Антон Мякшин - Бой бес правил
— Р-руки назад! — скомандовал Ванька.
Конвоируемый прапорщиками и паскудным денщиком Ванькой, я прошел в зал. Небольшой такой зальчик ресторана плотно уставлен был столиками, за которыми сидели офицеры в царских мундирах. Человек, наверное, двадцать — от прапорщиков до полковников включительно — и все при полном параде: мундиры, фуражки, погоны. Сначала в моей голове мелькнула испуганная мысль, что я сдуру залетел в штаб здешнего командования — вот тогда-то мне точно конец. Но потом я разглядел — мундиры расстегнуты и густо покрыты пятнами, не крови, конечно, а соусов; фуражки сбиты: у кого на затылок, а у кого на ухо; и на столах не секретные карты и пакеты с донесениями, а бутылки и закуска. Потолок затянут струями синего табачного дыма, похожего на пороховой. На эстраде, словно загипнотизированная заклинателем кобра, покачивался длинношеий белобрысый штабс-капитан и задумчиво гудел унылую какую-то песню. Я вошел в зал как раз на словах: «…то ли со-олнышко не свети-ит… то ли бли-изок комисса-ар…»
Никто из собравшихся, видимо, пока и не подозревал, насколько близок к ним сейчас настоящий комиссар, — на меня даже не оглянулись. Прапорщики силой усадили меня за ближайший столик, за которым спал, уронив на руки загорелую лысую голову, подгулявший поручик. При моем появлении он поднял голову, мутно оглядел меня и вопросительно прожужжал:
— Бож-же, царя храни?
— Храни, — успокоил я его.
— Замолчи, красная сволочь! — рявкнул на меня прапорщик. — Не пытайся выкручиваться!
Лысина снова ткнулась в стол.
— Почему, замолчи-то?! — воскликнул я. — С чего вы взяли, что я шпион! Камзольчик у меня, правда, пошловат, а вот ботфорты — это в тему. И петушиное перо на шляпе смотрится очень аристократично. Господа, я свой в доску!
— Шпиена пымали! — завопил на весь зал Ванька. — Красного!
Поручик за моим столом поднял голову. В мгновенно образовавшейся тишине он четко проговорил:
— И мне к-красного! И белого! И крепленого тоже! Челаэк!
— Я не красный! — всерьез запаниковал я. — Белый, как первый выпавший снег! Как иней на вишневых ветках! Как… как… Ну чего вы, в самом деле?
Штабс-капитан на эстраде допел последний куплет, выкрикнул:
— Пропала Россия, господа! — спрятал лицо в ладонях и зарыдал.
А зальчик загудел громче прежнего. Повскакав со своих мест, к нашему столику сбежались офицеры. У моего столика мигом стало очень тесно. Адово пекло! От мгновенной расправы меня спасло только то, что почти все офицеры находились подшофе различной степени тяжести. Поручик, снова проснувшись, кажется, понял, что, собственно, случилось.
— А вот я тебя сейчас, коммунар проклятый, застрелю!.. — крикнул он, расстегнул кобуру и вытащил оттуда кривой пупырчатый огурец.
Дело явно принимало нешуточный оборот. Я попытался встать со стула, но меня снова усадили. Лысый поручик тыкал мне в нос огурец, щелкал по нему пальцем и каждый щелчок комментировал:
— Осечка… осечка…
Толстый майор в расстегнутом до пупа мундире размахивал шашкой, явно намереваясь снести мне голову с плеч, но по причине запредельнего опьянения едва не снес свою собственную. Со всех сторон ко мне тянулись ружейные и пистолетные стволы, сабли, ножи, шампуры, бутылки, рюмки… Денщик Ванька замахивался табуреткой.
— Бей шпиона! — кричали те. кому посчастливилось пробиться в первые ряды.
— Погодите, господа, не бейте! — умоляли из задних рядов. — Оставьте нам хоть по разику ударить!
— За здоровье именинника — ур-ра! — вопил кто-то, не разобравшийся в ситуации. — Пустите меня, я его поцелую!
— Господа офицеры, тихо! — начальственно бухал басом рослый полковник, пьяный, кажется, меньше других' — Тихо, говорю! Пустите меня к шпиону!
Господа офицеры мало-помалу притихли. Полковник пробился вплотную ко мне, вытер пот с мясистого, опушенного громадными бакенбардами лица платком и грозно нахмурился:
— Кто таков?
— Позвольте отрекомендоваться! — приподнялся я. — Михаил Рюрикович Романов. Прямой потомок и ближайший сподвижник! Прибыл для исполнения священного долга!
Я вытянул ладонь для рукопожатия и незамедлительно получил по пальцам табуреткой.
— И башку проломлю! — пообещал Ванька, опять замахиваясь.
— Пошел вон! — цыкнул на него полковник. — А ты, комиссар, не паясничай!
— Я не комиссар, — тут же соврал я и соврал еще раз: — И не паясничаю… А чего они накинулись?
— Документы!
Псы преисподней! Какие у меня могут быть документы? Рога, копыта и хвост — вот мои документы! Так, что ли, говорил незабвенный кот Матроскин?..
— Документы потеряны, — пробормотал я, сникая под строгим взглядом полковника. — Да вы посмотрите на мой благородный профиль! Никакие документы не нужны при таком профиле…
— Обыскать! — коротко приказал полковник.
Меня опрокинули на стол, заломили руки. Лысый поручик, сунув огурец обратно в кобуру, одну задругой вытаскивал из моих карманов вещи: красный бант; браунинг, по пьянке подаренный мне Карасем, с выгравированной на рукояти надписью «Грабь награбленное! Л. Д. Троцкий»; обрывок прокламации, начинающейся словами: «Смерть буржуям…»; карманный транспарантик «Вся власть Советам!» и, наконец, удостоверение красного боевого комиссара, выданное мне лично товарищем Огоньковым… Что мне стоило проверить карманы, прежде чем выходить на разведку! От такого обилия улик растерялся даже грозный полковник.
— Ну-с? — потирая подбородок, осведомился он. — Что теперь скажете, господин Михаил Рюрикович.
— Конспирация… — прохрипел я, уже ни на что не надеясь.
— Застрелить! — взвизгнул прапорщик за моей спиной.
— Лучше повесить! — крикнул лысый поручик с огурцом. — Его, гада, пуля не берет…
— Удавить!
— Четвертовать!
— Можно мне?!
— Нет, мне!
— Это я его поймал! — подал голос денщик Ванька. — Мне его и жизни лишать! Господин поручик, могу я надеяться на чин штабс-капитана?
— Тихо, господа! — воззвал полковник. — Никто шпиона казнить не будет.
Я облегченно выдохнул.
— Я его сам придушу, — закончил он, оглаживая бакенбарды. — Своими руками.
— А это что такое? — нахмурился вдруг поручик. Он тряхнул транспарантиком «Вся власть…».
Транспарантик развернулся, выронив из складок четырехугольный кусочек картона.
— Визитная карточка, что ли, какая? «Ба… Барон Рудольф Марк… — прочитал поручик, — Опель…герцх…айзен. Колдун и многознатец. Петроград… Садовая, 328. Не стучать. Не звонить. Не беспокоить».
И тут же страшная тишина повисла в зале. Лысина мгновенно протрезвевшего поручика покрылась крупными каплями пота. Один из прапорщиков, закатив глаза, рухнул в обморок. Денщик Ванька с ужасом посмотрел на меня и в отчаянии трахнул себя табуреткой по голове. Даже бакенбарды дородного полковника съежились и потемнели, как бумага в огне.
Я поднялся, отряхиваясь. Офицеры шарахнулись в разные стороны. Нет, все-таки хорошо, что я не проверял карманы, перед тем как выйти на разведку.
— Барона лично знать изволите? — дрожащим голосом поинтересовался полковник.
— Близкий друг и практически родственник, — сурово подтвердил я.
Взвизгнув, потерял сознание второй прапорщик.
— Итак, господа офицеры, — поправив на голове шляпу, проговорил я, — как вы уже догадались, я прибыл прямо из ставки Барона для проведения инспекции города. Хороший же вы мне прием устроили!
— Мы же не знали… — забормотал полковник, втягивая голову в плечи, уменьшаясь в росте, уничтожаясь на глазах. — Мы же действовали сообразно с обстановкой… Вы ведь сразу не представились… Позвольте вас угостить-с…
— Шутки в сторону! — отрезал я. — И угощение — в сторону! Где вверенное вам войско?
— Все здесь! — преданно щелкнул каблуками полковник.
— Не понял?
— Так точно — все здесь! Весь состав: двадцать три офицера и денщик Ванька, которого я сейчас же поджарю на медленном огне за непростительную дезинформацию!
— Не понял, — развел я руками. — А солдаты где? Пехота? Артиллерия? Кавалерия? Где?
Полковник глупо хихикнул:
— Вы, ваше превосходительство, Михаил Рюрикович, наверное, подзабыли немного… Два пехотных взвода, которыми непосредственно я командовал, отосланы в ставку. Барон оставил нам только ночной патруль.
— А, ну да… — несколько обескураженно выговорил я. — Забыл, действительно… Ночной патруль, да… И как же вы удерживаете город при помощи одного только ночного патруля?
На секунду тень подозрения мелькнула в расширившихся глазах полковника.
— Вы, наверное, ваше превосходительство, опять забыли… — начал он.
— Отставить сомнения! — рыкнул я. — Да, я забыл! Имею право! Я, урожденный великий князь, не привык к тому, что меня хватают, бьют и обыскивают грязными лапами, как какого-то преступника! Забыл! Испытал сильнейшее нервное потрясение и все напрочь забыл! Стресс, понимаете ли…
