Евгений Шепельский - Воспаление колец
– Ну, примерно так. Он вешал бандюков из налоговой и ловил эльфов, которые косили от призыва.
– Послушай, а ты случайно не знаешь Тома Намудила? – спросил Фордо, думая, что это место в книге нужно заполнить каким-нибудь дурацким вопросом.
– А, так вы встречались с этим дурачком? – без удивления обронил Элерон и на секунду остановился, рассматривая, что же такое он обронил. – Сильные приступы бывают у него осенью, ну а сейчас он вполне безопасен. Бродит по лесу, говорит стихами. Может, конечно, зарезать, если ему докучать... Но вы же с ним поладили, верно?
Фордо похолодел:
– Н-ну да...
– А как вам его Золотушка? Самая уродливая женщина Среднего Хреноземья. Официально. Знаете, почему у Гнусдальфа седина в бороде? Он ее при дневном свете увидал.
Постепенно чувство страха притупилось, лес уже не казался хрюккам таким черным и страшным. Они начали переговариваться в полный голос, а Свэм даже предложил хлопнуть по рюмашке, но Фордо не разрешил: управлять транспортом в пьяном виде было чревато.
Вскоре они повстречали ветхую избушку на курьих лапках. Из окна избушки торчала чья-то голая задница, а из приоткрытой двери неслись такие звуки, что даже видавший виды Элерон покраснел.
– Да, да, – тихо сказал он. – Загадки этого леса неисчислимы!
Проехав избушку, странники увидели трех поросят и серого волка. Трое поросят, а верней – трое жирных хряков умело сдирали с живого волка линялую, проеденную молью и присыпанную нафталином шкуру. Волк плакал и клялся, что больше никогда не будет приставать к молоденьким свинкам, но поросята, занимаясь палачеством, не вели и ухом. Их кровожадные жесты заставили героев приналечь на педали.
– Мы в самой чаще! – с дрожью произнес Элерон. – Здесь еще и не такое увидишь!
Дальше героям встретились развязные вязы, разбитые унитазы, кусты конопли, проклятые короли, зеленые суккуленты, убитые президенты, а также торговец мандаринами и апельсинами. Последний долго преследовал путников, надрывно крича: «Купы апэлсын, кацо, дешево атдаю!» Но на этом чудеса не кончились. Вдруг мимо путешественников пролетело бесхозное ведьмовское помело. Оно выделывало странные пируэты, рыскало в стороны. Впечатление было такое, будто помело изрядно набралось.
Путники проехали еще немного и под кустом черемухи увидели чистенького, опрятненького мальчика в коричневой мантии ученика школы чародеев. Он сидел, сложив ноги по-турецки, и, скосив глаза к переносице, нюхал из кулька клей «Момент».
– Гарри! Гарри! Где ты, Гарри? – звал издалека дребезжащий старческий голос.
Рядом с мальчиком, лапками кверху, лежала дохлая сова.
Мальчик поднял голову; на его лбу виднелся тонкий зигзагообразный шрам.
«Бутылкой, наверно, ударили!» – предположил Свэм.
– Ребята, вы меня не видели! – неожиданным басом сказал мальчик. – Лады?
– Какие вопросы, Гарри! – ничуть не удивился Бодяжник. – Кстати, как твои оценки за первую четверть?
Гарри вяло махнул рукой:
– Мрак! Придется забашлять ректору, иначе выпрут! И турнир по кви... ик! ик!... ди... ик! ик!.. чу я продул! – И он снова поднес кулек к лицу.
– Это кто был? – спросил Фордо, когда мальчик остался далеко позади.
– Да так, знакомый... Сидели как-то вместе... – нехотя ответил Бодяжник. Где сидели, он уточнять не стал.
И тут, кажется, со всех сторон сразу, грянул слитный охотничий вопль набздулов!
– Ой! – сказал Свэм.
Вопль страшно бил по ушам, и Фордо почувствовал, как его уши – большие, красивые уши, более волосатые, чем ноги, – завяли.
– Я бы не сказал, что это Тарзан, – прошептал он.
– Это набздулы, набздулы! – разнервничался Марси.
– Нас съедят! Сделают бефстроганов из наших чудных попок! – захныкал Опупин.
– А из кишок наделают ниток! – тоном знатока добавил Свэм.
– О, набздулы, набздулы! – простонал Элерон, с видом тихо помешанного раскачиваясь в седле. – Подобно смерчу несутся они на черных скакунах! А из-под копыт скакунов вырываются багряные искры! И леденит душу набздулий вой, и кажется тебе, что пробуждает он в темных закутках сгустки неведомой миру тьмы, а белесый туман... А белесый туман... э-э, выползает! Да-да, выползает! И тьма готовится сомкнуть над миром свои крылья! А порожденья ночи уже острят свои клинки...
– Ты всегда такой, или только по субботам? – осторожно спросил Фордо.
– А что, сегодня суббота? – удивился Бодяжник.
– Да он просто начитался бредятины Коли П.! – встрял Свэм.
Покраснев, Элерон подрулил к Срамби и пинком опрокинул его драндулет на бок. Затем повернулся к хрюккам и, понизив голос, сказал:
– Мой опыт следопыта настоятельно советует мне отыскать убежище на ночь, иначе мокрыми будут наши штаны от ужаса, который внушают набздулы, и иметь мы будем... точнее нас будут... Нет, если выражаться фигурально...
– А покороче нельзя? – взволнованно пропищал Марси.
– Можно и покороче, но тогда длинней будет твоя агония, – мрачно изрек Элерон. За день пути хрюкки просто извели его своими идиотскими репликами; Элерон чувствовал – еще чуть-чуть, и он потеряет над собой контроль.
Без лишних препирательств герои покатили вперед. Им было СТРАШНО.
Ехали они долго, и даже очень долго. Лес казался бесконечным, как пустыня Сахара. Наконец солнце перестало светить по причине полного отсутствия на небосклоне и присутствия на другой половине планеты, известной как Междуземье. Там еще имеется королевство Триппер, но к нашей истории оно отношения не имеет.
И вот, когда ноги путешественников устали крутить педали, а пустой желудок Фордо грозил разродиться язвой, подъехали они к холму, такому массивному и высокому, что не заметить его и проехать мимо мог только полный кретин.
Элерон собрался проехать мимо, но хрюкки указали ему на холм как на место, пригодное для ночевки.
– Ага! – вскричал Бодяжник. – Это же знаменитый холм Абзданул! Он послужит нам отличным убежищем! Наверх! Скорее наверх!
Усталые путники кое-как затащили на холм свои драндулеты. Хрюкки, блаженно засопев, начали потирать отсиженные ягодицы, а Элерон отправился разведать окрестности.
Вершину Абзданула венчали развалины какой-то постройки. Элерон, настороженный и собранный, как настоящий следопыт, обошел их кругом. Луна ярко освещала замшелые стены. На одной кто-то нацарапал несколько строк. Бодяжник прищурился... Надпись на стене гласила: «ЗДЕСЬ БЫЛ ГНУСДАЛЬФ. ВСЕМ ПРИВЕТ! Р. С. Внутрь не заходите, там насрано».
Элерон издал торжествующий вопль, от которого главарю набздулов заложило уши:
– ОГО-ГО-ГО-ГО!!! Друг Гнусдальф дает о себе знать! Ура, ура, ура! – Он замолчал, походил кругами, постоял на голове и, наконец, изрек: – Поразмыслив, я пришел к двум выводам: либо Гнусдальф дает нам знать, что ночевать на этом холме опасно, либо намекает, что, оставаясь здесь, мы будем в полной безопасности. И лично я склоняюсь ко второй версии.
– Либо он просто захотел оставить свой автограф на этих руинах, – с невинным видом предположил Фордо.
В горле Элерона заклокотало.
– Мнение шибздиков меня не интересует! – отрезал он.
– Тебя в детстве не роняли, нет? – осторожно полюбопытствовал Свэм.
– Один ра... – вырвалось у Бодяжника, но потом он опомнился, и сам попытался уронить Свэма с холма. – Я ночевал тут когда-то, – молвил он, загнав Свэма на верхушку стены. – Это историческое место.
– Как, я не расслышал, «истерическое»? – проблеял Свэм, корча Бодяжнику рожи.
– А чем оно так исторично? – бойко спросил Опупин.
Элерон посмотрел на него тяжелым взглядом.
– Здесь раньше разводили хрюкков на продажу, – буркнул он и отвернулся. Присев, он начал что-то искать у основания постройки, перелопачивая землю руками и взрыхляя ее носом.
– Нету, – наконец разочарованно выдохнул он. – Старый шарлатан обманул нас. Он обещал оставлять на местах своих ночевок запас сухих дров, а оставил только бутылку из-под кагора и обглоданные куриные кости. Вот и верь после этого волшебникам!
Последовала тягостная пауза. Затем все начали спорить, кому идти вниз за дровами. Все разрешил жребий, и отпрыск старого Срамби, вооружившись ножовкой, зашлепал в темноту.
– Мне не страшно, – бормотал он, ощупывая свои штаны спереди и сзади. – Мне совсем не страшно. Я смелый хрюкк!
Вскоре языки пламени озарили лица хрюкков и потоки слюны, которую они роняли на землю. Не тратя времени на слова, они раскрыли дорожный саквояж Элерона и набили рты разной снедью, которую Бодяжник «одолжил» у Барыгана, пока Фордо отвлекал владельца кабака разговорами о падении цен на услуги депутатов и проституток.
Чего только не было в саквояже! И копченые улитки, и печеные калитки, и тушеные поганки, и поганые тушенки, и вареные сморчки, и сушеные торчки, и даже запеченные в тесте чморкские уши! Ужин запили пятью бутылками отменного «Шато-Бормото» урожая Первой Эпохи.
