Джон Де Ченси - Замок Зачарованный
Артиллерийские залпы продолжали сотрясать землю. В оцепеневшем сознании Квипа зародилась ужасная мысль: не исключено, что ему уже можно не беспокоиться о своем золоте.
Скорее всего, он никогда больше не увидит замок.
Пиреон
Объединенная армада заполонила гавань. Кораблей было около четырехсот, и вся Аркадия встречала приветственными криками парусники, галеры и баркасы. Большую часть кораблей составляли длинные парусные галеры обтекаемой формы — излюбленный стиль аркадийцев. Но встречались и переделанные для военных нужд торговые суда, рыбацкие лодки и какие-то невообразимые посудины. Для того чтобы собрать их здесь, пришлось тщательно обыскать все гавани на Средиземном море.
Трент сидел за столом перед своей палаткой, установленной на подветренном склоне холма над гаванью, и пытался заставить себя хоть что-нибудь съесть. Он знал: после того, что должно вот-вот произойти, кусок точно не полезет ему в горло.
Впрочем, он и сейчас не лез. На столе красовались хорошо выдержанный сыр из Тираса, порезанный крупными кусками, жаренный в масле молодой ягненок, лук, чеснок и очень вкусный местный хлеб; было тут и чудесное красное мегаранское вино. Но все, на что Трент оказался способен, — отрезать ещё один ломтик сыра.
Юный слуга, Стрефон, предложил ему ещё вина. Ладно, с вином уж как-нибудь можно справиться.
— Спасибо, — сказал Трент.
Стрефон поклонился и вернулся в палатку.
Новоявленный военный советник отпил вина, вытер рот рукавом. И отодвинул сыр в сторону.
Нет, еда и человеческие жертвы несовместимы.
Он взглянул на небо. Три недели кряду оно было затянуто тучами, яростные ветры пригоняли одну грозу за другой. Подобной погоды в регионе не наблюдалось уже целое столетие, так сказали Тренту. Флот дважды пытался пересечь Тирренское море, чтобы попасть в дарданайские воды, и оба раза отвратительная погода заставляла моряков вернуться. Антемион был убежден — боги против него, и с каждым днем проникался уверенностью, что умилостивить их может только величайшая жертва.
Откуда он это знал? Так ему, видите ли, было сказано во сне.
Черт бы побрал эти их сны! Что можно противопоставить такому заявлению?
Давай убьем того-то. Почему? Ну, понимаешь ли, во сне мне привиделось…
И что тут поделаешь?
Трент вздохнул. Что толку осуждать этих темных людей? В эту древнюю эпоху люди слишком богобоязненны, и ещё не одно столетие минует, прежде чем взойдет солнце разума — если оно вообще когда-либо взойдет. (Ему все время приходилось напоминать себе, что это не Земля и что здешняя история вовсе не обязательно должна развиваться в точности так же, как на Земле.) Ничего лучше эти люди пока не знают; суеверие стало для них способом выжить. Боги разговаривают с ними во снах, через оракулов, но не устами священников. Если боги требуют крови (и Тренту также приходилось все время напоминать себе, что человеческие жертвы, в общем-то, тут были редкостью), они получают кровь. А по большей части удовлетворяются куском жареного барашка. Но иногда — только иногда — им хочется чего-нибудь более экзотического.
Проклятье! Трент отпил ещё превосходного вина.
Больше всего его огорчало, что он не сумел предотвратить то, что должно было произойти. Он пытался — убеждал, спорил, доказывал, даже льстил — до посинения. Без толку. Антемион остался непреклонен в своем убеждении, что утихомирить гнев богов способно одно — принесение в жертву его собственной дочери.
Ну, может, она и впрямь его дочь, хотя её матерью была одна из его наложниц, а они все спят тут с кем попало и даже не скрывают этого. Может, Антемион — отец девочки, а может, и нет. Ещё день назад он, скорее всего, даже не знал о её существовании.
Ну а если она и не его дочь — так что? Какая разница? Сыр все равно в горло не полезет. Трента не покидало ощущение вины за то, что ему не удалось переубедить Антемиона. Он чувствовал — несколько раз король был близок к тому, чтобы согласиться с его доводами. Если бы только Трент сумел лучше обосновать свою точку зрения, или измыслил какой-то особо хитрый аргумент, или…
Нет, не надо себя обманывать, он сделал все, что мог, и потерпел неудачу. Все очень просто.
И, если разобраться, какое ему-то до всего этого дело? Здесь не его страна и не его время — не его мир, слава богу! Его совесть чиста.
По склону холма поднимался Теламон. Трент встал, заставил себя улыбнуться и махнул рукой.
Королевский управляющий помахал в ответ и тоже улыбнулся. Крепыш и здоровяк, на последнем подъеме он все же пошел медленнее. Склон на пути к акрополю и храмам был уж очень крут. Трент приказал поставить свою палатку здесь, чтобы не чувствовать запаха гнилой рыбы, которым пропитался портовый город, и чтобы использовать преимущество расположения на подветренной стороне холма, но больше всего с целью оказаться подальше от постоянных ссор и убийств среди аркадийских солдат внизу. Десять тысяч праздных, зудящих от безделья рук, каждая из которых чуть что тянулась к мечу, — неудивительно, что в лагере царила нервная обстановка. Даже в лучшие времена аркадийцы были просто одержимы идеей вендетты, и кровь лилась неиссякаемым потоком.
Что ж, это ведь люди. Ничего особенно нового.
Теламон выглядел удрученным.
— Привет тебе, Трент.
— И тебе, Теламон. Ты уже ел?
— Да. Но от глотка вина не откажусь.
— Так присядь, выпей. — Трент наполнил ещё один кубок.
Теламон не торопясь посмаковал вино, потом поднял взгляд к небу.
— Погода не меняется.
Трент тоже посмотрел на беспросветную серость над головой.
— Надвигается новая буря. — Он отпил вина и перевел взгляд на королевского управляющего. — Антемион по-прежнему полон решимости выполнить задуманное?
Теламон угрюмо кивнул:
— Да. Девочку прикончат в один миг.
— Господи! Такую юную… — Трент покачал головой. — Нет, ничего не хочу знать.
— Сейчас лучше не думать ни о чем, кроме своего долга.
Трент промолчал. Ему хотелось сказать Теламону, что все они сошли с ума. Но, конечно, он этого не сделал.
— Пути богов непостижимы, — продолжал Теламон, провожая взглядом быстро бегущие по небу облака. — Они капризны, а иногда жестоки. И все же боги есть боги, и мы должны принимать их такими, какие они есть, и повиноваться их воле.
— Да, конечно, — ответил Трент. — Но нам известно лишь, что королю приснился сон. Воля богов нам неизвестна.
— Но они не подали знака, указывающего, что сие деяние им неугодно.
— Какого, к примеру?
— Не могу сказать. Но уверен, что они нашли бы способ выразить свое неудовольствие. Так всегда бывает.
Трент с трудом подавил вздох. Спорить с этими людьми невозможно. Нет способа опровергнуть то, во что они верят. Откуда им известно, что королевский сон имеет божественное происхождение? Ну, на то он и король. Что и требовалось доказать.
Трент начал было мысленно выстраивать очередной контраргумент, но оставил эту затею. Никакие доводы не заставят их отказаться от убийства. Единственный выход — использовать магию.
Но тогда возникнут новые сложности. Во-первых, магия в этом мире работала слабо. Требовалось время — которым Трент не располагал, — чтобы детально вникнуть в то, как его искусство сработает здесь. Если действовать без предварительных попыток, можно испортить все окончательно. Во-вторых, туземцы оказались весьма восприимчивы к магическим проявлениям. Если бы Трент вмешался, Антемион, без сомнения, почувствовал бы это. И, мягко говоря, не пришел бы в восторг; напротив, стал бы относиться к советнику с подозрением.
Чего ни в коем случае допускать не следовало.
Были и другие соображения. Карми недвусмысленно велел Тренту держаться в стороне, ограничиваясь исключительно ролью военного советника. Предполагалось, что он станет использовать магию, только если этого потребует военная обстановка, но даже в таком случае речь шла всего лишь об одном-двух заклинаниях временной невидимости, только и всего. Фактически Трент вообще не планировал прибегать к помощи сверхъестественных сил. Трюки лишь усложняют ситуацию; кроме того, военная магия не всегда эффективна. Лучше держать порох сухим, а меч остро наточенным. Полагаться на всякие фокусы-покусы рискованно.
Итак, подведем итог: занимайся своими делами, черт бы их побрал, и никуда не лезь.
Пока Трент обдумывал все это, Теламон продолжал говорить. Принц вспомнил Шейлу; интересно, сколько он отсутствует по её счету времени? У него не раз закрадывалось подозрение, что Карми исказил истинное положение дел относительно разницы во времени. Черт бы его побрал!
Принц очень беспокоился, ведь он находился в этом мире уже три месяца — по здешнему времени. Оставалось надеяться, что Шейла не сердится. Правда, Карми заверил брата, что поговорит с ней, если у Трента возникнет необходимость задержаться на более длительный срок. Но как давно он отсутствует по времени замка? День? Неделю? Может, уже целый месяц? Если так, Шейла будет вне себя.
