Кит Лаумер - Война Ретифа (сборник)
— Почему я должен выслушивать то, что здесь болтает этот дегенерат? — ворчал Глут.
— …и вновь собраться за крепостной стеной. Потом, когда ты встанешь наготове и заорешь, прибежит охранник с резиновой дубинкой, чтобы тебя успокоить, — тут–то я своим появлением отвлеку его.
— У меня мыслишка получше, — сказал Глут. — Ты отдаешь свой плащ этому недоноску, и мы все втроем садимся и зовем охранника. Он приходит, видит, что ты раздвоился, и у него начинает медленно ехать крыша. В этот момент я захожу сзади…
— Тоже мне, придумал, — ухмыльнулся Инарп. — Он придет и увидит, что Ретиф без плаща, а плащ надет на незнакомце. Испугаться здесь может, по–моему, только такой кретин, как ты.
— Так. Хорошо. А если я беру плащ?
— Тогда его они видят без плаща, а меня вообще голого. И подумают, что ты — это я, только на два фута поменьше и покрасивше…
— Придумал! Ретиф берет мой плащ…
— У тебя нет плаща, идиот.
— Тогда пусть он сидит в своем! Ты подходишь к двери…
— Мне не надо указывать, что делать, ты, длинный, грязный и придурковатый!
— Не нервничай, коротконогий вонючий негодяй! У меня была прекрасная мысль…
— Хочешь, поспорим на успех твоей мысли? Вот тогда и сиди молча. Сделаем, как я предложил. Вот увидишь, Ретиф.
— Как насчет того, чтобы немного помолчать и дать мне высказать свое предложение? — сказал Ретиф, уже начиная, видно, терять терпение.
— Отлично, кто берет твой плащ?
— Пусть он останется при мне. Перестановки будут касаться вас двоих, я для них просто не гожусь.
— Э, что я слышу? — протянул Глут.
— Что ты забрал себе в голову? — с подозрением спросил Инарп. — Какая–нибудь неприятная штука?
— На первый взгляд гораздо неприятнее, чем вы думаете, — спокойно ответил Ретиф. — Скажите мне, Инарп, вы хотите, чтобы Лумбага была приведена в повиновение диктатору?
— Ты шутишь? Нам нравится калечить друг друга, не отрицаю. Но у нас есть история, которая никогда не знала ни одного диктатора. У нас есть хорошая память, и она подсказывает нам, что наши предки никогда ни перед кем не пресмыкались. Забудь о диктаторе, Ретиф.
— Рад бы, но, боюсь, что парень по имени Уш плюет на ваших предков с высокой колокольни. Просиди мы здесь еще хоть один день — и завтра уже будет поздно. На Лумбагу обрушится Уш.
— Так чего же мы здесь ждем?! Давай мой план! — требовательно заявил Инарп.
— Давай лучше мой! — крикнул Глут.
— Джентльмены, — прервал их Ретиф. — Вы ссорьтесь между собой сколько хотите, но знайте, что приходит момент, когда лучше сесть спокойно и подумать о последствиях. В эту самую минуту Уш и его ребята накладывают последние штрихи к плану, который они разрабатывали в подполье не один год. Их войска уже находятся на марше. Скоро они оккупируют город. А мы сидим в сорока футах под землей, у черта на куличках, и еще упражняемся в диспутах и спорах.
— Э… М–да… — тихо промычал Глут.
— Что и говорить — поганое это занятие, — хмуро согласился Инарп.
— Выбор перед вами, — сказал Ретиф. — Ваши предложения хороши ровно настолько, чтобы добежать до конца коридора. Но потом нас прихлопнут, будьте в этом уверены. Нужен план, который бы обеспечивал нам стопроцентный успех!
— Согласен, — начал Глут, — но…
— Я не знаю, что ты задумал, — заговорил Инарп. — Но печенкой чувствую, что мне это будет не очень–то по душе.
— Охотно допускаю, — сказал Ретиф.
Затем в нескольких словах он изложил свою программу побега из тюрьмы. В воздухе повисла липкая тишина.
— Ретиф! А я думал, ты классный парень, хоть и чужеземец, — слабо сказал Инарп.
— Если бы я сам не слышал этого сейчас собственными ушами, — пробормотал Глут, — я бы не поверил…
— Ну, ладно, достаточно эмоций. Как вы насчет этого? — спросил Ретиф. — Помните: у нас очень мало времени.
— И ты хочешь, чтобы я теперь был спокойным? — вскричал Инарп. — Да за это, знаешь, что полагается?..
— А что, если об этом прознают мои приятели? — обиженным голосом спросил Глут.
— Это против традиций! — пожаловался Инарп.
— Это против природы! — вскрикнул Глут.
— Это содомия!
— Я буду вынужден опуститься до его уровня!
— Это не пройдет!
— Может, мы сначала все спокойно обсудим? Только быстро. Или вам надо все хорошенько взвесить? За полгода успеете? Или за год? — резко спросил Ретиф. — Послезавтра каждый лумбаганец будет отправлен на ферму, где его разберут на части, а потом опять соберут по установленному образцу. И никто не будет спрашивать, что ему нравится, а что нет!!!
— Нет, ты хочешь, чтобы я… — изумился Глут, — и этот прохвост?..
— Этот урод и… я?! — выкатил глаза Инарп.
— Да, именно так, — сказал Ретиф с самым решительным видом.
— Можешь ты по крайней мере не зажигать пока огонь? — тихо сказал Инарп.
— Мне бы глоток земного коньяка! — прошептал Глут.
— Сейчас, — сказал Ретиф и погасил зажигалку. Комнату заполнила абсолютная темнота. Ретиф чувствовал около себя какое–то движение, тихое бормотанье, ругательства вполголоса. Он встал и, чтобы размять ноги, стал ходить по камере вдоль дальней стены. Шесть шагов вперед, шесть назад… Время шло…
Наконец, в том углу, где находились Инарп и Глут, наступила тишина. Ретиф чуть еще подождал и спросил:
— Готовы, джентльмены?
— Мы… Я… Вроде того, — ответили оттуда неожиданно сочным густым голосом. Затем еще громче и отчетливей: — Я готов, Ретиф.
Он зажег огонь и осветил камеру. Перед ним не было ни коренастого Инарпа, ни тощего Глута… С ноги на ногу переминалось высокое, с великолепной мускулатурой существо. Сильные руки были скрещены на груди, четыре глаза за широкими породистыми бровями светились интеллектом.
18
— Как я… как мы выглядим? — спросил идеальный лумбаганец.
— Готовым ко всему, — ответил удовлетворенно Ретиф. — Да, кстати, как мне теперь вас называть? Может, как–нибудь средне, между Инарпом и Глутом? Ну, скажем, Инуп или Гларп? Нет, пожалуй…
— Как насчет… Люкаэля?
— Да, это неплохо. Что ж. Люк, — простите мне мою фамильярность, — я полагаю, что сейчас самое время приступать ко второй части плана.
— Вторая часть плана…
— Как первое в лумбаганской истории существо Пятой Ступени развития, вы должны обладать уникальными возможностями. Проверим их.
— Да. Твой вывод логично вытекает из предпосылки. Я хочу сказать сразу, что чувствую в себе небывалую физическую силу и выносливость, необыкновенно развитые слух и зрение… — Люкаэль сделал небольшую паузу, словно прислушиваясь к себе. — Самое интересное, что наводя два глаза на один объект, я вижу его в стереоскопическом изображении. Трехмерное зрение
— резкий скачок вперед по сравнению с возможностями обычного лумбаганца. Но если я смотрю всеми глазами, то… это невиданно! Я могу постичь зрением девять измерений! Пять пространственных, два временных, и еще два… Их природу я пока не могу объяснить, нужен анализ.
Люкаэль вдруг замолчал, уставившись неподвижным взглядом в один из углов камеры.
— Люк, у вас будет потом предостаточно времени для изучения самого себя. А сейчас я бы посоветовал поскорее приступить к осуществлению побега.
— Конечно. Сначала необходимо выверить наши координаты и просчитать путь отсюда.
— Бесподобно. И как мы это сделаем?
— М–м… — Люкаэль внимательно осмотрел все четыре стены камеры. — Плотная скала на сотни ярдов глубины во все стороны. — Он посмотрел на пол. — Двадцать пять миль скалы, а ниже — вязкая плотная масса высокой температуры и давления. Как интересно!
— Остается потолок, — предложил Ретиф.
— Если откровенно, — Люкаэль почесал подбородок, — это действительно самая легкая дорога. — Он обернулся к Ретифу. — Ну что, двинули?
— Только после вас, — скромно сказал Ретиф, опуская глаза, чтобы не видеть грубых, струящихся вонючей влагой камней потолка.
Суперлумбаганец согласно кивнул, взмахнул своими четырьмя руками и вдруг… оторвался от пола! Перед тем мигом, когда его голова коснулась потолка, его влажная каменная поверхность заструилась паром, настолько плотным, что и потолок, и верхняя часть тела Люкаэля пропали из поля зрения. Суперлумбаганец, не задерживаясь ни на секунду, плавно исчезал из камеры: голова, плечи, грудь, руки, живот… Через минуту сверху до Ретифа донесся истошный крик и звук глухого удара.
Ретиф подпрыгнул, ухватился обеими руками за края ровного круглого отверстия, образовавшегося в потолке, затем подтянулся и через секунду уже вылезал в комнате охраны. У ног Люкаэля, который находился здесь же, неподвижно распластался гроасец в военной униформе. Он был без сознания.
