Джон Де Ченси - Замок Воинственный
— Тебе это было приятно?
— Ни приятно, ни противно. Ты тоже собираешься мне что-то предложить?
— Да, шанс получить свободу. У тебя есть крылья, но пробовала ли ты когда-нибудь полетать?
— Не припомню.
— Думаю, вряд ли. И как ты рассматриваешь подобную перспективу?
— Сдается мне, что воздух — это моя стихия.
— Несомненно. Не буду лукавить: мне нужно, чтобы меня кто-нибудь подкинул. Ты можешь помочь мне быстро передвигаться. Я хочу, чтобы ты перенесла меня к моей цели. Не возражаешь?
Сфинкс призадумался. Затем проговорил:
— Очень странно, но мне не кажется это неприемлемым. Почему?
— Должен признаться, что, оживив тебя, я одновременно заложил в твою душу желание воздать за добро.
— Какое добро?
— То, что тебе даровали сознание и свободу. Тебе ведь уже порядком поднадоело на ветру стоять, правда?
— Я радуюсь, что в этом больше нет необходимости, и отплачу тебе за твое благодеяние.
— Хорошо. Подожди секундочку.
Он снял с лошади седло и закинул его на постамент статуи. Подтянувшись, сам вскарабкался туда же, поднял седло и водрузил его на спину существа. Подпруги не хватало, чтобы обхватить живот, но он установил седло по возможности ровно. В любом случае, с седлом или без седла, чтобы удержаться, понадобится некоторая магическая концентрация.
Он взобрался на спину сфинкса, поудобнее устроился в седле и объявил:
— Я готов.
— Куда мы направляемся?
— В долину Миззеритов. Знаешь, где это?
— Нет.
— Не важно. Я покажу.
Крылья раскрылись и задвигались вверх вниз. Вскоре они размашисто заколотили по воздуху.
Крылатое существо оторвалось от постамента и взмыло в воздух. Склон быстро уносила прочь. Зверь и всадник парили на холодных ветрах среди вершин, кренясь то в одну, то в другую сторону, ловя сменяющие друг друга течения и восходящие пары. Всадник, плотно обхватив ногами живот сфинкса, крепко держался в седле.
— Ты еще не сказал мне, кто я, — напомнила она.
Он осознал, что давно уже присвоил сфинксу женский пол.
— А кем ты себя ощущаешь?
— Я ощущаю... что я отчасти то же, что и ты. Отчасти человек. Но не вполне. Я...
— Это называется «женщина».
— Да, я ощущаю себя женщиной. И всё же более того. Или менее того.
— Ты себя чувствуешь неполноценной?
— Не могу сказать. Я больше ни на кого в мире не похожа. Я одна. Я всегда была одна.
— Мы все неизбежно одиноки в этом мире. Как и в любом другом.
— Наверное, ты говоришь правду. Но некоторые из нас более одиноки, чем другие. Ты говоришь, что оживил меня?
— Да. Ты уже сожалеешь об этом?
— Я чувствую внутри великую пустоту. Это тоска, жажда.
— В тебе говорит женщина.
— Правда? Непривычное ощущение.
— Не сомневаюсь.
Приблизились высившиеся над долиной горные пики, покрытые снегом.
— Нам надо перебраться через эти горы. Сможешь?
— Смогу.
Огромные крылья захлопали быстрей, вознося огромное создание вверх по спирали. Предгорья скрылись из виду, показались скалистые утесы. Прямо под ними промелькнула заснеженная вершина.
Ветер внезапно переменился, и, чтобы подстроиться, женщина-сфинкс развернула крылья под другим углом и начала плавно снижаться.
— Ты когда-нибудь занималась дельтапланеризмом? Шучу.
— Что значит шутить?
— Не важно. Тебе нравится твое состояние?
— Очень непривычно. Я вот о чем думаю. Когда мы достигнем твоей цели, ты намереваешься оставить меня на произвол судьбы?
Прежде чем ответить, он долго молчал.
— Не стану тебе лгать. Я подарил тебе жизнь, но она не может длиться вечно. Твое существование будет кратким. Но не лучше ли пробудиться к жизни на краткий миг, чем вообще не обрести сознания?
— Возможно. А может, и нет. Я пока еще не знаю ответа. Жизнь сама по себе невыразимо странна. В ней не видно смысла. И все же я чувствую, что меня терзает какой-то голод.
— Голод — это часть жизни.
— И жажда, — продолжала она, — и тоска.
— И это все тоже.
— Это и есть жизнь? Неудовлетворенные желания?
— Отчасти. А отчасти — это борьба, попытка удовлетворить эти желания. Когда достигаешь желаемого, иногда наступает застой.
— Не знаю, как это. Но если я вскоре прекращу существование, почему бы мне не сбросить тебя и не полететь дальше налегке? Мне и так мало времени отпущено, зачем же лишние проблемы?
— Могу тебя понять. Но сомневаюсь, что ты меня сбросишь.
— Я тоже, потому что чувствую непонятную связь с тобой.
— Может, ты чувствуешь себя мне обязанной?
— И это тоже. Но и что-то еще. Это связано с моим голодом.
— Да?
— Да, но я не могу выразить это словами. Скажи, почему ты создал меня лишь для кратковременного существования?
— Должен признаться, что в тот момент я думал только о собственных проблемах. Ты нужна была мне для определенной задачи, не терпящей отлагательства. Я не все последствия полностью осознал. Надо было мне о них подумать.
— Наверное, надо было. Но теперь я существую, назад не вернешься. Ты сообщил мне, по какой причине я существую. Я выполняю задачу, не терпящую отлагательства. Я полезна.
— Без сомнения.
— Но существовать нелегко.
— Это точно.
— И больно.
— Да. Прости.
— Я теперь знаю, что это за голод. Это любовь.
— Да, — подтвердил он.
— Как я могу испытывать ее к существу, столь на меня непохожему?
Он улыбнулся:
— Но я кое в чем на тебя похож. У нас есть общая форма существования. Человеческая.
— Я тоже чувствую, что это у нас общее. Очень непривычно.
— Так всегда бывает. Помолчав, она спросила:
— Ты можешь ответить на мои чувства взаимностью?
— Я восхищаюсь тобой. Ты — волшебное существо.
— Кажется, ты говоришь, что не можешь меня полюбить.
— Еще раз прости. Что ты теперь чувствуешь?
— Печаль, — ответила она.
— О!
— И еще чувство, которому я не знаю названия. Темное и беспокойное.
— Гнев.
— Да. Спасибо. Мне опять пришла в голову мысль, что было бы лучше тебя сбросить. Интересно было бы наблюдать, как подобное тебе существо падает с огромной высоты.
— Такой невообразимый гнев?
Наступила пауза. Под завывание ветра они ринулись вниз. Выровнявшись, она снова захлопала крыльями, медленно, ровно, удерживая высоту. Внизу показалась пересохшая земля, изрезанная каньонами и извилистыми реками.
— Мой гнев прошел. Я больше не желаю твоей смерти. Я не перестала любить тебя, даритель жизни. И за любовь я должна страдать.
— На этот счет есть старинная пословица, — сказал он, — но я не осмелюсь ее произнести. Прости, что заставил тебя страдать, но, видимо, это неизбежно входило в часть замысла. Если бы ты меня не любила, ты бы мне не помогла. Ты, мое творение, должна уйти в небытие. А я останусь пребывать в печали. Такова участь многих творцов.
Ландшафт снова поменялся. Внизу, по лоскутному одеялу засеянного зерном поля, вилась широкая река. На засушливых землях, в отдалении от плодородной поймы реки, высились скопления монументов.
— Опусти меня здесь, — приказал он.
Она снизилась, скользя к скоплению зданий, принадлежащих храму. Издав крыльями звук, подобный биению взволнованного сердца, она спикировала и приземлилась на площадь между двумя разрушенными зданиями.
Он спешился и огляделся. Обрубки колонн, обвалившиеся стены, перевернутые обелиски. Миззер был ему плохо известен, лишь по ознакомительному туру, предпринятому много лет назад. Любитель антиквариата, он всегда хотел отправиться в серьезную археологическую экспедицию и теперь пожалел о том, что не сделал этого. Просто отыскать Храм Вселенных — еще ползадачи. Этот храм — легенда, трудно сказать, сохранился ли он, если вообще когда-то существовал. Современные обитатели здешних мест — в основном не потомки древних миззеритов — ведут первобытное существование, основанное на предрассудках, и на их помощь рассчитывать не приходится.
Но, возможно, другого выбора ему не останется. Не имея в своем распоряжении карты или другого достоверного документа, он, очевидно, будет вынужден нанять местного гида только для того, чтобы сориентироваться на местности.
Понадобятся деньги. К счастью, у него есть при себе немного золота, да и за седло удастся выручить немало. По крайней мере, он надеялся.
Но сначала — неприятная задача.
Женщина-сфинкс не отрывала от него взгляда.
— Я сослужила тебе хорошую службу? — спросила она.
— Да. Спасибо. Теперь мы должны расстаться.
— Сколько мне еще осталось жить?
— Боюсь, что недолго. В оставшееся время можешь делать что хочешь.
— Я ничего не хочу. Я попробовала вкус ледяного неба, посмотрела на мир с большой высоты. Я много повидала. И я любила. Но прежде, чем уйти, выполнишь мою просьбу?
— Да?
— Позволь мне тебя поцеловать.
