесет! — Он засмеялся, обнажая белые, словно сахар, зубы.
– А ты, Микитка, на это не смотри, — Яромир тяжело икнул и мутным взглядом уставился на молодца. — Я тебя как хошь уработаю!
– Ты? Меня? — словно бы удивился парень. — Ну, попробуй!
– А чё тут пробовать? Ты не Танька, чтобы тебя пробовать! — заржал Яромир.
От такой обиды Микитка взревел и бросился на врага. Размахнувшись, он врезал со всей силы Яромиру по скуле и тут же взвыл, схватившись за руку.
– Чурбан березовый! Лапу об тебя сломал!
Яромир потер скулу и усмехнулся:
– И чего я на тебя смотрю? Может, дать тебе по шее? Да жалко, башка отлетит, назад не приставишь! Ну, кто еще? Может, поджилки слабы?
– Пацаны, чего вы смотрите?! — взревел Микитка. — Навались скопом! Покажем, что мы — сила!
Пацанам только этого и требовалось. Разобрав быстро ближайший плетень, они ринулись на Яромира и Будулая, сопя от ярости и опасно размахивая дрекольем. Из-за этого у них сразу случился казус: трое молодцев остались лежать, сраженные дружественными дубинами, кто-то кого-то задел кулаком, кому-то отдавили самое драгоценное.
Какое-то время Яромир молча выдерживал натиск, не обращая внимания на град сыпавшихся ударов. Но когда из толпы к нему выскользнула рука с ножом, не выдержал. Перехватив руку, он выдернул из толпы рыжеволосого, рябого детину, отвесил ему пощечину, отчего тот потерял сознание, и, ухватив парня за ноги, пошел обрабатывать окруживших его и Будулая молодцев не хуже, чем дубиной.
Какое-то время слышалось сосредоточенное сопение и глухие удары. А затем вся толпа, не разбирая дороги, ринулась прочь, оставив на поле боя с десяток постанывающих и слабо шевелящихся тел.
– Эй, вы куда? — огорчился Яромир, продолжая удерживать рыжего молодца за ноги. — Так нечестно! — Он отбросил рыжего в кусты. — Ну вот, и подраться не дают...
Будулай стоял рядом согнувшись и держался за правый глаз.
– Задели, что ли? — участливо спросил Яромир, разглядывая напарника. — Ну точно. Синяк будет! — Он еще раз глянул на заплывший глаз и махнул рукой. — Не бери в голову. До свадьбы заживет! Тебе это... коровий навоз приложить надо, сразу полегчает!
При упоминании о навозе Будулай содрогнулся и замотал головой.
– Н-нет! И так пройдет!
Синяк, конечно, не прошел. Потому и собирался Будулай мрачно, но в конце концов повеселел.
– Ты письмо береги! — напомнил он. — К осени я в стольный град приеду, тогда и свидимся.
Яромир, как положено, оседлал коня и проводил гостя за околицу. А потом еще и проехал с ним верст пять, чтобы убедиться, что никакие разбойники и всякая тать не гонятся за царевичем.
На прощание они обнялись, и Яромир вернулся домой. Походил по пустой горнице, посидел на скамье, посмотрел в окно и плюнул с досады: «Скука! Подраться и то не с кем! Был царевич, и тот уехал. Стало быть, и мне пора собираться!»
Как надену я наряд
Да поеду в стольный град.
Ведь у батюшки-царя
Нет сильней богатыря!
3
Во дворце Великого княжества Лодимерского было неспокойно. Бояре, как и положено, плели заговоры. Стрельцы, вместо того чтобы нести службу, буйно и целенаправленно спивались. И даже сам Кощей не мог их образумить.
С запада подгрудили немцы и выжидали удобного момента, чтобы напасть на вольные города. С юга поджимала Кумария, запирая выход в Хвалынское море. На востоке своего часа поджидали полонежцы. И хотя со степняками был заключен вечный мир, но кто же доверится слову степняка?..
Великий князь царь-государь Дормидонт стоял возле стола, на котором была расстелена большая карта, и, беззвучно шевеля губами, пытался постичь расклад сил.
– Кощей! — Царь повернулся к худому высокому человеку, одетому в красную мантию. — Кто у нас канцлер — ты или я?
– Я, ваше величество! — послушно склонил голову Кощей, и на его худом скуластом лице промелькнуло подобие улыбки.
– А если ты, — капризно произнес царь, — так ты и должен объяснить, что тут к чему. Не понимаю я твоей географии! От кого пакости ждать?
– То есть... Вы имеете в виду...
– Вот именно!
– Тогда ото всех! — вздохнул Кощей. — Вот, например, биварцы. То есть немцы. Мои лазутчики доложили...
– Что ты мне про своих лазутчиков?! — вскипел царь. — Государево ли это дело — заниматься такими пустяками? Ты лучше скажи, когда эти чугунные лбы пойдут на нас войной?
Кощей закатил глаза под потолок, снова вздохнул и коротко ответил:
– В ближайшее время, ваше величество, они на такое дело не решатся! Войско у нас сильное, заставы крепкие. Не решатся!
– Ну, a если кумарцы попрут, тогда решатся?
– Тогда решатся, — подумав, сказал Кощей. — Война на два фронта — дело тяжелое.
Царь Дормидонт почесал бороду, беспокойно выглянул в окно и заговорщицким шепотом поделился:
– И все-таки так хочется кому-нибудь объявить войну! Сказать, мол, иду на вы! А то скучно что-то.
Кощей вздохнул в третий раз, правда, уже совсем по-другому. Очевидно, у него в наборе был богатый арсенал вздохов. Великий канцлер изобразил озабоченное внимание.
– Прекрасная идея, ваше величество! Это позволило бы решить некоторые внутренние проблемы. Стрельцы уже больше года томятся без дела, пьют, дурачатся. А там, где безделье, там и бунт... — Он многозначительно посмотрел на царя.
Дормидонт пронзительного кощеевского взгляда не выдержал, его лицо стало медленно покрываться пунцовыми пятнами.
– Бунт?! — прошипел он угрожающе. — И это заявляешь мне ты, великий канцлер? Да я... я...
