Валентин Леженда - Непобедимый эллин
— Он самый, удрал прямо в Фивы… ну да сатир с ним. Он был не особо опасным, банальное раздвоение личности.
— Гм… — хмыкнул сын Зевса, но в подробности вдаваться не стал.
Фивы издавна славились сумасбродными правителями, хотя Креонт, пожалуй, был самым симпатичным из них.
— Что ж, — объявил Асклепий, когда они, наконец, вошли в мрачное здание, — здесь я вынужден вас покинуть и передать в надежные руки своего коллеги.
— Это в каком смысле передать? — заинтересовался сын Зевса, поигрывая литыми мускулами.
— В прямом, друзья, в прямом, — рассмеялся Асклепий. — Да не волнуйтесь вы так, никто насильно вас сюда не упрячет.
— Хотел бы я посмотреть на того, кто попытается это сделать, — в свою очередь рассмеялся Геракл.
По центральной мраморной лестнице к грекам уже спешил невысокий темнобородый мужчина.
— А вот и мой коллега! — восторженно провозгласил бог врачевания.
Темнобородый поклонился и деликатно представился:
— Зигмундис Фрейдиус к вашим услугам.
— Лучший наш специалист в области бессознательно-подсознательного, — восхищенно добавил Асклепий. — Ну всё, я полетел…
И врачеватель растаял в воздухе.
— Не переношу, когда кто-нибудь так делает! — злобно бросил Геракл.
— Да что вы говорите? — участливо переспросил Фрейдиус. — У вас в детстве были родовые травмы? А как развивались ваши отношения с представительницами противоположного пола? Вы дружили с маленькими девочками?
— Я родился тридцатишестилетним! — коротко ответил сын Зевса.
— М-да… — протянул Зигмундис, — просто поразительный случай. Можно я опишу его в одном из своих медицинских трактатов?
— Да пожалуйста, — равнодушно разрешил великий герой.
— Позвольте, я устрою для вас небольшую экскурсию, — с готовностью предложил Фрейдиус.
— А что, это мысль! — обрадовался Софоклюс. — Может, кого из своих коллег повстречаю. Насколько я помню, все они были довольно буйными личностями…
— Что ж, ступайте за мной…
В сопровождении Фрейдиуса и двух дюжих солдат греки двинулись в глубь здания.
Смотреть тут в принципе было не на что, ну разве на многочисленных психов, сидевших в просторных комфортабельных полуклетках. Софоклюс действительно очень скоро отыскал парочку своих коллег, один из которых едва не откусил историку длинный нос, поклявшись рано или поздно убить Софоклюса за многочисленные искажения исторических фактов.
— А ты, однако, известная среди своих коллег личность! — с усмешкой констатировал Геракл.
— Вообще-то у нас тут есть прелюбопытнейшие экземпляры, —доверительно сообщил Фрейдиус, и словно в подтверждение его слов из ближайшего коридора на экскурсантов выскочил голый седой мужик с дико вытаращенными глазами.
— Я Зевс, я Зевс! — заголосил псих. — Держите меня, я Зевс!
Ловко увернувшись от неуклюжих солдат, ненормальный кинулся в сторону, но был остановлен Гераклом, который поставил беглецу подножку и тот, расквасив нос об пол, с визгом покатился по коридору.
Солдаты сгруппировались и, накинув на лжезевса сеть, уволокли его в неизвестном направлении.
— И вот с таким контингентом каждый день приходится работать, — скорбно изрек Фрейдиус.
— Что ж, довольно занятно, — глухо хохотнул Геракл.
— Кстати! — засуетился Зигмундис. — Ведь и вы здесь лежите!
— Кто, я? — обалдел великий герой.
— Ну да! Точнее, психопат, возомнивший себя великим Гераклом.
— Однако, однако…
— Желаете посмотреть?
— Всенепременно!
— По-моему, очень неудачная идея, — пробурчал Софоклюс, но на его реплику никто особого внимания не обратил.
— Слушайте, ведь это великолепный шанс опробовать мою новую врачебную методику — «лечение оригиналом»! — нервно затараторил Фрейдиус — Интересно, как он отреагирует, когда воочию увидит свой прототип, так сказать, во плоти…
Но реакция ненормального превзошла все мыслимые ожидания.
* * *Лжегеракл сидел в отдельной клетке в специальном круглом зале. Выглядел псих довольно нелепо. Худой, скрюченный, с какой-то слегка приплюснутой, абсолютно лысой головой. Чтобы хоть как-то походить на свой воображаемый оригинал, ненормальный смастерил себе диковинный костюм наподобие того, что носил великий Геракл. Плащ у психа был тоже сшит из шкуры, но не издохшего льва, а убитой им собственноручно шелудивой рыжей собаки, перед смертью, судя по всему, страдавшей острой формой лишая.
— Этот парень давно болеет рахитом, — задумчиво констатировал Софоклюс, чем привлек внимание сидевшего спиной к вошедшим психа.
— А… это ты, сатиров самозванец! — закричал ненормальный, узрев рядом с Софоклюсом великого героя.
— Как ты сказал? — нахмурился сын Зевса.
— Любопытно-любопытно, — пробормотал Фрейдиус и что-то записал на маленькой карманной восковой дощечке.
— И у тебя еще хватило совести навестить меня?! — не унимался озлобленный псих. — Что, пришел посмеяться над настоящим героем?
— Херакл, успокойся! — Зигмундис погрозил ненормальному пальцем. — Иначе назначу тебе очередной дневной клистир.
— Как ты его назвал? — недоуменно спросил сын Зевса.
— Хераклом, — повторил Фрейдиус. — Он сам выбрал себе это имя. Херакл Олимпийский Неповторимый. А вы, полагаю, решили, что я оговорился.
— Гм… — смущенно кашлянул настоящий герой.
Херакл в это время, по-обезьяньи вцепившись скрюченными пальцами в прутья клетки и источая резкие запахи мокрой псины, яростно бил ногами в ненавистную преграду, выкрикивая какие-то совершенно бессвязные проклятия.
— Очень интересный случай, — стал пояснять довольный агрессивной реакцией пациента Фрейдиус. — Знаете, что такое сублимация? Вижу, что не знаете. Это подмена одной фобии другой. А знаете, что такое фобия? Впрочем, не важно. В общем, в детстве или, если быть более точным, во младенчестве наш Херакл перенес тяжелейшее эротическое потрясение, когда в теплой детской ванночке его ласково обмывала молоденькая нянечка.
— Что-о-о-о?! — хрипло выкрикнул псих, внезапно перестав буянить.
— Вот видите, результаты налицо! — сокрушенно покачал головой Фрейдиус.
— А ну-ка подойди ко мне ближе, яйцеголовый маньяк, — зловеще прошипел Херакл, — и я тебе живо объясню, кто кого в детстве в ванночке обмывал.
— А по мне, — внезапно громко заявил сын Зевса, — так он вполне нормален.
И все (включая психа) с удивлением посмотрели на великого героя, словно он только что окончательно и бесповоротно сошел с ума.
* * *— Где же у нас лежит этот спятивший моряк… — Фрейдиус с задумчивым видом вел греков темными извилистыми коридорами.
— Я Зевс, я Зевс… — истошно донеслось издалека.
Софоклюс, старавшийся держаться поближе к Гераклу, вздрогнул.
— А вы случайно не читали мою знаменитую монографию «Анализ фобии семидесятилетнего мальчика»? — внезапно спросил Фрейдиус, с интересом косясь на спутников.
— Я читал! — признался Софоклюс. — Но ни хрена не понял. И вообще, по-моему, этот опус в Греции запрещен.
— К сожалению. — Зигмундис грустно вздохнул. — Но я очень рассчитываю, что хотя бы потомки оценят масштабы проделанной мною работы. Ведь все беды людские, войны, предательства, братоубийства от либидо!
— От чего? — изумился Геракл.
Но ответить Фрейдиус не успел, ибо с безмерным удивлением остановился у просторного помещения, отделенного от коридора решеткой. Одна из его стен была проломлена так основательно, словно сквозь нее промчалось испуганное стадо эфиопских элефантов. В громадной дыре виднелось синее море. В помещении никого не было.
— Только не говорите, что тут содержался нужный нам мореплаватель, — мрачно произнес Софоклюс.
— Я дико извиняюсь, — бедняга Зигмундис покраснел, — но именно тут этот моряк и жил.
— Сбежал, зараза! — Сын Зевса грустно улыбнулся. — М-да… ну и дырища! Чем же он ее, интересно, проделал?
Фрейдиус задумался:
— Скорее всего, проковырял зубочисткой, — наконец ответил он.
— Ладно, нам пора, — напомнил Софоклюс, зябко поведя плечами и неприязненно глядя на странного психа в соседней клетке.
В правой руке больной держал палочку для письма, а в левой восковую дощечку. Еще Софоклюса поразили прозрачные круглые стекляшки, надетые на нос ненормального.
— А это кто? — испуганно спросил личный хронист Геракла, указывая на соседнюю клетку.
— А это… — Фрейдиус пренебрежительно махнул рукой, — это Геродот, отец истории. Он абсолютно нормален и живет у нас исключительно из-за питания, а питание у нас, сами понимаете, стараниями Асклепия о-го-го… Ну и еще он любит тишину и умиротворенность, иногда нарушаемую ужасными криками больных. По-моему, именно это его и вдохновляет. Чисто между нами… этот Геродот в детстве…
— Всё, хватит-хватит… — бесцеремонно перебил врачевателя могучий герой. — Я больше не желаю слушать все эти гадости…
