Игорь Мытько - Сестрички и другие чудовища
— Я рад, что именно вас заинтересовал этот вопрос.
Джефф и Образцов гневно посмотрели друг на друга, набрали в нехилые лёгкие побольше воздуха… Но полноценный конфликт так и не разразился.
— Да вы нам уже весь мозг выели! — возмущался Леонид, а изумлённый американец узнавал от переводчика, что его русский коллега «восхищён повсеместным успехом американской парапсихологии».
— А у вас медведи по улицам ходят как по лесу! — кричал Джефф, но до майора фраза доходила в виде: «Несомненен приоритет России в сфере использования природы для её охраны».
Образцов попытался сделать коммуникацию более зримой, грубой и весомой, перейдя на английский, но добился противоположного результата. По непостижимой орглогике в процесс включился ещё один переводчик — с английского на русский.
После прохождения по цепочке английский — русский — эсперанто — английский российские претензии стали превращаться не просто в свою противоположность, а в нечто совсем уж ортогональное.
И когда вопрос Образцова «Какого лешего вы все страны поучаете и везде свои порядки наводите?!» преобразовался в сообщение «Моя школьная учительница географии в моей таёжной школе приучила меня к порядку», майор и капитан окончательно выдохлись. Ни одно оскорбление не достигло соперника. Ни капли морального удовлетворения не удалось выжать из дискуссии. Леонид и Джефф замолчали.
Убедившись, что вопросов больше нет и быть не может, генерал Шастель торжественно объявил:
— Я очень рад, что сегодня в этом зале царит полное взаимопонимание.
«А я как рада, — подумала Мари, — что сегодня в этом зале взаимопониманием и не пахнет! Пришлось бы разнимать этих бугаёв».
Переводчики скромно промолчали.
— Ну что ж, — француз приподнялся. — Я думаю, все мы заслужили по бокалу настоящего французского вина, специально доставленного сюда…
По сцене тревожной тенью промелькнул адъютант. Он припал к уху председателя Интеркошмарпола и что-то быстро зашептал.
Генерал Шастель выслушал адъютанта, ещё пару секунд побыл в полупривставшем положении и медленно сел.
— Господа полицейские, — неожиданно звучно произнес он, — ЧП.
«Сейчас он скажет, что ящик с французским вином разбился, и нам придётся пить чилийское», — подумал О.
Но генерал сказал совсем другое:
— Боевая тревога. Общий сбор.
И ударил молоточком по председательскому колокольчику, чего не делал ни разу за весь день.
И сразу стало ясно, почему не делал. Вместо того чтобы издать мелодичный звон, колокольчик взревел мощной сиреной.
Зал каменных учёных
Верите ли вы в коллективный разум?
А) Верю.
Б) Не верю.
В) Мне нужно посоветоваться с коллективом.
Из опросника «Разум и коллектив: есть ли точки соприкосновения?»Потом мы раскурили трубку мира, выпили рюмку мира… В общем, всё закончилось дракой мира.
Х. Колумб. «А по-моему, Индия»Трёх минут, в течение которых полицейские до отказа заполнили зал — впервые с начала конференции, русскому майору хватило, чтобы сгонять за дубиной и вернуться.
— Тревога-то боевая, — ответил он на удивлённый взгляд Мари. — И дубина боевая. Они, в общем-то, созданы друг для друга.
Генерал Шастель посмотрел на часы и кашлянул в микрофон, но полицейские продолжили гудеть, на всех языках задавая друг другу сакраментальный вопрос: «А что случилось-то?»
Шастель занёс молоточек над колокольчиком. Гул мгновенно стих.
— Дамы и господа! — объявил Шастель на безупречном языке своего извечного соседа через Ла-Манш. — Ситуация чрезвычайная.
Переводчики-эсперантисты встали в стойку, но не произнесли и нескольких слов на теоретически понятном всем жителям Земли эсперанто, как Образцов встал и крутанул дубиной над головой.
Этот широкий жест оказался даже более интернациональным, чем эсперанто. Переводчики с профессиональной проворностью скрылись в оркестровой яме и больше не подавали признаков жизни или иной деятельности.
Генерал поблагодарил майора коротким кивком, после чего произнёс:
— Кто-то открыл врата ада.
Зал слегка оторопел. «Это не я», — зачем-то подумал О.
— Это, конечно, метафора, — продолжил Шастель. — Ведь ада не существует… предположительно. Но ситуация очень похожа. Двое суток назад произошло нападение неустановленного кошмара на самолёт «Аэрофлота», совершавший посадку в аэропорту Бангкока. И произошло это днём.
Мари подняла руку:
— А что произошло с пассажирами и экипажем?
— Их парализовало.
— Всех?!
— Всех. И снять паралич до сих пор не удалось. Вот такой страшный кошмар.
Полицейские принялись переглядываться, качать головами, охать, цокать языками, пожимать плечами, чесать в затылках и другими традиционными национальными способами выражать свое изумление.
— «Аэрофлот» разбился? — мрачно спросил Образцов.
— К счастью, пока кошмар добрался до пилотов, они успели совершить аварийную посадку.
Русский майор посветлел лицом, проворчав что-то вроде «Умеем же, когда припрёт».
— А вы уверены, что это были кошмары? — подал голос американский капитан. — Это могли быть и террористы с парализующим газом. Эти парни ни перед чем не остановятся, лишь бы досадить Америке!
— Это же был русский самолёт! — возмутился Образцов.
— Это-то и досадно, — сказал Джефф. — Если бы американский, уж мы бы им!
Шастель пожевал губы. То ли подбирал правильное слово для Капитана Америка, то ли ставил на место зубные протезы.
— Никаких следов газа не обнаружено, — наконец сказал он. — Более того, до сих пор не обнаружено таких газов, которые превращали бы людей в камни. Более того… — он сделал профессиональную паузу, заставив зал подобраться, — после пассажиров «Аэрофлота» жертвами стали участники научного симпозиума в Антарктиде.
«Так ведь в Антарктиде мы, — удивился лейтенант О. — И конференция в Антарктиде у нас. Когда мы успели стать жертвами? Или… — он похолодел, — или кошмары — это пингвины?»
Видимо, схожие по идиотизму мысли отразились на лицах многих слушателей, потому что Шастель поморщился и уточнил:
— Симпозиум с другой стороны Антарктиды. И симпозиум — не конференция, чтоб вы знали. Более того…
«Да не тяни уже ты!» — невежливо подумала Мари.
— …практически одновременно с антарктическим инцидентом аналогичные происшествия случились с японскими туристами в Новой Зеландии, научной экспедицией в Исландии и взводом новобранцев в России.
— Учёные и русские, — тихо, так что услышала только Мари, пробормотал Леонид. — Русские и учёные. Вот, значит, против кого… только японцы не укладываются… значит, японцы для отвода глаз… но нам не отведёшь…
— И что у нас есть? — риторически спросил Шастель. — А есть у нас пять, подчёркиваю, пять дневных, подчёркиваю, дневных нападений неустановленных кошмаров на группы, подчёркиваю, группы взрослых, подчёркиваю, взрослых людей.
Каждое важное слово генерал подчёркивал молоточком в воздухе. Полицейские следили за инструментом, как призывники на приёме у невропатолога.
— Итого мы имеем 635 жертв, которых парализовало от страха при встрече с ужасом, о котором мы понятия не имеем, подчёркиваю, — и Шастель направил молоточек на слушателей.
Весь зал застыл в оцепенении. Замер и генерал, похожий на парадный бюст с ногами.
Безмолвие нарушил один из адъютантов, который подскочил к Шастелю и что-то прошептал на ухо. А может быть, плюнул в ухо антипарализатором, потому что генерал мгновенно отмёрз.
— …Самолет подан, господа, — сказал он. — Вылет через десять минут.
Полицейские не шевельнулись.
Шастель посмотрел на зал и гаркнул:
— Au pas de charge, conscrits![7]
Это сработало на все сто… нет, на все двести делегатов конференции.
* * *— А америкашки-то, — довольно сказал майор на весь аэробус, — в эконом-классе!
Богатство экспозиции США сыграло над американцами вторую — после «Made in China» — злую шутку за день. После доходчивой вводной французского генерала Образцов схватил дубину, Мари — лейтенанта с мешком, и уже через пять минут они занимали места в первом ряду салона бизнес-класса. Американцы, японцы, немцы и прочие шведы в это время лихорадочно тащили всё своё барахло к самолёту, пытались убедить стюардов, что самолёт резиновый, пытались сообразить, что может скрываться под странной фразой «только самое необходимое», — и в результате ютились в хвосте, придерживая коленками свои пожитки.
— То ли дело мы! — продолжал торжествовать Образцов. — Всё своё носим с собой! Наверняка у нас общие исторические корни… — голос его вдруг поменялся в сторону недоверчивости. — Общие предки. Хм…
