Терри Пратчетт - 03 Ведьмы. Ведьмы за границей
Кружево облаков периодически заслоняло луну.
Наконец высокая, в остроконечной шляпе фигура гневно вопросила:
– Ты хочешь сказать, что все мы принесли картофельный салат?
В Овцепиках жила еще одна ведьма, но на сегодняшний шабаш она не явилась. Ведьмы ничем не отличаются от простых людей и тоже любят отдохнуть на природе, но у этой ведьмы была назначена весьма важная встреча. И такого рода встречу на другое время не перенесешь.
Десидерата Жалка Пуст составляла завещание.
Такое странное имя досталось ей от матери, которая утверждала, что это имя на каком-то умершем, а значит, ненужном языке означало нечто отсутствующее, но очень и очень желаемое. Впрочем, мать сама вскоре утомилась называть дочку таким сложным и, честно признаться, подозрительным словом, а потому придумала более простой вариант. И с тех пор девочку стали называть Жалкой Пуст.
Когда Жалка Пуст была еще совсем маленькой, бабушка дала ей четыре важных совета, которые должны были направлять ее девичьи шаги по непредсказуемо извилистой жизненной стезе.
Вот они, эти советы.
Никогда не доверяй собаке с оранжевыми бровями.
Всегда спрашивай у молодого человека его имя и адрес.
Никогда не становись между двумя зеркалами.
И всегда, всегда носи свежее нижнее белье, потому что невозможно заранее предсказать, когда тебя затопчет взбесившаяся лошадь, зато, если люди потом подберут твое бездыханное тело и увидят, что на тебе несвежее исподнее, ты просто помрешь со стыда.
А затем Жалка выросла и стала ведьмой. Но ведьмы обладают одним небольшим преимуществом: они всегда точно знают, когда умрут, а следовательно, белье могут носить какое угодно[5].
Жалка Пуст стала ведьмой восемьдесят лет назад. Тогда знание отведенного тебе срока казалось чем-то весьма привлекательным, поскольку в душе ты считаешь, что впереди – вечность.
Но это тогда.
А то сейчас.
Сейчас «вечность» уже не казалась столь долгой, как некогда.
В очаге рассыпалось и превратилось в уголья еще одно полено. В этом году Жалка Пуст даже не стала заказывать дрова на зиму. А какой смысл?
Перед назначенной встречей ей предстояло побеспокоиться еще кое о чем…
Она бережно завернула все так, что получился аккуратный продолговатый сверток. После чего сложила письмо, надписала адрес и сунула под бечевку. Дело сделано.
Затем Жалка Пуст подняла глаза. Слепая вот уже тридцать лет, Жалка никогда не считала отсутствие зрения большой проблемой. Ведь у нее всегда было, так сказать, внутреннее провидение. Когда обычные глаза перестают видеть, ты просто учишься предвидеть настоящее, что в любом случае намного легче, чем заглядывать в будущее. А поскольку оккультное зрение не требует света, выходит еще и серьезная экономия на свечах. Всегда можно кое-что сэкономить, если знаешь, куда глядеть… Э-э, в переносном смысле этого слова, разумеется.
На стене напротив висело зеркало.
Но лицо в нем принадлежало кому-то другому.
Лицо Жалки было круглым и розовым, тогда как в зеркале отражалась решительная женщина, явно привыкшая отдавать приказы. Жалка Пуст была не из тех, кто их отдает. Скорее, совсем наоборот.
– Ты умираешь, – сказала женщина в зеркале.
– Да уж, не без этого.
– Ты состарилась. Такие, как ты, всегда старятся. Твоя сила почти на исходе.
– Что верно, то верно, Лилит, – кротко согласилась Жалка.
– Значит, очень скоро ты не сможешь защищать ее.
– Боюсь, что так, – кивнула Жалка.
– То есть остаемся только мы с этой злющей болотной бабой. И победу одержу я.
– Чему быть, того не миновать.
– Зря ты не подыскала себе преемницу.
– Все времени не было. Да и сама знаешь, не больно-то я предусмотрительная.
Женская фигура в зеркале придвинулась ближе, и лицо ее чуть ли не прижалось к серебристому стеклу.
– Ты проиграла, Десидерата Пуст.
– Выходит, так…
Жалка немного неуверенно поднялась из-за стола и сняла с него скатерть.
Женщина в зазеркалье, похоже, начинала сердиться. Ведь ясно как день, проигравшие должны выглядеть убитыми горем, но у Жалки был вид, словно она только что удачно пошутила над кем-то.
– Ты проиграла! Ты что, не понимаешь этого?!
– Понимаю, понимаю, – успокоила Жалка. – Кое-кто здесь умеет хорошо объяснять. Прощай, госпожа.
Она завесила зеркало скатертью.
Послышалось сердитое шипение, а потом наступила тишина.
Некоторое время Жалка Пуст стояла погрузившись в свои мысли.
Наконец она подняла голову и сказала:
– Вроде чайник вскипел. Чайку не желаешь?
– НЕТ, БЛАГОДАРЮ, – ответил голос прямо за ее спиной.
– Давно ждешь?
– ВЕЧНО.
– Я тебя не задерживаю?
– ДА НЕТ, НОЧЬ ВЫДАЛАСЬ СПОКОЙНОЙ.
– И все же я налью тебе чашечку. У меня вроде и печенья немного осталось.
– НЕТ, СПАСИБО.
– Коли захочешь, возьми сам – оно в вазочке на каминной полке. Не поверишь, вазочка из самого что ни на есть настоящего клатчского фарфора. И сделал ее самый что ни на есть клатчский мастер. В самом что ни на есть Клатче, – добавила она.
– НЕУЖЕЛИ?
– В молодые-то годы и куда меня только не заносило!
– ВОТ КАК?
– Ох, времечко было! – Жалка помешала угли кочергой. – Само собой, по делам, ты ж понимаешь. Небось и тебя помотало по свету?
– ДА.
– Нипочем, бывало, не знаешь, когда тебя сызнова позовут. Хотя чего я – мне ли тебе рассказывать? Но в основном все по кухням. Бывалоча, конечно, и на балы попадала, но по большей части на кухни…
Она плеснула кипятку в стоящий на плите заварной чайник.
– ДА УЖ…
– Все разные желания исполняла.
Последнюю фразу Смерть не понял.
– КАК-КАК? НА КУХНИ?… КАКИЕ МОГУТ БЫТЬ ЖЕЛАНИЯ НА КУХНЕ? ТЫ ЧТО, ПОСУДОМОЙКОЙ ПОДРАБАТЫВАЛА?
– Если бы… Все было бы куда проще, – Жалка Пуст вздохнула. – Ох, и ответственное же это дело быть феей-крестной. Главное – вовремя остановиться. А то ведь оно как бывает: коли все до единого желания исполнять, так люди от этого быстро портятся. Вот и ломай голову, что лучше дать – то, что им хочется, или то, что им действительно нужно.
Смерть вежливо кивнул. Он с такой проблемой не сталкивался: его клиенты безропотно принимали то, что им дают.
– Вот и с Орлеей этой… – начала Жалка.
Смерть пристально взглянул на нее.
– С ОРЛЕЕЙ?
– Знаешь, где это? Дурацкий вопрос, конечно знаешь.
– Я… РАЗУМЕЕТСЯ, НЕТ МЕСТА, КОТОРОГО БЫ Я НЕ ЗНАЛ.
Лицо Жалки Пуст смягчилось. Ее внутренний взгляд был направлен куда-то далеко-далеко.
– Двое нас было. Слышал, наверное, крестные всегда по двое ходят. Я да госпожа Лилит. Большое дело крестной быть. Вроде как частью истории становишься. Одним словом, девочка тогда родилась, хоть и не в законном браке, да только это не беда, родители не то чтобы не могли пожениться, просто все недосуг было… А Лилит непременно хотела, чтоб и красота у нее была, и власть и чтоб вышла крестница никак не меньше чем за принца. Ха! С тех пор она только тем и занималась. А что я могла поделать? С такими желаниями не поспоришь. Лилит знает силу сказки. Я старалась как могла, но Лилит – она ж могущественная ведьма. Слыхала я, будто она сейчас целым городом заправляет. Всю страну с ног на голову поставить готова, а все ради того, чтобы сказку сделать былью! Но теперь уж все одно поздно. Для меня. В общем, я умываю руки. Вот оно как бывает… Никому не охота быть феей-крестной. Кроме Лилит, разумеется. Будто вожжа ей под хвост попала. Но теперь другие будут разбираться, не я. Нашла я тут кое-кого. Может, конечно, поздновато спохватилась, но…
Жалка Пуст была доброй душой. Со временем феи-крестные начинают здорово разбираться в человеческой природе, и от этого хорошие ведьмы становятся добрыми феями, а плохие обретают могущество. Жалка была не из тех, кто любит крепкое словцо, и если она употребила такое выражение, как «вожжа под хвост попала», то можно быть уверенным: она говорит о человеке, который, по ее мнению, находится уже в нескольких милях за горизонтом безумия и все ускоряет полет.
Старая ведьма налила себе чаю.
– Вот в чем беда со вторым зрением, – продолжила она. – Ты видишь, что делается, но не знаешь, что все это значит. Я видела будущее. В нем тыква превратилась в карету. Только это ведь невозможно! А еще там мышь обернулась кучером, что тоже навряд ли может случиться. Потом там были бьющие в полночь часы, какая-то туфелька стеклянная… И все это должно случиться. Потому что так заведено в сказках. Но затем я вспомнила, что знаю кой-кого, кто умеет переворачивать сказки на свой лад.
Она снова вздохнула.
– Жаль, не я отправляюсь в Орлею, – сказала она. – Косточки погреть не помешало бы. К тому же Сытый Вторник на носу. В былые-то времена я завсегда на Сытый Вторник в Орлею заглядывала.
Последовало выжидательное молчание.
– ПО-МОЕМУ, ТЫ ПРОСИШЬ МЕНЯ ИСПОЛНИТЬ ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ… – с подозрением промолвил Смерть.
