Асия Уэно - Ко(с)мическая опера
— Так-таки и не хамил? И не висел? — Амано ехидно сощурился. — Тамико показала мне запись, между прочим, так что отпираться бессмысленно!
— Вот что, господа хорошие! — Я грозно (как мне казалось) скрестил руки на груди. — Тот из вас, кого я милостиво пустил переночевать, может либо оставаться и молчать в тряпочку весь оставшийся вечер и ночь, либо убираться восвояси! А тот, кто вторгся без приглашения, немедленно покинет квартиру или…
— Или — что? — Брюнет поднялся из кресла и подошел ко мне вплотную. — Ты меня вышвырнешь? Не верю — силенок не хватит. Какие еще варианты?
— Сам уйду!
Я вышел в коридор и, сдернув с вешалки куртку, выперся на свежий воздух.
Хорошо, хоть дождь закончился. Ну и что прикажете делать? Пойти в гостиницу? Бесполезно: на носу осенняя ярмарка — и все места давно заняты. Попроситься к Барбаре? Представляю себе ее лицо… Нет, проще повеситься!
Ну почему я все время попадаю в глупейшие ситуации? Наверное, потому что дурак… По доброте душевной согласился помочь Джею, а что в итоге? Сам оказался на улице! Как это называется, если не идиотизм? Все, завтра же пойду и подам рапорт о переводе куда-нибудь подальше. Пусть это будет полицейский участок посреди ничего, но мне до чертиков надоело каждый день выслушивать одни и те же насмешки! Хватит! Думаю, отец меня поймет. Сестры, конечно, поворчат для вида, но особенно протестовать не будут. И заживу как все люди — скучно, но спокойно. Никто не будет ехидничать по поводу моих несуществующих пристрастий, не будет сочувственно кивать. Да, так и сделаю. Как там называлась дыра, из которой пришел уже пятый запрос на офицера?
Тьфу! И до каких же пор меня будет преследовать это слово?! Какое? «ДЫРА»! Во всех возможных вариантах.
И все из-за чего? Из-за нелепой оговорки, слетевшей с моих губ во времена туманной юности. В присутствии свидетеля, которого следовало бы задушить на месте! Впрочем, Рэнди и тогда уже отличался габаритами, которые не оставляли мне ни единого шанса в прямом столкновении.
Но на кой черт этот великовозрастный ребенок начал вспоминать детство при моем напарнике? На кой черт, я спрашиваю? И лапша сведений, совершенно не предназначенных к публикации, повисла на ушах Амано. И все бы ничего, если бы он забыл… или хоть сделал вид, что забыл.
Можете представить себе мой стыд, когда на совершенно безобидный вопрос Барбары: «Так что насчет этих самых дырочек? Сколько их оказалось, в конце концов?» (Имелись в виду отверстия для крепления пластин отражателя, увеличивая количество которых вдвое, умельцы-контрабандисты ухитрялись провозить нехилые партии запрещенных товаров.) Так вот, когда из уст Барбары прозвучало кодовое слово, да еще в таком контексте, Амано согнулся пополам. Реально согнулся — впечатавшись лбом в стол. Но настроения ему не испортила даже вскочившая шишка, потому что мой напарник, захлебываясь слезами, простонал в ответ на искреннее недоумение присутствующих: «Ага… сколько? Три или пять?».
Признаться, я бы не сразу сообразил, о чем идет речь, если бы вообще сообразил. Но на лице Рэнди появилась такая гримаса… Видели когда-нибудь виноватую радость? Очень виноватую и очень радостную. А я увидел. И вот тогда понял все и про всех. Сразу. И как у меня хватило выдержки закончить доклад? Сам себе удивляюсь.
Но с Амано я потом долго не разговаривал. Недели три. Да и сейчас не разговариваю. По возможности. Потому что он… Он-то со мной разговаривает. И никак не может понять, на что я обиделся.
Тьфу!
— Далеко собрался? — осведомился Амано, возникший у меня на пути.
— Тебе-то что за дело?
— Нужно же знать, какие вещи собирать! — ухмыляется он.
— Какие еще вещи?
— Теплые или не очень? Там погода как? Шалит?
— Где?!
— Ну, ты идешь и бормочешь: «Уеду… уеду…» Так я и спрашиваю: насколько далеко?
— Тебя не касается!
— А я думал, что напарники ничего не должны друг от друга скрывать. — Улыбка становится еще шире и лукавее.
— С завтрашнего утра ищи себе другого напарника! А можешь начать прямо сейчас!
— Ты серьезно? — Голубые глаза тревожно щурятся.
— Как никогда!
— Да, дела… А ты, часом, не заболел?
Он протягивает ладонь к моему лбу, и я рефлекторно отшатываюсь:
— Да пошел ты… со своей заботой.
— Старшим грубить нельзя! — нравоучительно замечает Амано.
— Это кто здесь старший?
— Из нас двоих? Я, конечно!
— Это, по какому же признаку?
— По жизненному опыту!
— Ой, держите меня! Старше он… Женись сначала! Джей сказал, что тебе сестра невесту подыскала, вот и займись!
— Будь послушным мальчиком, Мо… Сейчас пойдем домой, ты спокойно сядешь за стол и напишешь отчет. Ну, или просто ляжешь спать и тихо проспишь до утра, а утром, как ни в чем не бывало, придешь на работу и будешь мило улыбаться… — Он делает шаг ко мне, я отскакиваю назад.
— Не буду!
— Не буянь, а то сдам тебя в участок — и проведешь ночь в неуютной камере.
— Лучше храпеть в камере, чем выслушивать твои нотации!
— Вот как? — Его взгляд холодеет.
— Ты мне осточертел! Видеть тебя больше не могу! — И в самом деле, не могу. Перед глазами все плывет.
— Странно… Раньше я не замечал за тобой склонности к истерикам, — задумчиво констатирует Амано.
— Это не истерика! Я говорю то, что думаю!
— И давно?
— Всегда!
На выдохе легкие вдруг охватывает огнем. Едким и очень болезненным. И я понимаю, что не смогу вдохнуть. Возможно, ни разу больше… К горлу подкатывает ком какой-то горькой слизи. Ладонь Амано все же дотягивается до моего лба, и я слышу:
— Да ты весь горишь!
А потом гул в ушах заглушает все остальные звуки. Это шумит моя кровь, требующая выхода наружу. И кажется, ей удается найти этот самый выход.
Неизвестно где, неизвестно когда.Все тело наполнено дрожью. Мелкой и неприятной. Чужой. Механической… Стоп! Она не внутри, а вне меня. И не дрожь это вовсе: стартовые двигатели включили на разогрев, скоро отлет… Какой отлет?! Я нахожусь на корабле? Что за черт!
Открываю глаза. Взгляд упирается в малиновый потолок, усыпанный зеркальными звездочками. Гадость! Опускаю подбородок. Так, зрелище ничуть не лучше: Барбара собственной персоной.
— А я уже не надеялась, что ты проснешься до вылета! Врачи, как обычно, перемудрили с дозой снотворного.
— Я… спал?
— Конечно! После ускоренного курса терапии полагается крепкий и продолжительный сон.
— Терапии? По какому поводу? Ничего не понимаю. Совсем.
— Тебе все-таки повезло! — радостно сообщает тетушка.
— В чем?
Если учесть, насколько мое «везение» любит принимать экзотические формы, стоит начать пугаться.
— Ты нашел этот чертов вирус! Или он нашел тебя? Впрочем, неважно… Главное, что он укоренился в твоем теле и пророс, когда делегация уже благополучно отбыла восвояси.
— Какой вирус?
— Который вы искали в вентиляции! Ах да: вам же не сообщили точную цель поисков, — усмехнулась Барбара.
Угу. Она же и не сообщила. Официально мы составляли акт приемки планового ремонта.
— И что теперь?
— Все просто замечательно! Вирус обезврежен, ты практически здоров, всем остальным сделаны прививки. Правда, твоя иммунная система понесла большие потери, так что…
— Потери?
— Некоторое время тебе придется пожить на природе. Доктор прописал «сельский воздух».
— На природе?
Содрогаюсь, потому что подозреваю, куда именно меня собираются отправить.
— На очень милой и спокойной природе! — лучезарно улыбается тетушка. — Я как раз вспомнила про рапорт из того самого заповедника…
Лучше бы не вспоминала.
«…А еще спешу доложить, что по ночам, особливо, когда темно, как… (вымарано цензурой), егерь капканы расставляет, а на кого — неведомо, потому как наутро капканов ентих уже нет, а трава кругом потоптана и ветки погрызены…» Изумительный уголок, судя по последнему опусу тамошнего представителя властей. И зачем им нужен следователь? Срам один, в такую глушь ехать.
— Так вот, я и подумала: как удачно — совместим приятное с полезным. И здоровье поправить можно, и с делами разобраться.
— Как, интересно, я буду одновременно отдыхать и работать?
— Ты будешь отдыхать, напарник — работать! — пожимает плечами Барбара.
— К-какой напарник? — начинаю заикаться.
— Твой, разумеется!
— Кто?!
— Похоже, вирус произвел разрушения в твоей памяти, — вздыхает тетушка. — Амано, конечно.
— Он… не может.
— Почему это?
— У него… свадьба.
— Свадьба?.. А, ты это имеешь в виду!
Она неопределенно махнула рукой, а я только сейчас внимательно пригляделся к убранству каюты.
Бантики, сердечки, ленточки, россыпи цветов — в корзинках и без… И надпись «Счастливым молодоженам!» на роскошном торте, утопающем в облаках взбитых сливок.
