Король сусликов - Николич Гоян
Я затормозил, едва не уйдя в занос. Наконец машина остановилась. Я оторвал грызуна от дворника, по неведомым мне самому причинам отвез домой, положил на кухонный стол и прикрыл беднягу полотенцем. Зверек находился в состоянии шока. Он таращился на меня и постоянно моргал.
Затем его пасть зашевелилась, словно он силился что-то сказать.
Утомление часто провоцировало проявление одного из самых страшных симптомов болезни. На меня находило лихорадочное помрачение, позволявшее мне убедить себя в том, что все происходящее вокруг является нормой, даже когда это было далеко не так.
От балды, без всякой особой причины, я сказал:
— Держись, дружище, ты поправишься, — и потыкал суслика в живот пальцем.
Грызун снова заморгал глазами-бусинками и уставился на потолок кухни, с которого свисал обрывок веревки. На секунду мне показалось, что на его морде мелькнула понимающая улыбка.
А потом суслик заговорил.
— Тысяча девятьсот шестьдесят пятый год. The Strangeloves. Их песня возглавила все чарты, — произнес зверек тоненьким смешным голосом, который бывает, когда надышишься гелием. — Они обошли даже Dave Clark Five.
Ну и ну.
Я решил вести себя так, словно ничего странного не происходит.
Именно тогда я узнал, что этот суслик любит щеголять своей эрудицией в области рок-н-ролла. Мало того, он обожает общаться с помощью цитат из разных песен. Нет, нет, мне бы хотелось вам сказать, что я был потрясен, когда он со мной заговорил, но из-за бессонницы и кучи таблеток, что я принимал, меня это нисколько не удивило, и я воспринял все совершенно спокойно.
— «I want to hold your hand» [7], - пропел суслик, стряхивая с себя полотенце.
— Как-нибудь в другой раз, — отозвался я.
Только сейчас я обратил внимание, что он одет. Черный военный берет. Армейские штаны камуфляжного цвета. Военные ботинки, в шестидесятых-семидесятых такие носили в Восемьдесят второй десантной дивизии. Плетеный оружейный ремень. На боку — малюсенький полевой нож и кольт. У левого кармана закреплены две крошечные дымовые гранаты, над которыми аккуратными стежками вышито имя: «Чаз».
Время было уже позднее. Я отнес грызуна в фотолабораторию и со всей осторожностью опустил на монтажный стол, на котором обычно делал макет газеты. Да, у нас тут всё по старинке. Работаем без компьютеров, без факсов (если мне нужен факс, я пользуюсь тем, что стоит в библиотеке), телефоны у нас не кнопочные, а дисковые, статьи печатаем на машинке «Ундервуд», а газету выпускаем с помощью линотипа весом тысяча триста кило, изготовленного в 1922 году.
Именно там, в фотолаборатории, Чаз и начал рассказывать мне свою удивительную историю, а я слушал и надеялся, что все это происходит на самом деле.
Чаз поведал, что потратил весь день на то, чтобы привести в порядок свою коллекцию альбомов группы Peter, Paul & Магу. Я признался, что однажды пририсовал маркером к фотографии Мэри Трэверс усы, а Питеру приделал длинную, как у солиста ZZ Тор, бороду. Чаз не на шутку разозлился, выхватил кольт и несколько раз в меня выстрелил. Пули оставили на лодыжке красные следы, как от укусов пчел.
Я извинился за бестактность, и Чаз, затаив дыхание, пояснил, что знаменитое трио пользуется среди членов его клана большим уважением. Их почитают почти как святых — совсем как растафариане, считающие последнего императора Эфиопии Хайле Селассие воплощением Бога. Лично я об этом мало что слышал, но знал, что растаманы вроде бы довольны жизнью, носят дреды, напоминающие побеги каких-то растений, и курят косяки размером с сигары. Чаз же, в отличие от растаманов, не пил и не курил, но при этом обожал ростки пшеницы и семена циннии. Я старался не задавать слишком много вопросов, поскольку пока еще подозревал, что все происходящее побочный эффект чертовых таблеток, которые мне прописал доктор Нгуен.
Я посмотрел на настенные часы, после чего перевел взгляд на приоткрытую дверь, сквозь которую виднелся свет фонарей на Мейн-стрит. Затем я уставился на зверька. Его крошечная мохнатая задница купалась в свете флуоресцентных ламп подсветки монтажного стола — я включил их из опасений, что суслику холодно.
Чаз продолжил брюзжать, принявшись рассказывать о том, что потратил сегодня часть дня еще и на починку кассеты с величайшими хитами группы The Birds, от которых лично он, Чаз, просто фанател. Еще он любил Smashing Pumpkins. При этом он признал, что сейчас эта группа уже не столь популярна, как раньше, но он, Чаз, все равно хранит огромную коллекцию их футболок. Согласитесь, нечасто встретишь суслика в футболке Quiet Riot. Или в черном военном берете. Или таскающего с собой «узи», притом что Чаз также очень уважал и калашников, любимое оружие революционеров всего мира.
Оказалось, что у Чаза целая армия преданных солдат. Обычно они одеты в новенькие армейские футболки и камуфляжные штаны, заправленные в начищенные десантные ботинки. Есть у них в армии и танки размером с тостер. По словам Чаза, его бойцы выглядят словно выпускники десантного училища в Форт-Беннинг и разъезжают по окрестностям на «хаммерах», каждый из которых размером с коробку из-под обуви. Впрочем, подробности позже, равно как и рассказ о том, как к ним попали эти автомобили.
От Чаза я узнал, что когда-то он сам состоял в рок-группе, выступавшей в стилистике The Birds. Лично Чаз играл на бас-гитаре и саксофоне-теноре, посетовав, что, исполняя музыку Джона Колтрейна, ему приходилось собирать шерстку на затылке в узел, но от этого он становился похож на ведущего программы «Телекухня», где люди готовы плакать оттого, что у них не получился соус к спагетти «Карбонара».
Сейчас я был готов поверить во что угодно: хоть в искусных хирургов-инопланетян, прикончивших корову на ранчо, хоть в то, что беседую с вооруженным сусликом.
Нет, ну а что тут такого?
Кстати сказать, возникает ощущение, что никто не знает, сколько Чазу лет. Суслики в среднем редко переваливают восьмилетний рубеж, но, пообщавшись с другими представителями этого племени, проживающими в горах к югу от Булл-Ривер Фолз, я узнал, что им рассказывали легенды о Чазе еще дедушки и бабушки, которые, в свою очередь, слышали их от своих дедушек и бабушек ну и так далее.
Кто знает, может, Чазу сто лет, хотя должен сказать, что для такого возраста он выглядит бодрячком. Не исключено, что он вроде нестареющего юного вампира из подросткового кино, в котором все очаровательно бледны, белоснежно зубасты и преисполнены душевных терзаний. Складывается впечатление, что нет ничего лучше, чем быть юным влюбленным вампиром.
Если спросить Чаза напрямую о его возрасте, он смущается, начинает нервничать и делает ровно то, что и любой другой суслик, оказавшийся в неловком положении, — начинает срать. Какашки вылетают из него, словно резиновые пульки из детского пистолета.
В тот дождливый вечер Чаз распереживался, скорее всего, из-за моих бесконечных вопросов и обделался прямо передо мной. Пока я за ним прибирал, он долго извинялся, потом из-за неловкости ситуации снова разволновался. Я велел ему успокоиться, пока есть такая возможность и он не утратил над собой контроль. Тогда Чаз вскарабкался на мой стол и умылся из кружки с холодным кофе, о котором я в спешке забыл, поскольку мне позвонил фермер насчет марсиан, изуродовавших корову, и я тут же кинулся к нему на ранчо.
Час уже был поздний, а мне еще оставалось доделать кое-какую работенку. Я сварил себе свежий кофе и велел Чазу не мешать. Наивный! Это сейчас я знаю, что суслики совершенно невоспитанны. Да, не буду отрицать, во многом они куда цивилизованнее нас, но при этом никогда нельзя забывать, что эти зверьки вооружены и опасны. В обществе Чаза я постоянно напоминаю себе историю о об одном парне из Бруклина, который пытался держать в квартире-студии бенгальского тигра. Ничем хорошим это не кончилось.
Вот так лето выдалось. Я безуспешно попытался повесится. Напрасно съездил во Вьетнам. Марсиане зарезали у фермера корову. Неподалеку от города произошло убийство, и преступник до сих пор на свободе. Бушуют лесные пожары. А теперь еще и говорящий суслик нарисовался.
