Сергей Шкенёв - Архангелы Сталина
— Но, Иосиф Виссарионович, я даже не кандидат.
— Зато им является товарищ Ягода. Обязательно поинтересуюсь, а нужна ли эта нагрузка ему. А Вашим людям, в свою очередь, должно стать интересно — какое отношение имеет Генрих Григорьевич к странным арестам?
Житие от Гавриила— И куда ты собираешься девать целый пароход с зеками? — Спросил Изя, разглядывая в бинокль возникший на горизонте дымок "Пижмы".
— Лаврентию отдам, — пожал я плечами, — он сам проявил разумную инициативу. Кто писал Сталину про шарашки, я? Вот пусть и строит их на Земле Иосифа Виссарионовича.
— Но там слишком холодно, — попытался возразить Берия.
— Печки будешь топить. У нас в экспедиции пятеро печников имеются. Ну, куда нам столько? Думаю, Отто Юльевич войдёт в твоё бедственное положение и откомандирует парочку. Устроит? А Сагалевича главным истопником возьми. Он тебе будет дрова доставать. Соломон Борухович, Вы сможете обеспечить товарища Берию топливом?
Старый шпион-медвежатник собирался с мыслями, передвигая невидимые костяшки счётов. Когда дебет с кредитом сошёлся, он улыбнулся.
— Как это не смогу? Вы сомневаетесь в умственных способностях старого Соломона? Конечно, это не будет стоить дёшево, Гавриил Родионович. Но возможно. При наличии соответствующего финансирования.
— Златой телец тебя погубит, Моня, — напророчил мрачно отец Алексей. — Нет бы из любви к ближнему помочь бескорыстно. А ты….
— Что я? Вы по себе знаете, к чему приводит абстрактное человеколюбие. Оно надо было, отец Алексей, в ту баню дверь вышибать? Ну, угорел бы оперуполномоченный, и что с того? Меньше бы их стало? А так…. Жизнь ему спасли, а поцарапанный щепками нос был квалифицирован как нанесение тяжких телесных повреждений представителю власти. По статье-то Вы — террорист, батюшка. Так что, пусть ближние сами о себе беспокоятся. А у меня родственники есть. О них и забочусь. Знаете моего троюродного братца со стороны бабушки свекрови тётки их покойного деда? Гирша Нахамсона? Таки у него есть своя угольная шахта на Шпицбергене. А вы говорите дрова, дрова. Нет, я, конечно, не сомневаюсь в способностях товарищей из ОГПУ организовать лесоповал даже на дрейфующей льдине, но вы сначала просчитайте себестоимость доставки деревьев на эти айсберги.
— Вот тебе целый корабль айсбергов, — батюшка кивнул в сторону приближающегося судна.
— Ай, не морочьте мою голову, отче, там их всего двое. Давид и Саул Айсберги.
Меня отвлёк подошедший Кренкель.
— Всё готово, товарищ Архангельский, — он покосился на стоящих рядом посторонних, — новый антенный усилитель установлен.
— Хорошо, сейчас будем. Лаврентий Павлович, мы с товарищем Раевским отлучимся в радиорубку. Ты не мог бы взять на себя почётную обязанность отделения агнцев от козлищ?
— Я таки помогу, — Предложил свои услуги Сагалевич.
— Изыди, окаянный, — отец Алексий покачал кадилом. — Сами справимся.
Глава 8
А вдруг это очень приличные люди?
А вдруг из-за них мне чего-нибудь будет?
Владимир Высоцкий
"Тьфу ты, дьявольская сила! Эк их, дряни, привалило!" — Перебирая личные дела заключённых, Лаврентий Павлович бормотал под нос цитаты из "Конька-горбунка". Уголовников — в одну сторону, политических в другую. Ладно, это были не те, настоящие, многотомные пухлые дела, хранящиеся в архивах. Так, два листочка с фотографией и краткой биографией. Плюс многострочный список статей и преступлений по ним.
Берия расположился за столом в каюте бывшего начальника конвоя "Пижмы". Отец Алексий и Сагалевич, сидевшие на разных сторонах громадной кровати, отгородились друг от друга кипой бумаг и давали краткие характеристики по знакомым фамилиям.
— А кто такой — Велосипедиди? Грек?
— Нет…э-э, товарищ комдив, — Соломон Борухович с усилием произнёс неприятное для него слово, — из наших.
— Из жуликов? — Уточнил священник.
— Нет, из радистов, — разочаровал его Сагалевич. — Изобрёл телефон переносной, весом всего пять килограммов, вместе с батареями. Дальность передачи — до двадцати километров. Пришёл на приём в Наркомат связи, а на следующую ночь за ним приехали. Червонцем по рогам, за развитие шпионских технологий.
— А этот, Воронков?
Отец Алексий встал и подошёл к столу, что бы посмотреть на дело. Узнав фотографию, он улыбнулся.
— Тут уже я смогу ответить. Это — преподобный Александр из Нижегородской епархии. В Старо-Ярмарочном соборе служил. Придумал, как из опилок мебель делать.
— Вот его за дело посадили, — одобрил Лаврентий Павлович. — Кто же купит шкаф из опилок? В стране что, деревьев мало? Да, а почему статья пятьдесят восьмая?
— При аресте уронил из окна двух милиционеров и сбросил в Оку служебную машину. Богатырь.
Берия снял пенсне, и устало потёр лицо ладонями.
— И куда мне теперь девать таких орлов?
— Там не только орлы, — стал объяснять Сагалевич, — и львы есть. Вот посмотрите — Лев Абрамович, Лев Эммануилович, Лев Михельсидекович…. Такие же старики, как и я. Ну какие из нас изобретатели и инженеры? Отпустите нас, пожалуйста, Лаврентий Павлович?
— Куда?
— За границу отпустите. — Так жалобно, что незнакомый человек принял бы за истинные чувства, попросил Соломон Борухович. — Вам ведь понадобятся шпионы, в той же Франции или САСШ? А что может быть естественнее радиолюбителя с собственной радиостанцией?
— И вы добровольно будете шпионить? — Усомнился отец Алексий.
— Кто Вас научил говорить такую ерунду, батюшка? — Сагалевич всей позой изобразил насмешку. — Конечно же, нет. Мы будем вынуждены заняться этим под жутким принуждением этой вашей ОГПУ.
Лаврентий Павлович, не торопясь с ответом, долго протирал линзы, наконец, водрузил пенсне на место и спросил:
— И вот просто так, на чистом энтузиазме?
Старый Соломон рассмеялся чистым, детским смехом.
— А мы разве не будем получать зарплату? Или Вы не считаете нас евреями? Я таки могу предъявить доказательства.
— Только попробуй, — предупредил отец Алексий, кивая на кадило.
— Теоретически я могу себе представить такой вариант, — согласился Берия, наблюдая, как Сагалевич пытается подвинуться подальше от грозного священника, — но где гарантия, что по прибытии в Америку, вы не пойдёте сдаваться в ФБР?
— Товарищ комбриг, — не унимался старый шпион, пересев на стул в другой стороне каюты, — Вы же не барон Ротшильд, а я не пришёл закладывать фамильные драгоценности. Ну, какие могут быть гарантии? Лучше представьте, сможем ли мы жить в какой либо стране, и не устраивать ей пакости? Одну маленькую, или, хотя бы, много больших?
— Да…. И много вас таких?
— Миллионов пять наберётся. Ой…. Нет, на корабле, конечно, поменьше. Инженеров же Вы заберёте? Тогда человек сто.
— А уголовники?
— Так Вам людей посчитать, или сказать, сколько народа? — Ответил Соломон Борухович. — Всех социально близких можете забрать себе, мы не обидимся. А давайте, Лаврентий Павлович, продадим их Нахамсону на шахту? Гирш заплатит в твёрдой валюте.
— Русскими людьми торгуешь, морда? — Взревел отец Алексий, пытаясь нащупать на боку отсутствующий палаш.
— Подождите, Алексей Львович, — Берия остановил священника, — какие же они русские? Это про Вас можно сказать. Уже про меня. Или, даже, про Соломона Боруховича. Вот мы — русские. А уголовники…. Всё, кончилось время социально близких. Урою урок.
Добровольные секретари с должным почтением внимали начальственному гневу, впрочем, не понимая его причин. Но Лаврентий Павлович быстро успокоился и стал прежним, крайне невозмутимым комбригом с тихим голосом.
— Мы подумаем над Вашим предложением, товарищ Сагалевич, — того перекривило от обращения, — мне нужно посоветоваться с шефом.
— С Гавриилом Родионовичем?
— Ага, с ним. Не с Михал Иванычем Калининым такие вопросы обсуждать.
Житие от ГавриилаЛежу в тесной радиорубке на диванчике и изнываю от жары. Эти кочегары, точно пособники вероятного противника. Разве можно так пускать пар на отопление? Изя, правда, объясняет излишнее тепло работой радиоаппаратуры. Лампы, мол, там здоровенные, вот они и раскаляются. Ха, за дурачка меня принимает. Даже дети загадку знают — светит, но не греет. А они даже и не светятся, так, волосинка какая-то внутри горит. Уши он мне греет, собака. Не лампа — Изя.
И злобный такс страдает. Вот он, притулился в ногах, и посматривает, в тайном ожидании, что я из кармана ему белого медведя вытащу. Всё ещё надеется поохотиться, по несколько раз в день выбегает встречные льдины осматривать, а потом перед зеркалом грозному рыку тренируется. Ездовые собаки уже неделю как боятся из трюма вылезать, за что охотнику ежедневный боцманский респект. Разъедается чудовище моё кривоногое, скоро по трапу не сможет взобраться. Но на зов Сан Саныча летит стрелой. Предатель. Так вот она проявляется, немецко-фашистская порода.
