Терри Пратчетт - Вещие сестрички
— С помощью слов, — бездумно отозвался Шут, тотчас пожалев о сказанном.
Теперь августейшая чета не сводила с него глаз.
— Повтори-ка! — приказала герцогиня. От растерянности Шут даже выронил мандолину.
— В нашей… в нашей Гильдии, — проговорил он, — нам говорили, что слова подчас обладают куда большей властью, чем магия…
— Глупости, паяц! — вскричал герцог. — Слова — это только слова. Презренный набор звуков. Могучий посох, добрый меч преломят мне хребет… — герцог на миг взял паузу, смакуя рождение изречения, — но нипочем мне жалкий лепет.
— О сир, в языке есть слова, которым это под силу! — возразил Шут. — Лжец! Самозванец! Убийца!
Герцог откинулся назад, запуская ногти в подлокотники трона и заметно меняясь в лице.
— Подобные слова, разумеется, редко когда передают правду, — поспешно добавил Шут, — но они распространяются, как пожар в подлеске, от которого рано или поздно воспламенится сам…
— Верно! Верно! — вскричал герцог. — Я сам слышу эти слова! Слышу каждую минуту! — Он подался вперед. — Значит, это ведьмы! Их рук дело! — прошипел он.
— Так ведь, так ведь, так ведь их тоже можно одолеть с помощью слов, — выпалил Шут. — И ведьмам от них вовек не отмыться.
— И какие же это слова? — задумчиво вопросила герцогиня.
Шут пожал плечами:
— Старая каракатица. Дурной глаз. Глупая старая дура…
Черная бровь герцогини медленно поползла вверх.
— А ведь ты не такой уж дуралей, — заметила она. — Ты предлагаешь пустить молву…
— Именно так, госпожа, — пробормотал Шут и закатил глаза. Куда это он впутался?
— Ведьмы… — прошептал герцог в пустоту. — Скоро весь мир узнает, каковы они на самом деле. Они несут зло. Кровь… Это они своими злыми наговорами возвращают ее на мои руки. Даже наждачка ее не берет.
Очередная серия толчков застала матушку Ветровоск в лесу, когда она семенила по узкой, обледеневшей тропке. Снежный ком, незаметно соскользнув с ветки, плюхнулся на поля матушкиной шляпы.
Она пошла наперекор всем традициям. Если отбросить крайние обстоятельства — в общем, то, что случилось, — для порядочной ведьмы прогулка в разгар Ночи Всех Пустых дело неслыханное. Такое поведение бросает вызов традициям. Как бы глупы они ни были…
Выйдя на торфяную пустошь, матушка зашагала по ломким, очищенным ветрами от снега сучкам вереска. Серп луны, цепляя горизонт, подсвечивал нависшие над ним пики. Там, наверху, структура мира была совсем другой. Проникнуть в ее лабиринты отваживалась не всякая ведьма. Преобладающий ландшафт — зеленоватые глыбы льда, клинкообразные хребты, глубокие, таинственные каньоны — достался Овцепикам от того обледенения, в котором покоилась вселенная до своего рождения. В этот мир дорога смертным была заказана, и вовсе не потому, что он испытывал к ним вражду — по части враждебности он не перещеголял бы обыкновенный кирпич, — но потому, что в обращении с людьми он проявлял редкую беспечность.
Незваная гостья почувствовала на себе пристальный взор. Некий сгусток сознания, отличный от всех ей известных, уделял посетительнице немалую толику своего внимания. Матушка внимательно оглядела ледяные склоны, надеясь узреть какую-нибудь каменистую тень, возвышающуюся на фоне звездного неба.
— Кто ты? — прокричала она. — Кто ты и что тебе нужно?
Голос ее, отлетая от одной скалы к другой, пустился в бесконечную пляску. Невидимая за высоченными хребтами, сорвалась и приземлилась снежная лавина.
На пустоши, там, где летом, по-идиотски цыкая друг на друга, отсиживались в засаде куропатки, торчала каменная глыба. Она находилась примерно на стыке двух территорий, подведомственных ведьмам, хотя никакого формального разграничения ведьмы, разумеется, не признавали.
Высотой глыба приближалась к росту среднего человека, представляла собой осколок окрашенного в голубоватый цвет камня и пользовалась исключительной репутацией по части магии. Стоя в одиночку, глыба тем не менее просто не подвергалась арифметическому подсчету — почувствовав на себе чей-то взгляд, она немедленно предпринимала шаги к тому, чтобы исчезнуть из поля зрения. По способности к самоустранению глыба прочно удерживала первое место среди всех известных в королевстве монолитов.
Глыба также являлась одним из бесчисленных вместилищ магических отходов, что скапливались на Овцепиках. Зимой вокруг нее всегда сохранялась чистая от снега площадка, над которой курились какие-то непонятные пары.
Бочком уйдя в сторону и схоронившись за деревом, глыба выжидающе уставилась на матушку.
А матушка в свою очередь решила дождаться появления Маграт, которой оставалось идти до этого места еще минут десять по тропинке, ведущей из Бешеного Хорька — деревни, чьи благонравные старожилы прославились тем, что против всех болезней, исключая обезглавливание как таковое, использовали только ушной массаж и основанные на цветочных смесях гомеопатические составы<Результаты были самые ошеломляющие. Впрочем, лекарства, предлагаемые ведьмами, вообще отличаются повышенной эффективностью вне зависимости от формы доставки и упаковки >. Дышала Маграт очень натужно, а верхней одежды на ней не было вовсе, если не считать шали, накинутой прямо поверх ночной рубашки, которую можно было бы назвать облегающей, если бы у Маграт было что облегать.
— Ты тоже почувствовала? — спросила Маграт. Матушка кивнула.
— А Гита где? — поинтересовалась она.
И они разом повернулись к тропинке, бегущей в направлении Ланкра, гроздью огоньков светящегося в снежном мраке.
* * *
Вечеринка была в самом разгаре. Яркими снопами валил на улицу свет. В дверях дома струились вереницы людей, а изнутри неслись раскаты хохота вперемежку со звоном битого стекла и жалобным детским хныканьем. Очевидно, этой ночью семейная жизнь в доме нянюшки Ягг достигла своего зенита.
У порога ведьмы замешкались.
— Может, нам не следует заходить? — робко осведомилась Маграт. — Нас ведь не приглашали. К тому же бутылку мы не захватили…
— Мне кажется, бутылок здесь и так гораздо больше, чем нужно, — отрезала матушка.
В этот миг из дверей вывалился человек, громко рыгнул, налетел на матушку и, уже произнеся: «Счастливой Ночи Всех Пустых, мадам», бросил взгляд на ее лицо. На беднягу тотчас снизошла трезвость.
— Мадемуазель, — рявкнула на него матушка.
— Ради всех богов, извините… — забормотал несчастный.
Но матушка уже шагнула в дом.
— Маграт, не отставай, — скомандовала она.
Уровень шума грозил вот-вот преодолеть болевой порог. Нянюшка Ягг исправно следовала сопутствующей Ночи Всех Пустых традиции приглашать в гости весь город от мала до велика, и воздух в помещении давно превышал все допустимые нормы загрязненности. Матушка Ветровоск лавировала в людском столпотворении, безошибочно держа курс на хриплый голос, обстоятельно разъяснявший миру, что в невообразимо пестром разнообразии обитающей здесь живности положение ежика следует считать исключительным.
Нянюшка Ягг восседала в кресле возле камина, держала в одной руке кружку вместимостью в кварту, а другой, с помощью сигары, дирижировала исполнявшим припев хором. Увидав перед собой матушку, хозяйка радостно осклабилась.
— А, старая калоша! — заорала она, перекрывая певческую вакханалию. — Знала, знала, что ты явишься. Бери стаканчик. А лучше — сразу два! Как житье молодое, Маграт? Тащи сюда стул, не бойся этого жирного подлеца…
Грибо, который, свернувшись калачиком, сидел на облюбованном местечке близ камина и наблюдал за ходом празднества единственным желтым оком, пару раз ударил по полу толстым хвостом.
Матушка же продемонстрировала, как можно сохранять безукоризненную выправку, сидя в гостевом кресле.
— Мы через минуту уходим, — сказала она, сверкнув глазами на Маграт, которая потянулась было к вазе с арахисом. — Не хочется тебя отвлекать, Гита. Мы собирались только поинтересоваться, не заметила ли ты сегодня ночью кое-что… ну, словом, кое-что. Несколько часов назад. Нянюшка Ягг наморщила лоб:
— Старшенькому Даррона нашего плохо стало. Перепил отцовского пива.
— Представь себе, я к тебе не затем пришла, чтобы расспрашивать о старшеньком Даррона, надеюсь, он еще не окончательно загнулся… — Матушка, намекая, начертила в воздухе замысловатый оккультный знак, который, впрочем, не удостоился нянюшкиного внимания.
— Так… Потом, помню, кто-то влез на стол танцевать, — продолжала она. — Ну и грохнулся прямо в тыквенную настойку нашей Рит. Все чуть животы не надорвали.
Матушка вскинула брови и поднесла палец ко лбу.
— Я веду с тобой разговор о явлениях другого порядка, — мрачно проговорила она.
С минуту нянюшка Ягг молча пялилась на приятельницу.
— Что, голова болит? — осторожно предположила она.
Матушка Ветровоск шумно вздохнула.
