Светлана Багдерина - Срочно требуется царь
На то, чтобы оказать косолапому профессиональную знахарскую помощь ушло около часа.
Всё это время Кондрат просидел на стуле у двери, недавно оставленном матушкой Гусей, и тихонько продрожал от холода, грустно созерцая запорошенное старой серой золой чрево пустого камина в правой стене. Просушиться толком на заимке он не успел, а переодеться здесь с больным мишуком на руках ему и в голову не пришло, и теперь оставалось только обнимать себя за плечи, съежившись, и выбивать зубами дробные сигналы бедствия.
– Ну, вот и всё, – наконец оторвалась от тощего бурого, всё еще спящего звереныша Находка, утерла пот со лба и утомленно опустилась на красный кожаный диван у стола, делящий ее кабинет на две равные части. – Если в первые три дня он не сдерет лубки, то через неделю твой подарок…
И тут в рыжую усталую, замороченную непостижимым голову ей пришла гениальная мысль. По-крайней мере, тогда она казалась именно гениальной, и никакой другой.
«…Что ты его ни попросишь сделать – он все исполнит, девонька, только глазом моргни…» Вот сейчас мы и проверим.
– Кондрат?.. – откинувшись будто в изнеможении на спинку дивана и томно обмахиваясь ладошкой, обратилась она к солдату. – Открой-ка окно. А лучше – оба. Здесь, в комнате, что-то так жарко, так жарко… Гвардеец пропустил вступление нового марша и прикусил язык.
– Ж-жарко?!.. – жалобно вскинул он брови.
– Ж-жарко, – робко, но упрямо повторила она.
– А ты не заболела? – встревожился он. – Может, у тебя лихорадка? «Не делает… Ну, что ему – окошко трудно открыть?!..»
– Нет у меня лихоманки, – сердито надулась октябришна. – Просто тут очень душно. Дышать нечем. Чуешь? Ну?.. Чуешь?.. Ну, скажи!..
«…Коли ты ему ндравишься, он тебе угодить стараться будет, и соглашаться с тобой во всем станет, чтобы приятно тебе сделать…»
– Д-да вовсе и не д-душно тут… – поежился Кондрат, болезненно вздрагивая от нежных прикосновений мокрой ледяной одежды к давно покрывшемуся гусиной кожей телу. – Из рамы из всех щ-щелей… с-сквозит… Это ты п-просто умаялась… з-за день, Находочка. Оденься п-потеплее… да п-погуляй сходи… воздухом п-подыши…
«Не хочет!!!.. Ни угождать, ни соглашаться!.. И я же не прошу его согласиться со мной во всем! Ну, хоть в чем-нибудь пусть!..»
– Ну, тогда я сама открою!.. – отчаянно заявила она и бросилась на раму, мелодично посвистывающую музыкальными сквозняками, как герой на амбразуру.
Окно, открывавшееся в последний раз в день установки и не привыкшее к такому напору и обращению, упорно не понимало, что от него требуется, и не поддавалось.
Обреченно, Кондрат вздохнул, покачал головой, снял волглый заячий полушубок, накинул его на плечи развоевавшейся октябришне, и заставил несговорчивое окно открыться и впустить в комнату морозный вечерний ветер. «…Радовать тебя будет каждую минуту, что он с тобой рядом…»
Глядя на страдальчески перекосившуюся фигуру гостя, словно живую иллюстрацию к первой части сказки «Морозко», ученице убыр захотелось плакать.
«Ну, ветер задувает… Ну, снежок залетает… И холодно… вправду… Но ведь не настолько же!.. Это он нарочно… Чтобы показать… чтобы доказать… чтобы… чтобы…»
– Закрывай… – опустив голову, едва слышно прошептала она.
Когда дверь мягко притворилась, выпуская в не отапливаемый, но безветренный и бесснежный коридор окончательно замерзшего и озадаченного гвардейца, Находка бросилась на шею всё еще спящему на столе зачарованным сном медвежонку и разрыдалась.
– Он меня не лю-у-у-у-уби-и-и-и-и-ит!!!..
* * *
Протяжный дикий вопль прорезал сонную, затянутую паутиной тишину городской управы.
Иванушка, меланхолично шагавший в это время по коридору первого этажа, погруженный в тяжкие думы о продуктовом изобилии Белого Света, споткнулся, схватился одной рукой за стену, другой – за меч, и отчаянно закрутил головой по сторонам – где враги и кого убивают.
Впрочем, гадать долго не пришлось: спустя несколько секунд крик повторился, еще яростней и исступленней, сопровождаемый на этот раз грохотом железа о дерево и камень, и царевич, не медля больше ни мгновения, сломя голову кинулся в детское крыло: кровавая резня, без малейшего сомнения, шла именно там.
Сходу проскочив пустую комнату воспитателей, он распахнул дверь, ведущую в столовую…
Открывшаяся перед его взором картина остановила его на бегу и заставила ухватиться за косяк.
Орда из полутора десятков вопящих и улюлюкающих мальчишек с оловянными мисками на головах и щетками щетиной подмышками наперевес, оседлав стулья задом наперед, загнала на стол и прижала к стене маленькую щуплую девочку с тощими серыми косичками.
Кроме глубокого медного котла, тоже не без опаски взирающего на происходящее двумя квадратными заплатками, союзников у нее не было.
– Сдавайся!..
– Ты окружена!..
– Твои защитники дали дуба!..
– Сыграли в ящик!..
– Отбросили копыта…
– Протянули ноги?..
– Пали на поле брани!!!
– Точно!
– …И теперь ты – наша добыча!..
– Не будет тебе пощады, вредная!..
– Не вредная, а противная!..
– Не противная, а хитрючая!
– Не хитрючая, а коварная!
– Какая разница?!
– Все равно вредная!..
– Не вредная, а противная!..
– Не противная, а хитрючая!..
– Вяжите ее, батыры!!!..
При этом призыве единственного мальчишки, на голове которого была надета не жалкая миска, а эксклюзивное кашпо с тремя кривыми львиными ножками, двое всадников авангарда выудили откуда-то из-за пазухи по куску узловатой бечевки, залезли с ногами на своих скакунов и потянулись к пленнице с угрожающими намерениями лишить ее свободы.
– Прекратите щипаться!..
– Стой смирно, противная!..
– Не противная, а…
Девочка с силой пихнула одного из нападающих в грудь, извернувшись, пнула под косточку второму, налетев при этом боком на котел, ойкнула, хотела наподдать под горячую руку и ему… Взгляд ее упал на то, что было внутри.
– Убери!.. свои!.. руки!..
– А-а-а-а!!!..
– Ой-й-й-й-й!!!..
– А ну!.. Кто!.. Еще!.. На меня!.. – молниеносно перешла от обороны к фазе активного наступления девчонка. – Трусы!.. Жалкие козопасы!.. Возомнившие!.. Себя!.. богатырями!.. Спасайте!.. Свои!.. Несчастные!.. Шкуры!..
– Оу-у!..
– Ох!..
– Ай!..
Под яростным натиском недавней жертвы батыры смешались, строй сломался, и кавалерийская атака захлебнулась.
Швабра, конечно, хорошее оружие, но против увесистой поварешки, к ручке которой к тому же прицепилась тощая, но чрезвычайно воинственно настроенная девчонка, шансов у батыров с подмоченной репутацией не было.
– Хан Чучум!.. Снегирча!..
– Мы так не договаривались!..
– Она поварешкой дерется!..
– И обливается!..
К жалобным голосам кочевников, лишившихся агрессивного запала, присоединился еще один, возмущенный, быстро приближающийся от двери спальни к месту побоища:
– Мыська!.. Так нечестно!.. Кто так играет?! Зачем ты на них накинулась? И мои слова говоришь? Ты – королевна Хвалислава, а королевич Елисей – я, сколько тебе можно повторять! И это я должен был напасть на них, а не ты!.. Я тебя должен был спасать!.. А не ты сама!.. В книге про такое не говорилось!.. Ты всё испортила!
И на арену боевых действий выскочил еще один мальчик – с узкой доской в правой руке и блестящей изнанкой крышкой котла – в левой.
– Сам изображай свою дурацкую Хвалиславу, Кысь! А я не хочу! И не буду! Ишь, хитренький! – вперила руки в боки и развернулась к новому действующему лицу развоевавшаяся девчонка. – Думаешь, если я – не мальчишка, то самые позорные роли можно сплавлять мне?! Я сама хочу быть королевичем Елисеем! Или ханом Чучумом! Или сотником Секир-баши! А всяких королев сопливых, вон, Воронья пускай изображает!
– Ее же только что убили!
– Ну, и что, что убили! Ее же не по-настоящему убили! Могла бы и поизображать!..
– А ты могла бы сразу отказаться!.. – присоединилась к дискуссии недовольная покойница, вынырнувшая из-за спины Елисея-Кыся.
– А я сразу отказывалась!..
– Плохо отказывалась!..
– Это я – Секир-баши!..
– А ты мне обещал, что в следующий раз ханом буду я!..
– А я – сотником!..
– Ну, хорошо, хорошо, только… Ха! Смотрите! Тут целое море воды скопилось! Давайте играть в завоевание Слоновьего королевства пиратами-бодуинами! – перекрывая ламентации недовольных кочевников и благородных девиц, под сводами столовой прозвенел хитрый голос Кыся. – Чур, я – королевич Елисей, а это – моя ладья!..
Обозрев в последний раз последствия набега кочевников – прижавшиеся к стенкам столы, перевернутые стулья, низверженный котел, разлитую воду и раскиданные швабры и миски, сбитые богатырским оружием половником, Иван, сгорая от противоречивых чувств, но, преимущественно, от вины, осторожно прикрыл дверь и на цыпочках направился к выходу. Малодушно, словно один из злополучных батыров неудачливого хана Снегирчи, он рассчитывал улизнуть, пока рядом не было никого из воспитателей и некому было осуждающе посмотреть на него и строго спросить, о чем он думал, когда пересказывал неокрепшим юным душам содержание такой опасной книги, и кто теперь всё это должен прибирать.
