Мария Вересень - Особо одаренная особа
— Как наши новенькие? — поинтересовалась я. — Привыкают?
— У-у! — заголосили обе подружки. — Мелкие, подлые, нахальные!
Лейя сузила глазки, став похожей на крота, и зашипела:
— Захожу в столовую, никого не трогаю, симпатишного такого таракашечку кидаю в миску новенькой, а этот тараканище — бац! — всплывает у меня, за время всплытия, разъевшись ну просто как боров! Ну, я его обратно, швырк! А он опять у меня! И вообще, полная миска этой противной живности, плевков, шелухи от семечек. Я, конечно, взгрустнула, ну, и от избытка чувств надела эту миску на голову подлой мелюзге! И знаешь, кого наказали?
— Тебя? — Я сделала изумленный вид.
— А то ж! — поддакнула Алия.
А с Алией получилось уж совсем нехорошо. Девица шла и просто от хорошего настроения и, желая выказать свое благорасположение, отвесила плюху недостаточно расторопному шуликуну,[1] и надо же такому было случиться, что поганец оказался не один. Навалились толпой, как собаки на медведя, повалили девицу на пол и отвесили столько плюх, что в глазах потемнело. Хуже всего, что когда на шум из кабинета вышел Феофилакт Транквиллинович, никого, кроме Алии, тузившей одинокого малорослого шуликуна, в коридоре не было, и досталось…
— Тебе? — опять не поверила я. — Нет, с этим надо что-то делать.
— Давайте устроим им темную! — радостно завопила мавка. — Ночью кирпичиком по голове шмяк!
— Мелко и недостойно, — возразила я, а в голове, отдохнувшей от измышления всяких пакостей, сразу зашевелились свежие мыслишки. — Говоришь, нагленькие, богатенькие? Кстати, что по этому поводу думает пресветлая голова моего сиятельного лорда Аэрона?
— Их сиятельное упырство на днях наведывались на женскую половину, — сообщила, ухмыляясь, Алия.
— Надеюсь, поплакаться у двери моей комнаты о своем одиночестве? — с надеждой спросила я, снимая летник.
— Как же! Новым девкам плакался о своей возмутительной свободе и нахально строил глазки.
— И снял колечко, — с удовольствием наябедничала мавка.
— Ах, колечко снял! Мы будем мстить ужасной местью.
Алия, фыркнув, призналась:
— Я поинтересовалась: у него растут рога или это просто перхоть?
— А он?
— Сверкнул глазами и попросил не мешать ему развлекаться, пока не приехала благоверная.
— Ага, он меня уже и благоверной называет?! — Почему-то именно это слово взбесило меня окончательно. — Ну, тогда пощады не будет!
Я вытащила из нового секретера листы тонкой дорогой бумаги, лебединое перо и, хмыкнув:
— Ну мы прям князья, — задумалась. — Нет, мелко. Царевишны!
— И нацарапала: «План превращения богатых в бедных, униженных в возвеличенных, а неверных в козлов!»
— Ме-э-э! — с чувством проблеяла Лейя.
— Кстати, — я обернулась к мавке, — как там твои эльфы, которых тебе тетка сватала?
— Ме-э-э, — повторила Лейя.
— Понятно. — Я отложила перо и потянулась к корзинке.
— У тебя там яда нет? — счастливо вскрикнула Лейя. — Отравим неверного вампирюгу!
— Водичка из козьего копытца.
— Ой, а мне дашь капельку, я тоже кого-нибудь в козленочка, — защебетала Лейя, протягивая ручки к корзинке.
— Нет, мы идем давать Аэрону шанс не стать козлом. — Я стала вытаскивать из корзинки подарки Березины. Лейя взвыла восторженно и, выхватывая девичьи украшения из рук, завертелась у зеркала. — Будем потрясать его воображение неземной красотой и статью.
— Потрясать лучше кулаками! — хмуро поправила меня Алия, забирая у Лейи одну из сверкающих цацок и примеряя на себя. — Это на мужиков намного быстрее действует.
— Так то на мужиков, а это вампир! А ты другом сердечным случайно не обзавелась? Такое знание мужской породы обнаруживаешь!
— Сами же говорите ме-э да ме-э! — с усмешкой проговорила подруга.
Труды наши пропали даром. Нет, вампир был рад нас видеть и красоту оценил, но раскаяния у него не было ни в одном глазу. А на прямой вопрос о колечке выпучил свои нахальные зеленые глаза и возмущенно воскликнул:
— В такую жару?!
Я вытянула свою руку и прошипела:
— Я же хожу, потею! — Колечко сверкнуло розовым камушком, но упырь даже не посочувствовал моим мучениям.
— А-а, девице прилюдно изменяют! — завелась Лейя, заставив замереть и прислушаться всю нечисть на этаже. — Порочат ее невес… невесто… тьфу ты! Короче, честь! Верея, кусай его, я подержу, он по обряду станет тебе мужем, и ты забьешь его на законных основаниях! А мы подтвердим, что ты действовала в состоянии аффекта!
Аэрон нашим выступлением ничуть не смутился и спокойно предложил отметить встречу, вытащив бутыль дорогущего злато градского вина:
— Специально для девиц, не крепкое.
Мы прекратили бузить и согласились, и отметили. Алия, хоть и была порота отцом за распивание горячительных напитков, отнекиваться не стала.
На запах назревающего веселья вскоре слетелись дружки Аэрона и подружки, которые до самой полуночи, пока мы не изволили пойти почивать, бросали на меня заинтригованные взгляды: точно невеста или очередной розыгрыш? Я, прощаясь с дружком, специально выставила колечко напоказ и мило облобызала вампирюгу, успокаивая себя, что час расплаты не за горами.
— И как ты его не придушила! — поднимаясь по лестнице, проворчала Алия, я улыбалась, смакуя предстоящее веселье.
Утро расправы над блудливым вампиром выдалось безоблачным и по-осеннему прозрачным. Вломиться к Аэрону на правах невесты, нагрузить его корзинками с провизией и заставить топать в Заветный лес, не вызывая подозрений, труда не составило. Гораздо труднее было отбиться от этого показушника, решившего тискать и целовать меня на глазах у всей Школы.
Алия строила мне в окно страшные рожи, дескать, крепись, потом рассчитаешься, а Лейя показала большой палец непонятно кому.
В расслабившемся, тихом лесу мы с вампиром производили больше всего шума, соревнуясь в количестве собранных за лето матерных частушек. Мне их в кабаках напели аж на четыре толстенные тетради! Аэрон предлагал издать их и заработать денег, а я поражалась его жадности:
— Да у вас в Урлаке подвалы ломятся!
— Потому что мы не разбазариваем, а копим! — поучительно поднял палец вверх собеседник.
— И это мой жених! Скупердяй и скопидом! — пожаловалась я деревьям.
— Радоваться должна, дурочка, на золоте будешь есть! — щелкнул меня по носу Аэрон.
— Вот только давай без матримониальных фантазий!
— Ты где таких умных слов нахваталась?! — засмеялся вампир.
— Да там же, в кабаках. И вообще, нечего хохотать, тащи корзину!
В корзине лежала парная говядина для Карыча и заморские лакомства для Топтыгина: халва и дорогущий шоколад. Когда Анжело назвал цену этого удовольствия, я поняла, что Топтыгину не рассчитаться за них даже собственной шкурой. Ну да ладно, я в отличие от «жениха» не жадная, да и расплачивается за это все равно Аэрон. Которому, кстати, не обломилось ни кусочка.
На границе леса вампирюга заробел, лицо стало задумчивым, но, заметив мой снисходительный взгляд няньки, выгуливающей несмышленыша, он решительно шагнул навстречу своим большим неприятностям.
Первым нам попался Карыч. Страж до того привык к моим частым визитам, что давно не выскакивал навстречу, великодушно позволяя искать его по всему Заветному лесу, получая от этого какое-то садистское воронье удовольствие. Этот день он посвятил воспитанию молодежи.
На невысокой скале визжал, цепляясь копями за камни, Васька, а Карыч долбил его клювом в хвост:
— Кр-рылья р-распр-равь, дур-рень, свер-рзишься!
На что василиск еще плотнее припадал к скале и мотал головой, намекая, что погода сегодня нелетная. За два прошедших месяца василиск отъелся на харчах Настасьи Петровны, заматерел и вытянулся до того, что я ему в пуп дышала, но до сих пор лез на ручки, урчал и терся как кот. Карыч смотрелся на нем, как блоха на волкодаве, но неизменно повергал василиска в благоговейный трепет. Вот и сейчас, как ни велико было его желание остаться на скале, он таки шмякнулся вниз, косо растопорщив крылья.
— Гр-реби, дур-рень! — каркал ему вслед учитель. Васька рухнул в заросли черемухи, начисто уничтожив последние, и, радостно подскакивая всеми четырьмя лапами, побежал к нам.
Аэрон, видя такое дело, попятился и с тревогой спросил:
— Чего это он?
— Обниматься лезет.
— Это точно Васька? Здесь нет других представителей этого семейства?
— Да ты не рад? — обиделась я на такое отношение к василиску и потребовала: — Васька, голос!
С тех пор как от его рева стали пригибаться деревья, это была любимая Васькина команда. Лес дрогнул, и Аэрона отнесло шага на три от неожиданности, даже корзину выронил.
— Какая встр-реча, давно не виделись! — язвительно приветствовал меня со скалы Карыч. — Целое утр-ро в одиночестве пр-ровел! Надеюсь, из Школы попер-рли?
