Надежда Первухина - Ты в гадалки не ходи
— Не надо. Пешком дойдем.
И мы действительно дошли. Руководствуясь соображениями чисто женской жалости, я пригласила Санди к себе в квартиру на чашку кофе. Кофе мы выпили, у меня к нему даже нашелся коньяк, но я все равно дико хотела спать.
— Санди, я уже засыпаю, — сказала я поэту. — Поэтому не сердись, но тебе придется топать в свою хату.
И тут Санди меня добил окончательно:
— Можно мне остаться у тебя? Мне на квартиру далеко идти — почти до Желтого мыса.
— В новостройках, что ли, живешь? — Да.
— Шикарный молодой человек, у которого денег куры не клюют. Была бы я невеста-бесприданница, так уцепилась бы за тебя руками и ногами. Но я не хочу цепляться.
— Так я и не об этом. Я здесь, на кухне, посижу до утра, а потом ты меня выпустишь…
— Ну уж нет, молодой человек, раз вы остаетесь ночевать, извольте ночевать на диване в гостиной. И душ перед сном примите!
Санди улыбнулся. Это была какая-то новая улыбка, из арсенала мне доселе неизвестных.
— Хорошо, — сказал он. — Тогда я в душ?
— Валяй. Я пока диван разберу.
Он вернулся из душа через четверть часа. Я уже застелила диван простыней и кинула шкафу пару подушек и одеяло.
— Все, молодой человек, — сказала я ему. — Можете гнать. Только не вздумайте среди ночи меня домогаться.
— Да я и не собирался…
— Ах вот как! Обидно, знаешь ли. Я что, такая некрасивая?
— Ты очень красивая. Но…
— Ладно, не тужься с вежливым ответом. Я прикапывалась. Все. Спокойной ночи.
Я погасила в гостиной свет и отправилась в свою комнату. Сил на то, чтобы принять душ, у меня не было. Я просто разделась и рухнула на постель. Уже засыпая, натянула на себя одеяло и подумала: "Интересно, а сойдется ли мое гадание с реальностью?" Сами понимаете, я думала про то гадание, которое сделала Лунатику. Но думать тоже сил не было, и я провалилась в сон.
Глава 9
Проснулась я от аромата яичницы с беконом, прямо как в лучших американских традициях. Аромат яичницы имел для меня сугубую привлекательность, потому что накануне я толком не поела, и голодный желудок дал о себе знать. Я встала, надела приличный халат, вспомнив о том, что у меня в доме ночевал молодой и несколько привлекательный мужчина, и отправилась в душ.
По дороге я увидела, что постельные принадлежности на диване сложены аккуратной стопкой. Я заглянула на кухню — Санди уже раскладывал по тарелкам яичницу.
— Доброе утро, Ника, — приветствовал он меня.
— Привет, Санди. Как спалось?
— Замечательно, — улыбнулся он. — Спасибо тебе.
— Не за что. А невеста не приснилась?
— Невеста? Погоди, я не понял…
— Ну как же! "На новом месте приснись жених невесте". Ты спал на новом месте, вот тебе и должна была присниться невеста, раз ты сам жених.
— Нет, ничего подобного не было. Спал как младенец и снов не видел.
— Тогда я приму душ, и будем завтракать.
— Да, я уже все приготовил. Извини, что порылся в твоем холодильнике.
— Ничего страшного. Надеюсь, мой холодильник тебя не напугал?
— Как видишь, я держусь достаточно храбро.
Когда я вышла из душа, Санди заканчивал выжимать сок из последнего апельсина. Нет, не подумайте чего, он делал это с помощью соковыжималки.
И мы уселись завтракать.
— Ты сейчас куда? — поинтересовался Санди.
— Да никуда вроде. Хотела в доме уборку провернуть, а то по запылилось все.
— Погоди, а ты что, нигде не учишься?
— Я заочно окончила механико-математический институт в Холмце. С отличием, между прочим. Факультет математического прогнозирования.
— Слушай, так почему же ты не работаешь по специальности?
— Сыплешь мне соль на рану?! Где в Щедром нужен математик-прогнозист? Или в Холмце? Надо ехать в крупный город, а у меня для этого нет средств. Вот и перебиваюсь при помощи гадания и ясновидения.
— А ты не хотела бы…
— Что?
— Пойти к чифу и стать его личным прогнозистом?
— Да ты с ума сошел! А если я ему неверный прогноз выдам? Он же меня на месте пристрелит. Он или его накачанные мальчики, к числу которых ты, кстати, относишься.
— Я не накачанный мальчик. И уж тем более не мальчик на побегушках. Насчет меня ты сильно ошибаешься.
— Ну дай-то святая Вальпурга. А то я все-таки тебя пугаюсь.
— Зачем ты так, Ника…
— А зачем ты носишь пистолет в кобуре? Думаешь, это придает твоему облику налет неотразимости?
— Пистолет — это моя работа.
— И как, много из него приходилось стрелять?
— Только по мишеням. Ника, не считай меня монстром. Послушай, если ты сегодня не занята, давай куда-нибудь сходим.
— То есть?
— Ну, в кафе или ресторан. Или в музей краеведческий…
Я пару секунд молчала, потом расхохоталась:
— Ты хочешь прогуляться со мной, как с девушкой?! Не как с объектом охраны и все такое?!
— Да. Ты очень красивая девушка. И ты мне нравишься.
— Однако ты быстро берешь быка за рога! Я еще не решила, нравишься ли мне ты.
Он улыбнулся:
— Вот погуляем, и ты решишь, нравлюсь я тебе или мет…
— Я не принимаю скоропалительных решений. Погоди, кажется, звонит телефон.
Телефон действительно звонил, прямо-таки разрывался от звонков.
— Алло?
— Ника, Никочка, это ты?
— Да, это я, а не мой морок. Привет, Юля.
— Ох, слава святой Вальпурге! Мы так переживали за тебя! Я вчера весь день читала молитвы богине Диане. Расскажи, как все было.
— Да на самом деле ничего интересного. Меня привезли в особняк к Лунатику, и я ему гадала по блюду и по крови.
— И что ты ему нагадала?
— Что его ждет процветание, конечно. Так оно и виделось в блюде.
— Ника! Неужели ты не понимаешь, что гадание на блюде дает лишь тридцать процентов гарантированного ясновидческого предсказания?
— Да, я это представляю. А что прикажешь мне делать?
— Ох, Ника! Я буду за тебя молиться святой Вальпурге. Ведь этот чертов Лунатик найдет тебя на дне морском, если ты пролетела с предсказанием.
— Ничего, Юля. Все будет хорошо. А знаешь, с кем я сегодня провела ночь?
— Что???
— Нет, ты ничего плохого не думай. Он спал на диване, а я в спальне. Его зовут Санди, как Санди Пруэля из гриновской "Золотой цепи". Он тот самый тип, что отвозил меня к Лунатику.
— О мамма миа!
— Знаешь, Юль, тут все не так просто. Он стихи пишет. Классные. Мы с ним в литературное кафе ходили. А сегодня, наверное, пойдем в краеведческий музей. Он завтрак приготовил и вообще заслуживает доброго к себе отношения.
— Надеюсь, доброе отношение не зайдет слишком далеко. Не забывай, что он такой же бандит, как и его обожаемый Лунатик.
— Хорошо, не забуду. Ладно, все, Юль, а то у меня завтрак стынет.
Юля засмеялась в трубку:
— Я так счастлива, что с тобой все обошлось! Главное теперь, чтоб сбылось предсказанное. Ведь если сбудется, Лунатик тебя озолотит.
— Мне от него ничего не нужно, лишь бы оставил в покое.
— Ну, пока. Как освободишься от своего Санди, позвони мне.
— Ладно. Обнимаю. Привет Ромулу.
— Пока-пока.
Я положила телефонную трубку и вернулась на кухню.
— Твой бекон почти остыл, — с ноткой укоризны сказал мне Санди.
— Ничего, съем и такой.
Я расправилась с завтраком и апельсиновым соком, после чего спросила:
— Ты серьезно насчет краеведческого музея?
— Серьезно. Мне бы хотелось вместе с тобой куда-нибудь прогуляться. Тем более что погода за окном изумительная.
За окном действительно смешались пронзительная синева неба и осеннее золото кленов и лип. Вовсю светило солнце.
— Хорошо, тогда идем гулять. Только не в краеведческий музей, а в музей декоративно-прикладного ведьмовства. Я там все никак не побываю со дня его открытия. Только знаешь что…
— Что?
— А если в разгар прогулки тебя шеф твой потребует — явиться пред его ясные очи?
— Н-нет, не думаю. Отец старается не нагружать меня работой, тем более он знает, что я учусь.
— Что??? Лунатик — твой отец?!
— Не совсем. Он приемный отец. Он усыновил меня, когда моего родного отца убили в разборке. Поэтому фамилии у нас с Василием Феофилактовичем разные.
— Кошмар какой-то.
— Почему кошмар? — слегка обиделся мой шкафчик. — Василий Феофилактович хороший человек.
— Ага, и криминальный авторитет тоже хороший.
— Ну, не без этого. Послушай, Ника, теперь, когда ты это узнала… Ты, наверное…
— Что?
— Не захочешь со мной гулять.
— Ну, твои шансы завоевать мою руку и сердце откровенно убавились, но в остальном ты можешь гулять со мной и даже посвящать мне стихи.
— Правда? — Санди обрадовался моим словам, как ребенок — рождественской игрушке. — А я уже…
— Что?
— Посвятил тебе стихотворение.
— Когда же ты успел его написать?
