Сергей Шведов - Возвращение оракула
— Я протестую, — услышал Гриня голос Субботина. — Это провокация. В этот дом меня заманили обманом, а оружие подбросили.
— Разберемся, — послышался равнодушный ответ.
Сухарев итогами операции был откровенно разочарован. Семеро захваченных в особняке людей, отойдя от шока, давали вполне вразумительные, хотя и не слишком правдоподобные показания. Субботин, в частности, утверждал, что всего лишь собирался перекупить дворец у некоего господина Кравчинского, с которым и договорился о встрече. А что время для сделки выбрано слишком позднее, так на то была воля продавца. И вообще, ничего противоправного ни Субботин, ни сопровождавшие его люди не совершили, а потому до глубины души оскорблены поведением представителей правоохранительных органов, которые необоснованно применили силу против ни в чем не повинных людей. Субботин категорически отрицал, что найденное в доме оружие имеет к нему и его людям хоть какое-то отношение. Выстрелы он слышал — сначала одиночный из пистолета, а потом очередь из автомата, но кто стрелял и почему, он даже понятия не имеет. Себя Субботин называл жертвой каких-то темных сил. Не исключено, конечно, что над ним, а заодно и над правоохранительными органами кто-то злобно пошутил, но за шутки негодяев уважаемый в городе бизнесмен Субботин ответственности не несет и нести не собирается. Схваченный там же во дворце гражданин Клюев сообщил, что просто забрел во дворец в поисках ночлега, поскольку испытывает трудности с жильем по причине разлада с сожительницей, которая гонит сильно пьющего человека прочь из родной квартиры. Гражданин Клюев собирался пожаловаться на выдру участковому, но не успел этого сделать по причине позднего времени. К сожалению, более никого в заброшенном особняке обнаружить не удалось, хотя обыскан он был со всем тщанием. Ни тебе трупов, ни наркотиков, ни иных запрещенных предметов.
Разумеется, Сухарев объяснениям Субботина не поверил, но и предъявить авторитету в качестве обвинения ему тоже было нечего. На найденном в особняке оружии отпечатков пальцев обнаружено не было. Хотя стрелял наверняка Субботин. И Василий Валентинович даже догадывался, в кого именно он стрелял. Ибо во дворе особняка был обнаружен «мерседес» господина Кузнецова. Однако сам вышеназванный господин исчез, как сквозь землю провалился. Сухареву ничего не оставалось, как проклинать Хлестова, вздумавшего беспокоить занятого человека дурацкими звонками, да сетовать на свой собственный промах. Не надо было ему делиться с бывшем коллегой Рябушкиным полученными от информатора сведениями о готовящемся покушении на троих друзей. Впрочем, сделано это было исключительно из гуманистических соображений и, возможно, сохранило обреченные на заклание молодые жизни. Сухарев был абсолютно уверен, что и возглавляемая следователем Угловым операция завершилась по схожему сценарию, но очень крупно ошибся в своих прогнозах… На Косте Углове не было лица. То есть лицо, разумеется, было, но очень сильно деформированное пережитым стрессом. Справедливости ради надо заметить, что и сопровождавшие отважного следователя работники милиции выглядели нисколько не лучше. Ну разве что за исключением много чего повидавшего старшины Володи Круглова, который единственный из всех мог связно пересказать подробности происшествия. По его словам выходило, что правоохранители ни больше ни меньше как наблюдали битву призраков. Опытный старшина даже опознал в одном из призраков графа Дракулу, виденного им однажды в лесу подле деревни Горелово.
— Но в этот раз и подсветка была эффектнее, и само зрелище еще почище, чем в Голливуде. Представь себе, Василий Валентинович, двух облаченных в доспехи придурков совершенно невероятных размеров, которые дубасят друг друга мечами на фоне окрашенного в багровый цвет неба. Константин Михайлович дважды самолично произвел в них выстрелы из моего табельного оружия, но этим паразитам казенная пуля — что слону дробина.
— Там еще воронка была, — подсказал Володе один из милиционеров.
— Точно, была, — подтвердил Круглов. — Она призраков и засосала. Вместе с недостроенным домом.
— Как вместе с домом? — не поверил Сухарев.
— А вот так, — развел руками Володя. — Было, значит, строение в девять этажей, без окон и дверей, правда, но вполне капитальное, а теперь там остался только котлован. Владелец, надо полагать, понес громадные убытки.
— Погоди ты об убытках, — отмахнулся Сухарев. — Вы-то как спаслись?
— Не могу знать, — недоуменно развел руками Володя. — Садануло вспышкой света по глазам, а очнулись мы уже на асфальте, метрах в двадцати от места события. Так как быть с патронами, Василий Валентинович, их же надо списать?
— Спишем, — обреченно вздохнул Сухарев, опускаясь на стул.
Зато подхватился с места и заметался по служебному кабинету пребывавший доселе в прострации следователь Углов:
— Я так не могу, Василий Валентинович… Это ни в какие ворота не лезет… Я же атеист и материалист… Я прокурору рапорт напишу… Это же безобразие, в конце концов!
— Может, за водочкой сбегать? — подмигнул Сухареву деловитый Володя. — Запросто может человек на всю жизнь остаться заикой. Он в них, главное, из пистолета — бац, бац, а они хоть бы хны. Такой стресс!
— Давай, — кивнул Сухарев. — Одна нога здесь, другая там.
Черт знает что! Чего доброго, свихнешься от такой работы. Вот ведь времена настали, прости господи. То мафия, будь она неладна, а то уже и нечистая сила полезла в виде всяких там непонятных оракулов. Интересно, что он собирается пророчествовать, этот оракул, конец света, что ли? Или этот конец уже наступил?
— Мы там двух типов взяли, — сказал один из милиционеров. — Может, их для начала допросить?
— Что за типы? — насторожился Сухарев.
— Кравчинский и Стеблов, — протянул милиционер следователю два паспорта.
— Веди Стеблова, — распорядился следователь. Представленный пред очи работников правоохранительных органов гражданин явно пребывал в состоянии стресса. На вопросы Сухарева он отвечать не торопился, тупо глядя в стену перед собой. Чувствовалось, что толку от него в ближайшие сутки не добиться, а потому Василий Валентинович переключился на допрос второго свидетеля, уже знакомого ему гражданина Кравчинского. В отличие от всех прочих свидетелей происшествия, Аполлон Григорьевич хранил на лице невозмутимость и, войдя в кабинет, тут же потребовал адвоката.
— А зачем вам адвокат? — удивился Сухарев. — Вас же никто ни в чем пока не обвиняет. Просто мне захотелось перемолвиться словом с очевидцем невероятного происшествия.
— Убедили, — сказал со вздохом Кравчинский, присаживаясь на предложенный стул. — Так какие у вас будут ко мне вопросы, гражданин следователь?
— Ваша оценка случившеюся?
— Я ведь вас предупреждал, Василий Валентинович, что оракул будет защищать своих исследователей.
— Так и я вас предупредил, Аполлон Григорьевич, через своего бывшего коллегу Рябушкина о готовящемся покушении.
— Это правда, — кивнул Кравчинский. — Мы приняли кое-какие меры… На Ходулине была кольчуга — в нее и пришелся удар кинжала. Кроме того, мы с ним изрядно выпили вина.
— А вино здесь при чем?
— Это вино из подвала дома, который я недавно приобрел, и появилось оно там стараниями оракула.
— Вино обладает необычными свойствами?
— Оно облегчает контакт с оракулом. Вы, вероятно, в курсе, Василий Валентинович, что между графом Глинским и оракулом существует договор-душа в обмен на бессмертие. Заключил этот договор далекий предок Ходулина, но Коляну от этого не легче. Дело в том, что оракул не очень понимает, где предок, где потомок. Для него смерти не существует. Есть только люди, выбывающие из игры. Так вот Ходулин выбыть не может при любом раскладе — он же бессмертный. С другой стороны, договор накладывает на него определенные обязательства.
— Какие обязательства?
— Понятия не имею, — пожал плечами Кравчинский. — Все зависит от того, какую задачу решает компьютер в этот раз.
— Вы опознали человека, напавшего на вас в недостроенном доме?
— По-моему, это был Валерий Аникеев. В нашем мире это человек с богатым криминальным прошлым и настоящим, а в представлении оракула он йород Будимир, убитый на божьем суде. А покойник, как известно, может вернуться в этот мир только в качестве призрака. Вот оракул и скорректировал ситуацию в нужном направлении.
— Он что же, верит в нечистую силу? — усмехнулся Сухарев.
— Слово «верит» здесь не совсем подходит, Василий Валентинович, я уже говорил вам, что оракул — это компьютер, но в его программе, безусловно, заложено несколько уровней мировосприятия. Его ведь готовили для работы в языческую эпоху, где вера в призраков, нечистую силу и прочую астральную дребедень была самым обычным делом. Думаю, с этим Аникеевым мы еще хватим горя.
