Сергей Панарин - Сила басурманская
Старшой покрутил ручку настройки и поймал нечто образовательное:
– Мы продолжаем работу клуба «Гавари па руски праффильна, кроссафчег», – с солидной советской интонацией произнесла женщина. – Новое в глаголах русского языка: «выключить – вежливая форма, эйтыключить – грубая». Например: «Эйтыключи, наконец, свою поганую музыку, преступник малолетний!» Повторяю…
– Вань, эйтыключи его на фиг, – взмолился Егор.
Иван вырубил радио:
– Ага, уж лучше в темноте, но без этой пурги.
Колобок захихикал.
* * *В то утро, когда Тандыр-хан вышел из белого шатра, темники и шаманы не узнали своего повелителя. Исхудалый обожженный человек с опаленными волосами и растрескавшимися в кровь губами мало напоминал круглолицего вождя.
– Воды! – прохрипел хан, а затем долго пил и обливался, унимая зуд покрасневшей кожи.
– Что сказали духи? – с надеждой спросил Дон Жу Ан, склонившийся в почтительном поклоне.
Тандыр отбросил глиняную большую пиалу:
– Эрэфия утонет в крови!
Рев сотен глоток разнес по степи ликование мангало-тартарских вояк. Походу быть.
Кидайскому мудрецу осталось лишь признать, что чудес не бывает.
К вечеру с Тандыр-хана стала слезать кожа, будто он обгорел на солнце. Только вот беда, слезало несколько больше, чем обычно. До сукровицы. А на лбу, груди, животе и бедрах – до крови. Дон Жу подыскал в своем арсенале подходящую мазь и велел ханским наложницам, тем, что посмышленее, бережно накладывать белую прохладную кашицу на раны вождя. Тандыр морщился, рычал, но терпел. Кидайское снадобье принесло ему облегчение.
Когда стемнело, к Тандыр-хану пришел верный друг – начальник лучшего тумена Уминай-багатур. Исполинская фигура заполнила вход в шатер. Широкоплечий, мощный боец в самом рассвете сил улыбался. Желтоватые зубы будто светились в полумраке шатра. Блестели смазанные жиром волосы, заплетенные в косичку. Виски и макушка были гладко выбриты.
– Хан-опора, я только что добыл белоснежную косулю. Счастливый знак! Прими ее печень.
Уминай-багатур выглянул из шатра, принял у слуги медное блюдо со свежим деликатесом. От печени парило, запах сырого мяса донесся до Дона Жу. Кидаец сделал усилие, чтобы не скривиться. Утонченному мудрецу сыроедение казалось дикостью. Тандыр-хан, напротив, подскочил, словно мальчишка, не обращая внимания на боль ожогов, схватил темно-красный кусок, посолил и впился в него зубами.
– Ой-е, вкусно! – проговорил он, вытирая рот и щеки рукавом дорогого персиянского халата. – Отведай и ты, друг мой Уминай!
Багатур, радуясь тому, что хану пришелся по нраву подарок, присоединился к трапезе. Вождь обернулся к Дону Жу:
– А ты чего сидишь? Держи! – И кинул ему маленький кусочек.
Кидаец помимо воли поймал печень, да так и остался сидеть с вытянутыми руками. На тонком лице проступило отвращение. Мангало-тартары заржали, даже слуги украдкой улыбнулись.
Тандыр-хан знал о чистоплюйстве ученого и любил над ним подтрунивать.
– Завидная охота, Уминай-багатур! – похвалил вождь. – Я подарю тебе любой урусский город из тех, что мы завоюем.
Темник удалился, слуга забрал у Дона Жу кровавый кусок и последовал за хозяином. Хан глотнул кумыса, развалился на ковре.
– Не держи зла, мудрец. Белая косуля! Верное знамение.
«Какие духи тебя терзали в шатре, Тандыр? – подумал кидаец. – Вижу, что не белые…»
* * *Солнечные лучи проникали в тронный зал мозговского князя через большие окна и вычерчивали на устланном персиянскими коврами полу неправильные четырехугольники. В косых столбах света гуляла пыль.
На троне сидел Юрий Близорукий, а перед ним стояла, уперев руки в боки, Рогнеда.
– Почто героев-избавителей запер? Лепо ли на добро изменою отвечать? – Звонкие слова жалили уши невыспавшегося князя, будто иглы.
– Цыц, охальница! – рявкнул Юрий. – Какие оне избавители? С Лихом совладал дружинный молодец Теребило.
– Теребило?! – почти на ультразвуке взвизгнула княжна. – Да на него самая последняя деревенская девка не смотрит, самый завалящий лопух его на кулачках одолеет, а уж Лихо его соплей перешибет!
– Чудеса случаются, – отрубил отец. – Смутьяны голову окаянную в Мозгву притащили, а моя дщерь их оправдывает!
– Какую такую голову? – Девушка вскинула густые бровки.
– Вестимо, Лиха Одноглазого. Один глаз стеклянный, второй настоящий. Сама говорящая, по полу катается. Где это видано, чтобы в стольный град такую нечисть привозили?
Рогнеда всплеснула руками:
– Не может быть!
– Сама не проверяй, я тебя знаю, – строго воспретил князь. – Обо всем расспросишь Влесослава. И не касайся его. Мало ли, на нем уже сглаз какой либо порча.
По иронии судьбы, зеленый распорядитель расхворался. Хворь его носила характер нервический, ибо он, наобщавшись с «головой Лиха», перетрухнул. Некоторые впечатлительные натуры страдают болезнью, в народе именуемой медвежьей.
Потому-то княжна долго не могла найти этого очевидца, хотя посетила все помещения терема, разумеется, кроме мужского нужника, а ее отец получил косвенное подтверждение версии о злом умысле близнецов Емельяновых. Опасен Лихов кочан, раз Влесослав от одного его взгляда занедужил.
Сами же подозреваемые сидели в полной темноте и занимались прогнозированием с планированием.
– Вот выздоровею, дверь эту вышибу, а потом вытрясу душонку из этого Влесослава. И с князя, – пообещал Егор.
Колобок невозмутимо намекнул на возможность неблагоприятного развития болезни ефрейтора:
– Я-то по-любому отсюда уйду. Если что, я за вас отомщу. Во-первых, ославлю этого Близорукого за недальновидность. Во-вторых, попорчу ему жизнь мелкими пакостями. Тут мне ровни не сыщешь. В третьих, сживу со свету зеленого холуя. Нет, спервоначалу расскажу людям, кто превозмог Лихо.
– Ты бы сбежал. Спервоначалу, – не без издевки отчеканил Иван. – Может, помог бы нам сбежать. Попали так попали, блин.
– Как-как ты сказал? – всполошился каравай.
– Ну, устроил бы побег, раз такой ото всех уходящий, – повторил мысль Старшой.
– Эх, сейчас бы пожрать, – вздохнул Егор.
– На всякий случай напоминаю… – начал Колобок, но Иван перебил:
– Да несъедобный ты, несъедобный, блин!
– Вот! – Глазки Хлеборобота вспыхнули так, что близнецы слегка испугались. – Блин!
– Что блин? – Емельянову-старшему надоел бесплодный разговор.
– Ползи к дверям, сиделец, – распорядился каравай. – Просунешь меня под дверь.
Иван нащупал круглое плоское образование, напоминающее лаваш, и принялся запихивать его в щель. Получилось не сразу – первый блин, как водится, собрался комом. Но потом дело пошло ловчее, и изобретательный Хлеборобот покинул сырые стены узилища.
Братья остались наедине.
Жесточайше заурчал пустой живот Егора.
– И почему мы все время попадаем за решетку? – спросил ефрейтор Емеля.
– Рецидивисты, – усмехнулся Старшой.
Голодные дембеля стали ждать, что предпримет Колобок.
Каравай вернул себе привычную форму и осторожно покатился в поисках помощи. Разумник рассудил: кроме Неслуха-летописца у богатырей друзей нету. Поиски гостевой палаты заняли у Хлеборобота почти два часа, при этом он исхитрился не попасть на глаза ни слугам, ни охране.
Книжника в покоях не оказалось.
Колобок несколько растерялся. Где обретается Неслух? Наверняка в хранилище книг. Княжий городище большой, можно долго кататься, да так и не наткнуться на летописца.
Тпру! А вдруг его тоже в темницу бросили? Дескать, много времени с подозрительными людьми провел, сам изменником заделался.
Была и третья возможность – книжник у князя. Все-таки ученый человек редкость, таких беречь надо. Допросят и отпустят. Ну, там, батогами приголубят. А он еще преданнее служить станет, с перепугу-то.
Хлеборобот решил проверить последнюю вероятность и покатился к тронному залу.
Пока Колобок шнырял по терему, он успел подслушать об аресте Ивана и Егора. Болтали охранники возле входа.
– А тех двоих за что посадили?
– Они сказали, мол, мы Лихо Одноглазое убили.
– Ну, соврали и ладно. Мож, слабоумные.
– Э, нет, друже. Кабы Теребило вчера не прикончил Лихо, тогда бы какой спрос? А тут, нате вам, чужую славу заграбастать хотели. И что-то там с головой произошло, ан никто точно не знает, что именно.
– Ну-тка, каков народ нынче пошел бесстыжий!
Каравай тихо двинулся к залу, гадая, кто такой Теребило и какая гнида сочинила навет на братьев Емельяновых. «Да тут непаханое поле предположений, – размышлял круглый разумник. – Например, Влесослав. Очень недобрый человек, от такого жди подлости. Или сам князь не захотел расставаться с золотым ключом. А если это кто из здешних приспешников Злодия, то все становится проще и сложнее одновременно. Поди выведи на чистую воду слугу Злебожьего, пока он сам не раскроется!»
