Алексей Лютый - Рабин Гут
Пищу приносили один раз в день. И то ближе к вечеру. Кормили арестантов той же овсянкой, которой они так бессовестно пренебрегли в первый день воинской службы. Вот только теперь, ввиду отсутствия других продуктов питания, жиденькую кашу лопали все. Даже Мурзик.
В этот раз на улице уже почти стемнело, и сквозь балки деревянной решетки на дно колодца начали заглядывать огромные звезды, а ужин (он же и обед, и завтрак) все не несли. Попов принялся громко стенать, жалуясь на нарушения прав человека, но его крики так и остались без ответа. Если, конечно, не считать ответом удивленный вопль кота, заглянувшего сквозь решетку и получившего от Жомова камнем по носу.
– Че орете, благородные рыцари? – наконец раздался поблизости от гауптвахты голос слуги, а затем на краю ямы показалась и его лохматая голова. – Скучаете, что ли?..
Жомов, собравшийся запустить камнем и в слугу, едва сумел удержать руку. Но вот не выругаться он не смог: окруженная светом звезд, словно лик святоши нимбом, сквозь прутья решетки в яму заглянула ухмыляющаяся физиономия Кауты.
– Ты, грязный, вонючий, проклятый сакс, – с угрозой в голосе полюбопытствовал Иван, – пришел отыграться за то, что я тебе в деревне рыло начистил?
– Ну вот! Так всегда: бритты что-то натворят, а все в этом саксов обвиняют, – обиделся Каута. – Я, что ли, вас сюда посадил?
– Ты что здесь делаешь? – удивленно спросил Рабинович, крайне заинтересованный происходящим. – Тебя же в деревне оставили…
– Правильно, оставили, – согласился сакс. – Вот этот здоровый и бестолковый благородный господин согласился взять меня в услужение. А потом бессовестно бросил, едва бриттские свиньи его в гости пригласили. А я слов назад не беру. Сказал, что буду служить? Значит, буду служить. Позвольте полюбопытствовать, сколько вы еще тут торчать собираетесь?
– Во охренел! – удивился Жомов. – Мы что? Отсюда спокойно выйти можем?
– Конечно, – Каута посмотрел на друзей, словно на сумасшедших. – Вы никогда о суде рыцарской чести не слышали, что ли? Вот темнота!..
В течение следующего получаса сакс, как мог, пытался объяснить троим «сарацинам», что такое рыцарский суд чести. Попов постоянно перебивал его и не замолчал, пока не получил сразу все три порции овсянки (не считая миску Мурзика). Жомова с Рабиновичем убогая пища уже не интересовала. Они получили шанс выбраться из заточения и ни о чем другом теперь думать не могли.
Оказывается, просто так в яму можно посадить только рядового простолюдина. Людям благородным полагается суд, на котором обвиняемый и истец мочат друг друга без зазрения совести копьями, мечами, топорами и всем остальным, что попадется под руку, доказывая свою правоту.
Главным судьей их поединка является сам Господь Бог. Ибо, если обвиняемый невиновен, то «праведный судия» вложит победу в его руки. В противном случае верх одержит истец. Помимо головы обвиняемого, на этом суде выясняется дальнейшая судьба его имущества. Если же подзащитный невиновен, то ему обязаны выплатить компенсацию за моральный ущерб из средств противной стороны.
– Ни хрена себе! Это сколько же я народу бы пересажал, если бы у нас такая судебная практика была? – удивился Жомов. Рабинович в самых ласковых выражениях попросил Ивана «заткнуть пасть».
– А если Бедивер откажет нам в таком суде? – поинтересовался Сеня у Кауты.
– Не откажет, – уверенно ответил сакс. – Его тогда к Круглому столу короля Артура и близко не подпустят. К тому же всеобщему осуждению предадут и будут его знамя везде кверху ногами вывешивать.
– Его бы самого кверху ногами куда-нибудь повесить, – проворчал Жомов.
– И я про то же! – согласился с ним Каута, оскалившись в злобной усмешке.
– Но ведь короля Артура нет в стране? – засомневался Рабинович. – Наплюет Бедивер на все законы и не станет нас слушать!
– Не наплюет, – успокоил его Каута. – Его потом соседние рыцари так оплюют, что любой верблюд результату позавидует!..
– Тогда мчись к этому уроду и скажи, что мы требуем поединка, – самодовольно приказал Кауте Рабинович.
– Чур, я с ним биться буду! – закричал Жомов, на что получил решительный отказ.
– Нет, Ваня, я вас в эту историю втянул, мне и обратно всех вытаскивать! – благородно предложил Рабинович. Возразить на это Жомову было нечего.
– Да прекратите вы орать? – недовольно проворчал Попов. – У меня от ваших воплей кусок в горло не лезет!
Каута оказался прав. Получив такой вызов от «сарацинов», Бедивер отказаться не мог. Скрипя зубами от злости на того козла, который имел наглость просветить чужестранцев по поводу местных законов, и пообещав оторвать подлецу голову, если его найдет, Бедивер согласился на поединок.
Уже через час после разговора с Каутой троих друзей достали из ямы и отконвоировали в ту самую комнату, где они провели ночь после пиршества, оказавшего такие роковые последствия на всю их дальнейшую судьбу. «Сарацинам» даже все их имущество вернули. Включая и те девять золотых, полученных по контракту. Сеня за этим особо проследил.
– А пожрать что-нибудь дадут? – полюбопытствовал Попов у одного из слуг. – А то у меня желудок до размеров куриного усох!
Поесть не дали. Оказывается, перед поединком следовало поститься. Чтобы предстать на ристалище чистым и телом и душой! Андрюша, конечно, поворчал о том, что биться будет Рабинович. Дескать, пусть он один и постится. Но его уговоры ни к чему не привели. Видимо, жадина Бедивер просто решил сэкономить припасы!
Утро в день поединка выдалось дождливое. Мелкие капли не переставая сыпались из низких и серых, словно милицейская форма, облаков. Ристалище, хотя и утоптанное копытами лошадей сильнее, чем футбольное поле взбесившимся «Спартаком», мгновенно разбухло. К десяти утра по нему уже смело можно было плавать на байдарках. Чтобы хоть как-то привести его в божеский вид, полгорода принялось таскать на ристалище песок в плетеных корзинах.
Еще вчера с вечера весь Бенбери был взбудоражен слухами о предстоящем матче «УВД» – «Рыцари». В кабаках ставки принимались до утра. А если кто не успел сделать свой выбор, мог перед поединком справиться у букмекеров относительно шансов на выигрыш каждого кандидата. Рабинович буквально разрывался оттого, что невозможно одновременно драться и принимать ставки на себя самого!
В качестве представителя обвинения Бедивер выставил рыцаря Грифлета, одержавшего в предыдущих десяти матчах девять побед. Проиграл благородный Грифлет только самому Ланселоту Озерному. Что, как известно, за поражение не считается. Еще поспорить стоило, справился бы с непобедимым Лансом сам король Артур! Поэтому на Грифлета ставки принимались 2:1, тогда как на малоизвестного Рабиновича 10:1. Да это и понятно – кто захочет ставить на темную лошадку?
Сеня, конечно, такой шанс упустить не мог. Пока Жомов помогал ему с подгонкой амуниции, Рабинович пинками выгнал под дождь ворчащего Попова и заставил Андрюшу вложить все сбережения друзей в себя самого. Единственное, что Рабиновичу не удалось вытащить у эксперта, так это килограммовый серебряный крест. Неизвестно почему, но Попов сроднился с этим амулетом и едва не стукнул Рабиновича крестом по лбу, когда тот попытался отобрать серебряную безделушку силой.
Каута постоянно вертелся поблизости от Жомова, давая ценные советы. Сакс пожертвовал ради такого случая даже свою кольчугу, которую Рабинович нацепил под металлический нагрудник, выделенный сердобольным Жомовым. Горшок на голову Сене тоже нашли. Даже почти подходящего размера! Если Рабинович резко не мотал головой, то и шлем соглашался не сползать ему на глаза.
– Блин, бронежилет и полный боекомплект меньше весят! – удивился Сеня, попытавшись попрыгать в новой форме. – На лошадь меня сами сажать будете…
Жомов оглядел друга с ног до головы и остался доволен. Прикид у Рабиновича вышел классный. Это ничего, что в доспехах Сеня напоминал хоккейного вратаря, скрещенного с Медным всадником! Главное, что выглядел стильно. Совершенно по существующей моде.
Прямо перед началом поединка Жомов занялся главной частью вооружения Рабиновича. Ваня беспардонно обломал с турнирного копья железный наконечник, чем вызвал у Кауты истерику. Вместо него Жомов намертво привязал к древку свою резиновую дубинку. Это безобразие вообще довело несчастного сакса до приступа стенокардии.
«Демократизатор» Рабиновича Иван повесил владельцу на пояс. И Сене пришлось минут пятнадцать тренироваться для того, чтобы суметь его отцепить, пользуясь тем минимумом обзора, который оставляли ему прорези в гермошлеме. С пятой попытки это получилось, и оба друга решили, что Рабинович к бою теперь достаточно подготовлен.
– Ты, главное, Сеня, в него этой хреновиной попади, – давал последние инструкции Жомов, тыча своей лапищей в новоизобретенное копье. – Потом падай с лошади и мочи его лежачего. Только сам себя дубинкой не приласкай! А то снесет голову к шутам собачьим…
