Михаэль Пайнкофер - Клятва орков
— Ах вот как? — недовольно проворчал Раммар. — И кем же мы должны переодеться, а, лентяй? Может быть, карликами?
— Именно, — вместо Ортмара ответил Корвин.
— Ч-ч-что? — пролепетал Раммар, недоверчиво глядя сначала на Корвина, потом на Аланну, а потом на фон Бута.
— Ты все правильно расслышал, — подтвердил карлик. — Если мы хотим воспользоваться тропами контрабандистов, вам нужно притвориться, будто вы сыны народа карликов.
— Это… это же неслыханно! — выдавил из себя Раммар и возмущенно засопел. Ему довелось снести немало разных оскорблений с тех пор, как они пришли в Тиргас Лан, но это действительно превосходило все. Требовать от орка, чтобы он выдавал себя за карлика, было примерно то же самое, что заставить мужественного воина облачиться в одежды женщины.
Это позор!
Огромный, невероятный, бесстыдный, доселе невиданный, затеняющий все и, возможно, несмываемый даже кровью позор, который…
— Может мне кто-нибудь сказать, каким образом я могу сойти за карлика? — поинтересовался Бальбок, прежде чем Раммар успел высказать свое безграничное огорчение.
Все взгляды устремились на орка, по-прежнему стоявшего в сгорбленном состоянии и который, тем не менее, был выше всех присутствующих. Да уж: превратить его в карлика было бы совсем непросто…
— Посмотрим, — сказал Ортмар, и в бороде его сверкнула злорадная ухмылка. — Лучше всего будет, если мы обрежем твои ужасно длинные ноги до умеренных размеров при помощи секиры. Тогда ты будешь выглядеть по крайней мере сносно.
— Хорошая идея, карлик, — заявил Раммар. — А то, что мы отрежем у него, мы приделаем тебе, чтобы во время боя тебе не пришлось подставлять лестницу.
— Прекратите! — с укоризной сказала им Аланна. — Если вы не станете хотя бы постепенно отказываться от разногласий, ваша миссия будет обречена на неудачу еще толком не начавшись.
— Но ведь правда, королева, — напомнил Бальбок. — Каким образом такой фамбор, как я, может сойти за бородатого сморчка? Никудышная идея.
— Не беспокойтесь, — заверила их эльфийка. — Вы наденете кольчуги, камзолы и шляпы, которые обычно носят карлики. Остальное сделаю я благодаря волшебству и иллюзии.
— Эльфийская магия — этого еще не хватало! — Раммар никак не мог успокоиться. — Я знал, что это поручение не принесет ничего, кроме неприятностей. С первого мига знал!
— Неприятностей, — подытожил Корвин, — а также больше золота и драгоценных камней, чем ты когда-либо сумел себе вообразить. Но пожалуйста — если ты не хочешь, я перепоручу командование Ортмару фон Буту. Я уверен, он оценит это и сделает все от него зависящее, чтобы…
— Да ладно, ладно, — примирительно поднял лапы Раммар. — Я понял.
— Итак, вы переоденетесь?
Оба орка обменялись недовольными взглядами.
— Ну, если это так необходимо… — проворчал Раммар.
— Но только не в колпаки, — добавил Бальбок.
— Мы велим сшить для вас широкие плащи с капюшонами.
Ортмар фон Бут скривил свое морщинистое лицо в насмешливой улыбке:
— Сидеть на таком отвратительном черепе, как у тебя, было бы оскорблением для любой порядочной шляпы карлика.
— А выбить тебе зубы было бы счастьем для моего честного кулака, — ответил Бальбок и угрожающе поднял сжатую пятерню.
— Вижу, вы друг друга поняли, — заключил Корвин, и в голосе его звучала противоречивая смесь из надежды и отчаяния. А теперь идемте, у нас еще много дел. Время поджимает. Чем раньше вы выступите, тем лучше…
Корвин стоял у окна королевских покоев. Теплый ночной ветерок касался стен и крыш города, овевал лицо короля, луна купала верхушки деревьев Тровны в серебристом сиянии. Казалось, лес простирается бесконечно во всех направлениях. Корвин задумчиво устремил взгляд к звездам, блеск которых отражался в его единственном оставшемся глазу.
Раньше, когда он ночевал один, под открытым небом, то часто смотрел на звезды, изучал созвездия и размышлял о том, какое влияние они могут оказывать на жизнь смертных. Сейчас это происходило все реже; королевские обязанности удерживали его от праздности. Если же он все-таки умудрялся выкроить время для этого, то каждый раз убеждался, что созвездия из Тиргас Лана кажутся гораздо менее отчетливыми, чем со склонов Северного вала или вершин Острых гор. Бесчисленные огни города — факелы и масляные лампы, освещавшие улицы и переулки, а также огни на сторожевых башнях — все это приглушало блеск созвездий, делало их не такими яркими и близкими, как в тех землях, где он бродил раньше, в бытность свою охотником за головами.
Они казались бледными и невзрачными, как и многое другое в его жизни, с тех пор как он взошел на трон Тиргас Лана. Ибо корона давала своему владельцу не только привилегии, но и, в первую очередь, обязанности и ответственность. Временами она казалась ему тяжкой ношей. Он был королем империи, разделенной на маленькие княжества и раздробленной. Объединить Землемирье было великой задачей, может быть, непосильной для него. И он в который раз спросил себя, почему корона опустилась именно на его голову — он ведь даже не принадлежал к народу эльфов!
Внезапно Корвин почувствовал, что он уже не один. Не потому, что услышал что-то, а потому, что ощутил успокаивающее присутствие Аланны.
— Ты знаешь, что я им завидую? — сказал он, не отводя взгляда от звезд.
— Кому? — переспросила она.
— Бальбоку и Раммару. Оба они избавились от ответственности власти в своем племени. Их собственные ребята восстали против них и прогнали. Теперь они свободны и могут делать все, что заблагорассудится.
— Ну и что? — Аланна подошла к нему сзади и обняла, ее тонкие руки сомкнулись у мужа на груди. — Тебе хочется, чтобы тебя тоже прогнали отсюда?
— Иногда, — признался он. — Тогда я смог бы сам пойти в Каль Анар и не должен был бы трусливо отсиживаться здесь, в то время как наемники и обращенные головорезы таскают для меня из огня каштаны.
— Тебя это тревожит, не так ли? — она нежно прижалась щекой к его широкой спине.
— Нужно было самому идти, Аланна. Несправедливо, что за меня жизнями будут рисковать другие.
— Они делают это не ради тебя, а ради своей свободы, — негромко напомнила ему эльфийка, — и речь не о твоем благополучии, а о благополучии империи. Ты не можешь пойти в Каль Анар, Корвин. Ты — король. Ты — избранный, тот, о ком говорилось в пророчестве. Ты, и никто другой, сможешь объединить Землемирье и вернуть мир народам.
— Ты действительно в это веришь? — Он полуобернулся к ней.
— Я убеждена, — улыбнулась она в ответ.
— А если я принял неверное решение? Насколько правильным может быть решение вручить судьбу империи в руки орков и преступников?
— Огонь нужно побеждать огнем, так, как записано в пророчестве. Сказано, что спасти империю сможет только союз врагов. До сих пор я думала, что эти слова Фаравина относятся к нам во времена освобождения Тиргас Лана. Оба орка, Лорето, Ортмар фон Бут, даже мы с тобой — все мы тогда были врагами и противниками, которые тем не менее в конце концов объединились против общего противника… Но со временем я пришла к выводу, что это предсказание Фаравина относится ко времени новой империи, к угрозе, что возникла на востоке.
— Но я не знаю, могу ли я довериться им…
— А тебе и не нужно делать этого, — с мягкой улыбкой произнесла Аланна. — Доверься пророчеству. Однажды оно возвестило истину и возвестит ее снова. Если у кого-то и есть шансы на успех, то это у Бальбока и Раммара. По какой-то странной причине судьба избрала их для более высоких целей, нежели те, ради которых живут их сородичи. Но пока нам неведома эта причина, и остается лишь положиться на мудрость Фаравина. Не беспокойся по этому поводу.
— Ты хорошо знаешь меня, — Корвин тоже заставил себя улыбнуться. — Настолько хорошо, что иногда мне становится страшно. Но орки — не единственная причина моего беспокойства.
— А что еще?
— Я не знаю, — он покачал головой, мрачно глядя прямо перед собой. — Что-то не так. Как будто я что-то упустил. Что-то очень важное, от чего может зависеть наша жизнь…
— Ты так думаешь потому, что еще не привык отдавать приказы и заставлять действовать других вместо себя, — предположила Аланна. — Еще совсем недавно ты сам был человеком меча, и мысль о том, что ты обречен на бездействие, в то время как другие будут сражаться за Тиргас Лан, не дает тебе покоя.
— Возможно, ты права…
— Вот увидишь, все будет в порядке. Не кручинься, любимый мой, — она поднялась на цыпочки, запечатлела на его губах мимолетный поцелуй, сладкий, словно мед. — Разве тебе нечем больше заняться лунной ночью, кроме как стоять у окна и размышлять? — тоном соблазнительницы поинтересовалась она.
