Елена Чарышкина - Корабль неудачников
Я, давший присягу, сообщаю: обстановка на вверенном моему надзору судне требует проверки полномочными автономными телами, так как в ближайшее время может полностью выйти из-под контроля. Бомжи ночами разгуливают по панцирю, как по своим родным болотам и пустыням, оборудование ломается, и скоро пищепровод уже перестанет выдавать необходимый набор провианта, и мы все погибнем от истощения, так как остатки семечек съедены кроликами, которые, как я уже неоднократно сигнализировал, так расплодились, что их численность угрожает экологической безопасности биоценоза корабля, а капитан запретил охоту на них по каким-то своим непонятным соображениям!
Если бы не забота и внимание, оказываемые мне выдающейся по своим умственным способностям и душевным качествам рабыни Вьюги, по недосмотру бонитировочной комиссии до сих пор имеющей низший из низших класс «У- У», моя единственная и неповторимая жизнь могла бы уже давно здесь закончиться, и моё чучело пополнило бы страшную коллекцию трофеев капитана, которую он собирает везде, где только возможно, в нарушение «Закона об охране теплокровных позвоночных».
Дневник Эола
В нашей работе наконец-то наступило временное затишье, что дало нам всем возможность немного отдохнуть. Все голопроводы, проверенные нами, находятся в рабочем состоянии, что и неудивительно, учитывая их местонахождение вне Времени и Пространства.
Правда, пришлось всё-таки кое-где подправить конфигурацию капиллярных сетей в связи с неучтёнными ранее вспышками Сверхновых, но это не заняло много времени. Продлевать каналы голопроводов не было пока что никакой необходимости, единственно, если появится возможность высадки на загадочный Крючок, придётся совершить очередную бессчётную попытку установить устье канала на этой планете. Но это будет чисто символическая попытка, так как все предыдущие за всю историю Цивилизации не дали никаких результатов.
Интересно, что это за планета? В Памяти о ней сказано совсем немного, и на все мои вопросы к сотрудникам я получаю ответы в виде кислых гримас, пожимания плечами или даже непередаваемых сочетаний слов и выражений. В общем, рассказывать об этом объекте никто не торопится. Даже Великий Арсений ответил мне в том смысле, что лучше увидеть всё своими глазами, так как описать этот мир очень сложно. Ну что же, недолго осталось ждать этого последнего в программе рейса таинственного возникновения. Дождёмся и увидим!
Последние дни я стал больше проводить с Вьюгою, благо настолько освоился на панцире, что мне теперь не указ ни сам капитан, ни хозяйка Пенелопа, тем более, что с этой дамой я не разговариваю из солидарности с Улиссом. Я даже стал демонстративно питаться отдельно от остальных сотрудников, только в обществе моего верного друга первого помощника.
Я хотел было, по примеру Улисса, лишить и Вьюгу моего ценного общества, но догадываюсь, что на неё это не произведёт нужного впечатления, просто она будет больше времени проводить с «В-В», набираясь от него показной рабской покорности и рабского самодовольства. Ведь, в отличие от Улисса, у меня на корабле имеется соперник, с которого лучше всё же не спускать глаз. Поэтому, чтобы удалить возлюбленную из-под чар Арсения, я сам стараюсь заниматься с нею по большинству квалификационных программ.
Меня всегда интересовала прошлая жизнь нашей рабыни в должности младшего животновода на её родной планете. Да, Вьюга, оказывается, отлично разбирается в ботанике и даже в зоологии! Я с удивлением узнал, что зоология и ботаника — не совсем одно и то же! Век живи — век учись! А ведь мы, аристократо, по своему врождённому праву имеем неограниченную возможность наслаждаться всем многообразием природы и в первую очередь пользоваться её дарами, не задаваясь вопросами о том, откуда и каким образом дары эти к нам поступают! Вот вам и хвалёное полнейшее элитное образование!
Надо отметить, что мои усилия угодить и понравиться рабыне приносят свои плоды: она много поведала мне о своём прошлом, о своих мечтах, планах, разочарованиях и удачах, и оказалось, что наши с Вьюгою взгляды на жизнь часто совпадают!
Что касается нашей с ней общей любви к забавам на открытом воздухе, то в них эта нежная и слабая на первый взгляд юная дева мне почти никогда не уступает! И совсем не потому, что посещала она лучшие классы по тренировке телесных возможностей, как делаем мы, приматы, а лишь оттого, что лазанье по пружинной паутине в поисках отложенных в её складках яиц крылоногих моллюсков — прямая обязанность аграрной молодёжи. Я с интересом слушал рассказы о слизне Дружочке — лучшем в стаде; за каждый период дождей с этого животного снимали до пяти тонн первосортного мяса, не говоря уже о том, что этот ласковый гигант отличался редкой для своей породы сообразительностью и хорошо поддавался дрессировке. В сезон засухи, свободный от тяжелого мясного шлейфа, он послушно ходил в упряжке и часто под управлением Вьюги брал призы в забегах по руслу питающей пастбища реки.
Меня умиляет то, с какой нежностью рабыня рассказывает о животных, в уходе за которыми она провела свои детские и отроческие годы. Похоже, такая жизнь очень нравилась моей милой пастушке, и если бы не обстоятельства, вынудившие её покинуть родную планету, она бы до сих пор разводила водяных и сухопутных моллюсков, выращивала душистые кормовые папоротники а на досуге вместе со сверстницами обсуждала последние представления Театра Мнимых Реальностей. И я никогда бы не встретил свою единственную любовь!
Меня очень интересовали причины, по которым Вьюга решила запродаться в рабское сословие. Причина, как это ни странно, оказалась возмутительно циничной: дефицит кредитов физиологии, выделяемых в Аграрных мирах не на каждого отдельного гражданина, а на всё его семейство вкупе до совершеннолетия самого младшего отпрыска! А у родителей Вьюги до её рождения уже было двенадцать детей, и появление тринадцатого сверхпланового ребёнка подорвало скудный бюджет семьи. Поэтому воспитание и образование младшей дочки оплачивалось по остаточному принципу, чтобы не ущемлять интересов старших детей, на обучение которых были затрачены почти все кредиты.
Это объясняет, почему Вьюга так и не смогла получить желанной профессии мастера вербального управления и была вынуждена смириться с перспективой остаться на всю свою первую жизнь простым погонщиком слизней. С таким будущим моя милая согласиться не могла никак, и, считая, что первая жизнь у каждого человека бывает только один-единственный раз, рассудила, что не стоит проводить её среди стад примитивных беспозвоночных, ведь можно поискать и другие варианты.
Статус рабыни позволял, хотя бы, вырваться за пределы своего аграрного сообщества и получить образование и соответствующий ему уровень дополнительного воспитания за счёт тех кредитов, которые автоматически отпускаются на каждого вольнозапродавшегося. И похоже, Вьюга не прогадала: где ещё она могла найти наставника такой высокой квалификации, как наш «В-В» Арсений? Жаль только, что девица не очень-то пользуется такой удачной возможностью, и занятия по повышению её классности продвигаются, как все на корабле уже заметили, слишком медленно, даже несмотря на педагогический талант первого навигатора.
В этом и состоит загадка личности рабыни: с одной стороны, доводящее меня до отчаяния её восхищение этим рабом, а с другой стороны — полное пренебрежение к его усилиям вложить в её голову основы навигации. Но мне она всё равно мила даже такая: не слишком собранная, совершенно непунктуальная, проводящая свободное время за просмотром далёких от реальности пьес из якобы жизни высших аристократических кланов. Когда я пытаюсь ей объяснить, что эти так называемые произведения мало похожи на настоящую жизнь приматов, Вьюга, конечно, мне не верит, ведь в глазах всей команды я просто один из неудачников, выросший в Колониях и не имеющий в этой жизни ни связей, ни влиятельной родни, ни каких-либо особенных личных качеств, из-за чего и оказался в таком незавидном положении. Как выяснилось, эта девица вбила в свою упрямую голову, что в нашем мире можно при желании получить абсолютно всё, нужно только очень захотеть и чуть-чуть постараться. «Абсолютно всё» — для неё означает переместиться в аристократическое сословие, ведь теоретически это возможно. Но что ждёт бывшую рабыню в обществе приматов, Вьюга не представляет, и, боюсь, все мечты о настоящей свободе и полном благополучии в сословии аристо останутся плодом её наивной фантазии.
Но как же люблю я эту глупенькую девушку! И мне уже безразлично, будет ли она счастлива со мной или без меня: главное, чтобы она поскорее нашла своё счастье. Мне кажется теперь, что я сам не смогу никогда быть счастливым, если не буду знать, что с моею милою всё в порядке. И пусть она — рабыня, а я — бывший примат, но, проведя на панцире в трудах и заботах бок о бок столько времени с гражданами и рабами (и даже встречаясь там же иногда с какими-то странными незнакомыми личностями, у которых я стесняюсь спросить, кто же они всё-таки такие), я убедился, что все люди очень и очень разные, поэтому делить их на сословия просто не имеет никакого смысла! И не мы ли с Йориком решили не признавать все эти глупые условности? Рабыня, так рабыня! Великому И виднее!
