Владимир Покровский - Планета, где все можно
И так спокойно он эти вопросы задал, что испугался даже сам Анатоль Максимович. Виду, впрочем, не показав.
— Видишь ли, незнакомец, — ответил он человеку в плетеном кресле, — в прошлый раз от тебя так же, как и сейчас, трудно было добиться хоть чего-нибудь, кроме маханий рукой и приветственных улыбок. Чтобы не вызвать насмешек, мне пришлось лично придумывать некоторые детали задушевного с тобой разговора, которого, как ты помнишь, никакого на самом деле не происходило совсем. Уже покинув тебя, что само по себе чудо, учитывая проблемы с выходом из Черной Дыры, я подумал, что, может быть, ты чем-нибудь болен и следует вернуться к тебе, чтобы провести какой-нибудь курс лечения. И вот я прибываю на своем новом вегикеле, который подарен мне на день рождения моим сыном Тимом — это Тим, будьте знакомы, — и обнаруживаю тебя в том же непонятном и маловменяемом состоянии. Поэтому я решил прибегнуть к интенсивной терапиии.
Человек в плетеном кресле поднес к губам свой драгоценный бокал, в который раз отпил из него глоток, по малой величине своей просто недостойный мужчины (так оценил это сам Анатоль Максимович), выразил еще одно необычайное наслаждение, отчего сразу все зацвирикало, зашелестело, забормотало и запело в окружающих рощах, и сказал следующее:
— Врать, уважаемый Анатоль Михайлович, очень нехорошо. А мне так и просто бессмысленно. Я ведь хорошо знаю, что ты не за тем сюда приехал, и тряс меня, применяя грубую силу, только из-за того, что, по твоему мнению, иначе со мной ни о чем нельзя договориться. Ведь так?
— Угу, — мрачно подтвердил Анатоль Максимович, который и сам не любил врать, а особенно не любил быть пойманным на вранье. — Но ведь я как думал-то…
— И знаешь ли что, Анатоль Максимович, — продолжал человек в плетеном кресле, — здесь ты, пожалуй, прав. Я с уважением на тебя гляжу (и действительно посмотрел с уважением) и истинно говорю тебе — чтобы достучаться до меня, нужна немалая сила. Я как бы и не очень виноват. Мы, существа такого ранга, как я, так уж устроены, мы иначе, по-видимому, просто не можем. Но сейчас хотел бы я услышать от тебя — с какой целью вы меня посетили, а?
Анатоль Максимович откашлялся в кулачок и соответственно приосанился.
— Ну как же, — сказал он человеку в плетеном кресле. — Мы, это…
Тут он с некоторым подозрением на собеседника своего посмотрел.
— Только прежде уточнить хочется, — сказал он человеку в плетеном кресле с полным уважением, но настырно. — Мы хоть по адресу-то правильному попали? Это Планета, Где Все Можно?
— Она самая, — прииветливо улыбаясь, ответил тот.
— Так. И значит, здесь любое желаниие можно загадать и оно исполнится?
Человек в плетеном кресле скучно вздохнул и, чтоб поправить настроение, отпил еще немножечко из своей баклажки.
— Да, — изобразив бровями блаженство, ответил он Анатоль Максимовичу, в общем, ты прав. Только хочу заметить тебе, Анатоль Максимович, что вообще-то название происходит не от того, что здесь любое желание исполняется. Совсем не от того. Здесь все можно в том смысле, что здесь принципиально нет никаких запретов. Я могу здесь делать все, что мне только заблагорассудится, да и то при условии, что я здесь один. Присутствие других, к сожалению, налагает на меня обязательства. Но это в принципе. Так-то оно никаких обязательств не налагает, а то я бы заметил.
— Но насчет исполнения желаний мы правильно попали, я так понимаю?
— Правильно, правильно, — заверил его человек в плетеном кресле и опять прибегнул к питью.
— И с заявками, стало быть, к тебе следует обращаться?
Человек в плетеном кресле кивнул и в сторону отвернулся.
Анатоль Максимовичу стало ужас как неудобно.
— Нет, ты не подумай, мы все понимаем, загруженность и так далее, а я тут к тебе со всякими для тебя мелкими вопросами пристаю…
— Это точно, — сказал человек в плетеном кресле в сторону рампы.
— Так что извини, если можешь, за нахальство, но прежде чем к заявочному процессу приступать, хотелось бы мне знать — ты-то вообще кто будешь?
От неожиданности человек в плетеном кресле икнул. Одновременно в окружающих рощах наступила полная тишина.
— То есть… что значит кто? — спросил он, не улыбаясь ни приветливо, ни неприветливо. — Летели через весь космос, в Черную Дыру, понимаешь, сунулись и сами не знаете, к кому на прием?
Анатоль Максимович не любил также, когда его выставляют дураком.
— И не знаем, друг дорогой, и откуда бы нам это знать? — с обидой в голосе произнес он. — Слухи разные ходили, что да, то да, но вообще-то нас друг другу не представляли. Ты мне прямо скажи — ты Бог или ты не Бог?
— Никаких комментариев, — ответил человек в плетеном кресле и надолго приник к своему раскрашенному бокалу.
— То есть так-таки никаких? — решил уточнить Анатоль Максимович.
— Так-таки никаких. Этого вам знать не дано.
Тут голос, ко всеобщему удивлению, подала Мария. Причем подала самый наиядовитейший из всех своих наиядовитейших голосов.
— Если попросту, то слишком много для нас чести знать, кто ты есть?
Человек или, даже так скажем — субстанция в плетеном кресле, которую такой мелочью, как ядовитый голос Марии, пронять невозможно, самым благодушным тоном ответила:
— Ну-у, что-то в этом роде.
В общем, граждане, мы не знаем, Бог это был или не Бог. Нам вообще непонятно, что оно там такое сидело в плетеном кресле. Мы просто-таки с возмущением констатируем, что если это был Бог, то Анатоль Максимович обращался с ним слишком по-хамски и мы бы на месте Бога, если это был Бог, вмазали бы ему как следует какой-нибудь там молнией, метеоритом, заразили бы его, ну мы не знаем там, какой-нибудь падучкой, трясучкой, превратили бы в пакостную гадину какую-нибудь, а то ведь это додуматься надо — на самого Бога руку поднять, если это, конечно, был Бог.
С другой стороны, если это все-таки был не Бог, то вел он себя по отношению к своим гостям прямо-таки не очень культурно (если это был не Бог) — с ним люди здороваются, добром его на вопрос просят ответить, а он себе пойло свое посасывает и вообще как бы никого вокруг него нету. Некоторая разозленность при таком некультурном поведении с его стороны (если это был не Бог) нам очень даже понятна.
— Значит, не скажешь? — окончательно решил покончить с этим вопросом Анатоль Максимович.
— Нет, — ответил человек в плетеном кресле. — Не скажу. И даже не проси. Приветливо улыбаться — пожалуйста, но на такие вопросы отвечать не буду.
— Тогда как же нам тебя в разговоре по имени называть?
Этот вопрос тоже почему-то огорчил человека в плетеном кресле, но огорчение свое он привычно подавил глотком из раскрашенного бокала и ответил:
— Зови меня просто — О'Ты. С большой буквы.
— С большой, так с большой, — покладисто согласился Анатоль Максимович. — Но ты-то… а, да, извини… я хотел сказать, О'Ты-то хоть точно все желания исполняешь?
— Да точно, точно, — с досадой ответил О'Ты. — Только не исполняю, а обладаю способностями исполнять. Я вам не бюро добрых услуг. Я тут на отдыхе и приема никому не назначал. Вы сами сюда приехали, добро, конечно, пожаловать и все такое.
Анатоль Максимович угрожающе посопел, прежде чем задать свой следующий вопрос.
— Я так понимаю, О'Ты, что ты никаких наших желаний исполнять не намерен, а просто так здесь сидишь, чтоб поиздеваться над нами. Правильно ли я тебя понимаю, уважаемый О'Ты?
— Ох, как это скучно! — в качестве ответа ответил О'Ты. — Что ж это всем так надо, чтобы кто-то их желания за них самих исполнял? Вам мало, что весь мир соткан из реализованных желаний. Это не только глубоко философская истина, но и физическая подоплека всего сущего во Вселенной. Истинно говорю вам — нет желания, достойного того, чтобы его исполнял за вас кто-то другой. Вот, например, ты, Анатоль Максимович, вот какое ты желание хочешь, чтоб я исполнил?
Анатоль Максимович был пойман врасплох и в этом расплохе несколько растерялся.
— Ну это… Ну как же… Чтоб, значит, опять в Глубоком Космосе ходить, дальние миры познавать, — ответил он недоуменно. — Что еще я могу желать?
— Но ты это уже и делаешь — без всякого моего на то вмешательства. Тебе помощь моя не нужна, Анатоль Максимович, а ведь ты, именно ты и был главным инициатором полета на мою планету. Ты даже на смерть пошел, лишь бы сюда попасть. Зачем?
Немного поразмышляв, Анатоль Максимович решил на этот вопрос не обижаться, поскольку издевку он в нем уловил, но не усмотрел. Он решил ответить честно, однако для этого, так уж оказалось впоследствии, необходимо было еще немножко поразмышлять. Но О'Ты времени на это ему не отвел.
— Вот видишь, Анатоль Максимович, желаний-то у тебя по-настоящему-то и нет.
— Ну как так нет, — вяло возмутился Анатоль Максимович. — Есть такие желания. Я только не знаю…
