Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха
— А как же…
— Личины бес менять может, а хвост, рога да копыта не сможет спрятать. Потому ходит в шапке по самые брови, в чёрных сапогах и длиннополой одёжке. Видать, одного такого-то наш юродивый Гришечка в спину и благословил, аж дым пошёл…
— Получается, благословение действует против бесов?
— А энто смотря от кого. От меня, тебя да хоть и от царя Гороха благословение большой силы не возымеет, ибо грешные мы. О мирском животе заботимся, а не о жизни вечной, небесной. Вот Гришечка — это да! Ну, думаю, ещё и отец Кондрат по-своему сподобится, этот если уж приложит, так приложит, никакому бесу мало не покажется…
В общем, как я её понял, черти — это что-то вроде адского спецназа, элита элит, а бесы приблизительно как ВДВ — морда в цветах, задница в мыле. И потому хлопот с ними во много раз больше, а выхлопа (то есть практического результата) меньше, и ловить эту преступно-активную шелупонь себе дороже.
— Не спорю, вам виднее, но… Мы что же, будем теперь терпеливо ждать, пока нам не только яблоки отравят, но и весь колодец, например?
— Надобно ложку серебряную в воду опустить да и посмотреть: ежели за час почернеет — значит, есть в ней яд!
— Бабуль, вы сейчас издеваетесь, да?! Мы что, теперь во всё что можно будем серебряные ложки на час втыкать? А если мне элементарно умыться надо или зубы почистить? А если я…
— Да тьфу на тебя, привереда! Вот не можешь часок потерпеть, да?
— Могу. Но на всё про всё у нас никакого серебра не хватит, — уверенно добил я, развивая наступление. — Всё это однозначно не вариант! Я не намерен ждать, пока какие-то козлоногие недомерки на фиг потравят нам всё отделение. Мы — милиция! Орган охраны правопорядка, нас уважать должны. Иногда кое-кто — даже побаиваться. Подчёркиваю, не все! Но нарушители обязаны.
— Ты к чему энто, соколик, на банальности перешёл?
— К тому, что не мы от бесов серебром защищаться должны, а они от нас прятаться. Иначе арест, суд, каторга и рогами лес на Сахалине валить, пока пятнадцатилетний срок не отмотаешь. Так яснее?
Бабка надулась. Не потому что я был неправ. Просто, как я понимаю, ей сложно было найти нужное средство для защиты всех служащих нашего отделения. Не только меня и Мити, а ещё и еремеевской сотни. Как бы Яга ни выёживалась, надевая греческую маску холодного равнодушия, но она чисто по-матерински переживала за всех нас, и это доказательств не требовало…
— Бесу промеж ног нашей охраны прошмыгнуть — раз плюнуть, — сдалась наконец она, утомлённо растирая виски. — Вася их чует, ровно мышей, когда не спит, но ить на него одного тоже надежды мало. Может быть…
— Что? — с надеждой вскинулся я.
— На водку бесы падки. Вот думаю: прокрадись бес в твою горницу, чтоб третье яблоко подложить, да и увидь, что ты весь как есть пьян в стельку… Нешто удержится от того, чтобы тебе горло не порвать да алкогольной кровушки не хлебнуть, а?
Мне стало дурно. У меня вообще богатое воображение, в милиции такое не приветствуется. Просто насмотрелся в своё время голливудских ужастиков, снимать они их научились, поэтому и яркие предположения бабки насчёт бесовского интереса к пьяному мне доброжелательного отклика на попробовать не вызвали. Уж извините…
— А ежели б ты не пьян был, Никитушка? Ежели б притворился? Да мы б, поди, беса энтого заарестовать сумели. Раз-два, а вот она, пропажа царская, заветный меч-кладенец! Тут и царевну Марьянку замуж бы выдали, и сами зажили без проблем, в тиши да на законных лаврах почиваючи, ась?
— Ваши предложения представляются мне несколько непродуманными, — скрипнув зубом, согласился я. — Но можем рискнуть. В конце концов, пора кончать с этой опасной неопределённостью. Третье отравленное яблоко я заставлю сожрать с семечками того, кто его мне на подоконник притаранит. План действий?
Яга одарила меня заговорщицким взглядом и зашептала на ухо. Сохраню интригу. Тем более что пока и сам не знаю, увенчается ли наше предприятие успехом. Ну, в том плане, что ведь нет никаких гарантий, что и сегодняшней ночью мелкий бес на свиных копытцах припрётся к нам со свежеотравленным фруктом…
— Да, кстати, а что насчёт Кощея? Как я понял из допроса яблока, бесов нанял именно он…
— Погоди судить, сокол ты наш участковый, — попридержала меня Яга, хотя именно она выступала первой главной обвинительницей гражданина Бессмертного во всех грехах. — А ты в оконце-то глянь, никак опять Митеньку привели, а?
Я осторожно сунулся к окну и тут же дал задний ход. Нашего младшего сотрудника доставили богомольцы. Если точнее, то восемнадцать разновозрастных старушек от семидесяти и выше, все в чёрных платочках, видимо, вдовы, с иконками на груди и горящими взорами.
— Юродивого обидел! Сильничать хотел! На Гришечкину честь позарился, содомец милицейский!
Ну да, припомнил я свою учёбу в школе милиции, тоже верно, как нас только не называли лихие водители и подвыпившие хулиганы! Однако интересно, что же такого Митя с Гришей учудили, чтоб спровоцировать такую бучу? Стрельцы привычно приняли с рук на руки исцарапанного, как кот в марте, Митеньку, а богомольниц вежливо попросили за ворота.
Бабульки, конечно, подняли вой, требовали сей же час поднять меня из гроба, на их негодование полюбоваться, а потом всех нас под суд отдать, а отделение официально обозвать Гоморрой и спалить к еловым шишкам, от греха подальше. Но тут на крылечко вышла Яга, цыкнула, показала зуб, взяла у ближайшего стрельца тяжеленную пищаль и для острастки пальнула в воздух. Богомольных старушек стайкой снесло через забор, вот уж кто бы ожидал в их возрасте такой прыти…
Наш младший сотрудник умылся у колодца, кое-как привёл себя в порядок и постучался с докладом по существу. Лицо у него было очень обиженное…
— Как у Митьки на носу черти драли колбасу, — без малейшего сострадания, издевательски добила Яга. — Ну ладно, с заданием не справился. Миром с богомольцами договориться не смог, тоже ладно. Но чтоб сотрудник милиции от хромых деревенских бабок сбежать не смог… Позор на всё Лукошкино!
— Да будет вам, — вступился я, хлопая парня по плечу. — Ему и так сегодня досталось, сначала чуть вы не убили, потом эти пожилые феминистки церковного толка. Тем более что ничем таким предосудительным они с Гришечкой стопроцентно не занимались…
Митя опустил голову и покраснел.
— Занимались, что ли?! — не поверил я. Митя кивнул, полыхая ушами, как двухметровая морковка. Бабка перекрестилась и рухнула на скамью. Кот бросился обмахивать её тряпочкой. Я с трудом сглотнул, мысленно проклял всё на свете, поискал, когда же мы просмотрели зачатки нестандартного поведения нашего товарища по службе, и сел.
— Объяснительную напишешь, и уволен.
Он торопливо кивнул, разворачиваясь к дверям.
— Стой. Сначала дай честное милицейское, что врать не будешь.
— Чтоб меня в лондонской полиции Бобби звали, — побожился он одной из моих шуточек.
— Тогда расскажи нам всё.
— Ну я… ить… это…
— Митя, — я встал и строго взглянул ему в глаза, — у меня ощущение, что истина где-то рядом, но ты её не узнаёшь или как-то не так понимаешь. Поэтому забудь все латинские слова и просто, по-русски, расскажи нам, как прошло твоё задание по ненавязчивой охране гражданина Гришечки? Блин, да хоть кто-нибудь знает его фамилию? А то неудобно уже…
Фамилию мне так и не сказали — как вы поняли, никто её не знал, — но протокол Митькиного допроса был приблизительно следующим…
Наш недалёкий герой честно ходил за юродивым, максимально стараясь не привлекать к себе внимания. Что очень трудно при его габаритах и неусмиряемой молодёжной смекалке. Но он выкрутился… В смысле, что смекнул Митя: для лучшей охраны Гришечки надо просто идти за ним шаг в шаг и бдить по сторонам в поиске незримых врагов. Юродивый сначала воспринял всё это как детскую игру и с удовольствием бегал от него туда-сюда, беззаботно веселясь, когда Митя, пыхтя, перелезал плетни и заборы или уворачивался от цепных псов, которые на него бросались, а божьего человека не трогали. Потом Гришечке развлечение надоело, и он нашего героя прогнал. Ну то есть поклонился в пояс и вежливо попросил отстать «ради всего святого»…
— А ведь у меня приказ! — горько всхлипывая, продолжал рассказывать Митяй. — Ему-то что, юродивый себе куда хошь идёт-бредёт, веригами гремит, о безопасности не думает, а я ж вашу начальственную волю не исполнить не могу! Уж он и гнал меня, и ругал, и просил, и всякой дрянью кидался, да потом как побежит, тока пятки грязные мелькают! Я за ним. А у храма Петра и Павла богомольцы стоят, приезда святой иконы с самого Афону дожидаются. Так мы в их ряды на всей скорости, со всей дури, моим-то весом и…
В общем, получилась куча-мала. Митя отбивался, как мог, и, как мог, спасал от листопадом навалившихся старушек своего опекаемого клиента. Поэтому когда он встал наконец во весь рост, крепко держа Гришечку за ноги, то сразу и не понял, почему вокруг него образовался некий вакуум. Просто, если помните, наш гордый юродивый носил драную рубаху до колен. А под ней ничего. Ни штанов, ни подштанников. Ну и зрелище было, не пытайтесь себе представить…
