Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк. Жар-птица
Что бы она ни сказала!..
Что бы ни попросила!..
Он ответит ей «да»!
Все сокровища мира не стоили даже крошечной искорки надежды на то, что сердце гордой красавицы может оттаять!..
— То есть, он этого коня себе не оставляет, так?
— Да, Елена…
Неужели я дождался…
Неужели сбылось?..
Она еще никогда не была так внимательна ко мне!..
Никогда!..
И это после того, как я так задел ее гордость перед всеми, посмеявшись над ней!
Бесчувственный лопух!
Пенек бестолковый!..
Чего же она захочет?
Что из того, что я имею, может привлечь ее непостоянное летучее внимание?..
Какой пустяк она попросит за бесценное сокровище первого шага навстречу мне?..
Что угодно.
За ее любовь я отдам все.
— …Ну, так вот, я подумала, что раз твой друг этого коня все равно отдаст, и тем более, своим врагам, то, может, стоит оставить настоящего златогривого коня себе, а им отвести… — она на секунду задумалась, избегая слов «поддельного» и «ненастоящего», — простого?
Коня?!..
Но…
— Но я не могу обмануть его!.. Он — мой друг!.. Елена, любовь моя, попроси чего-нибудь другого!.. — в панике бедный Иванушка стиснул цветок чуть сильнее, чем следовало, и оранжевые лепестки испуганно разлетелись по всей лужайке, оставив в его руке влажный зеленый комок.
— Любовь!.. — презрительно фыркнула царевна. — Вот она — твоя любовь! На словах ты готов горы для меня перевернуть, а стоит только мне попросить даже о самой малости, вся твоя любовь тут же куда-то пропадает!..
— Но Елена!..
— Ты можешь только насмехаться надо мной!..
— Елена!!!..
— Тебе не придется обманывать его, Ион! Пойми это! Он отдаст его своим недругам, и больше не увидит его!
— Но обман раскроется! Под дождями краска рано или поздно смоется!.. Джин говорил!..
— Ион, это не тот конь, которого заставляют мокнуть под дождем! Он будет жить в теплой сухой конюшне, пока благополучно не скончается от старости! И какое тебе дело до этих людей, если речь идет о наших отношениях!.. Что тебе дороже — конь или я? Выбирай сейчас! — сердито сжав кулачки, топнула красавица ногой.
Сердце Иванушки сжалось в смертельной муке, душа его застонала, и сам он, не понимая почему, готов был отвернуться с отвращением и отречься от самого себя…
Но он выбрал.
Провожая своих новых человеческих друзей на следующее утро, гномы долго махали им вслед, утирая глаза носовыми платками и колпаками.
— Этот Иван такой добрый!..
— Этот Сергий такой умный!
— Эта Елена такая Прекрасная!..
— А хорошо бы нам, все-таки, ребята, завести когда-нибудь такую горничную, красивую, веселую, покладистую, чтобы убиралась у нас, готовила, мыла посуду…
— Неплохо бы…
* * *На первой же ночевке, пока Серый ходил на охоту, Иванушка, сгорая от стыда и презрения к самому себе, под внимательным взглядом Елены Прекрасной поменял у коней уздечки.
Через два дня они были в Крисане.
Пока они раздумывали, как им разыскать сладкую резиденцию тетушки Баунти, она появилась откуда ни возьмись сама, сказала, что ждет их вот уже полдня и что они опоздали на сорок минут, и проводила до спящего под одеялом негостеприимной растительности замка. Он весьма кстати оказался не очень далеко, даже если учесть, что всю Крисану можно было проскакать из конца в конец за десять часов.
Втроем — фея, царевич и Волк — они невредимыми прошли через поспешно расступающиеся перед старушкой колючки, беспрепятственно вынесли на сооруженных на месте из портьер и алебард носилках Орландо, и на Масдае переправили его в домик тетушки Баунти. Там его уже ждали, лениво побулькивая в маленьком котелке на огне, все остальные ингредиенты снадобья. Торжественно Серый извлек из широких штанин золотое яблоко из сада Десперад, и оно было тщательно помыто, мелко порезано и добавлено в общую массу.
Потом фея приказала всем выйти на улицу и с полчаса подождать.
Самые голодные могли погрызть вафельный сруб колодца.
Но не прошло и двадцати минут, как из домика донесся радостный крик тетушки, и все трое, не дожидаясь приглашения, и бросив недоеденным последний венец, отталкивая друг друга, поспешили узнать его причину.
На знаменитой кровати, отбросив толстые блины-одеяла, сидел и непонимающе оглядывался по сторонам принц Орландо.
Быстрый перекрестный опрос показал, что он не помнил ничего, что с ним случилось после того, как заклинание самой юной феи обрело силу. При упоминании имени принцессы Оливии он лишь пожал плечами, но зато спросил, где сейчас его невеста, Розанна. Услышав, что в монастыре, он тут же вскочил, выбежал из домика и хотел было вскочить на одного из златогривых коней, чтобы немедленно мчаться туда, но Серый профессиональной подножкой намекнул ему, что не его, не лапай, но в качестве жеста доброй воли предложил лучше подбросить его на Масдае, если это не очень далеко.
Оставив позади обиженного, что его не взяли, Иванушку и обиженную, что на нее не обратили внимания, Елену, ковер взвился в небо и обернулся туда-обратно за четыре часа.
Успокоив всех, кого это интересовало, что все сложилось хорошо, что Орландо со слезами и пощечинами простили и даже в конце поцеловали, Серый тут же напомнил, что Кевин Франк в осажденном городе, поди, ждет своего златогривого коня как из печки пирога, и не дал отдохнуть от дороги своим спутникам. Так и не воспользовавшись гостеприимством феи, лишь прихватив с накрытого стола несколько бананов в шоколаде и торт с клубникой и взбитыми сливками, путешественники тронулись в путь.
Надо ли говорить, что когда остановились на привал, то ни бананов, ни торта среди припасов на Масдае уже не было.
— Сдуло нечаянно, — не очень убедительно соврал Серый и, сыто икнув, отказался от ужина.
Еще через два дня, к вечеру, большая их часть перешла, а меньшая — перелетела границу Вондерланда.
До Мюхенвальда оставалось полдня пути.
На этом привале, у костра, когда они уже почти улеглись спать, наконец собравшись с мужеством, но не настолько, чтобы взглянуть Волку в глаза, Иван и попросил его остаться завтра здесь караулить второго коня.
— А что же ты его с собой не берешь? — удивился Серый. — Такое диво дивное — вот бы народ-то бы поглазел!
— Н-нет… Не надо… лучше… Еще подумают… чего… не того…
— В смысле? — наморщил лоб Серый. — Чего «не того»? Насчет чего «не того»?
— Ну… Там… Всякое…
— Не понял. А чего «не того» тут можно подумать?
— Н-ну… люди всякое болтают… Хоть это и не так… А неприятно… Ну, покажется кому там что… Или еще чего… Случится… Там… так… Кхм. Значит.
Серый внимательно посмотрел на друга, завозившегося под его взглядом как уж на сковородке, недоуменно повел плечом и оставил попытки что-либо выяснить.
— А что же ты мадаму свою оставить с ним не хочешь? — вдруг пришло ему в голову.
Иванушка укоризненно посмотрел на него.
— Елене Прекрасной очень хочется посмотреть Мюхенвальд… Архитектуру… Музеи… Что там в моде… Носят… Музыка… Танцы… какие…
Волк саркастично скривил губы.
— Ага. Музыка. Танцы. Ну-ну. Ладно, я вас буду ждать на Лукоморском тракте, в лесу, в сторожке в сорока километрах от Мюхенвальда, где мы останавливались, когда туда ехали. Если помнишь.
— Помню, — с облегчением, понимая, что допрос окончен, кивнул Иван.
Но его понимание в эту ночь, кажется, дало сбой.
— А вот Кевин Франк-то как обрадуется!.. — мечтательно глядя на звезды, улыбнулся Волк. — Вот, скажет, мой настоящий верный друг приехал, не надул, и коня самого натурального златогривого привел — на, супостат, подавись…
— Ну, приехал… Что ж тут такого… Радость, подумаешь… — зябко передернув плечами, буркнул Иванушка, пристально глядя себе под ноги.
— Как это — «радость, подумаешь»? — искренне удивился Серый. — Да еще какая радость! Он от счастья прыгать до потолка Конвент-холла будет! Он, наверное, сколько лет прожил — а не встречал такого честного до идиотизма человека, как ты! Иной бы забрал птичку, и упорхнул. Или, вон, перекрашенного коня подсунул бы, и хоть бы хны. А ты — нет. Ты не такой…
— Перестань!!!
Серый испуганно замолк, Елена Прекрасная во сне всхлипнула и перевернулась на другой бок.
— Ты чего орешь? Разбудишь, вон, кралю свою — опять стонать начнет: «ой-ой-ой, земля жесткая, похлебка дымом воняет, дым — похлебкой, комары кусачие, муравьи ползучие, и что я тут вообще с вами делаю», — гнусавя и кривляясь, передразнил стеллийку Волк.
— Не надо… Не говори так…
— Как — «так»?
— Так… — повторил, не поднимая глаз, Иван. — Вот так вот… Не надо…
— Понятно объясняешь.
— Послушай, Сергий, — встрепенулся вдруг царевич, как будто вспомнив только что что-то важное. — У тебя ведь амулет на понимание всех языков цел еще?
