Андрей Белянин - Трилогия "Багдадский вор"
— Ах, вы хотите знать за того мелкого юношу, что спёр у меня зелье, превращающее в животное? Так я его знаю, ибо этот поц имеет наглость ухаживать за моей дочерью! А вот дочка у меня, смею сказать, умница и красавица, я уже молчу, что она играет на скрипке с трёх лет, так шо просто вай мэй! В смысле ой вей! То есть я с неё горжусь и не намерен выдавать за каждого голодранца, хоть им только этого и хочется. А что при этом чувствую я как папа, их не волнует. Выпьем за детей!
Дальше было выяснено, что ребе Забар, как человек без специального образования, ничего, по сути, и не умеет. То есть да, тот молодой ростовщик действительно стащил у него какую-то старую склянку с остатками волшебного порошка, который ребе непонятно как сам получил в «наследство» с прошлого места работы в Великобритании. А ведь только-только наклёвывалась хорошая сделка с неким чёрным шейхом, сулящим немалые деньги, и, главное, он брал бы на вес, а значит, в порошок можно было добавить песку, соли и пару камушков…
— Да чтоб мне, как старому Ною, по гроб жизни таскать на своём горбу корабельные доски и, приглашая каждой твари по паре, следить, чтоб их не стало уже трое, молчу о кроликах и крысах… Я всегда говорил своей любимой дочке: «Солнце моё, у нас, евреев, родство передаётся через женщину. Поэтому десять раз подумай, а потом всё равно откажи этому бесчестному ханыге, что называет себя ростовщиком, а сам тырит у меня мелкие вещи, думая, что я уже настолько ослаб глазами и ничего не вижу. Я устал подкладывать ему кошачий помёт в обувь! Пусть думает, что мой кот тоже его не любит…»
— Получается, что парнишка решил попользоваться вашими химикатами по собственному усмотрению, — дедуктивно вывел бывший помощник прокурора. — Сам связался с Хайям-Каром, сам получил от него первое задание, как-то проник во дворец… — С помощью визиря, — вставил домулло. — Иначе бы мог ждать приёма эмира месяц. Его целью изначально был не ты.
— А вот это уже домыслы. Возможно, парень шёл именно на главу государства, а наше присутствие было лишь идеальным поводом предстать перед Сулейманом аль-Маруфом и…
— Таки какое вы сейчас протянули глубокомысленное «и»… — Быстро пьянеющий старый еврей пустил умилённую слезу. — А что оно значит? Неужели тот нехороший хлыщ, чтоб у него в Пурим болела печень и над ним смеялись, не тока спёр мой волшебный порошок, но и уже где-то его использовал? Да ещё забесплатно?!
Лев и Ходжа мрачно кивнули и долили дедушке.
Выходила патовая ситуация. На первый взгляд опять во всём виноваты евреи. Это уже традиционно и крайне удобно вписывается в любую концепцию захвата власти. Причём казнить надо не исполнителя, а «технический центр» заговора — того самого ребе Забара, что честно пил с ними маленькими глотками тёплую водку и старательно давился подгоревшей мацой.
Сумрачная фигура шейха Хайям-Кара как бы пребывала на втором плане. Он далеко, использует совсем иные методы, и призвать его к ответу за превращение эмира в осла очень маловероятно. Не говоря уже о том, что даже сам факт этого деяния держался в жуткой тайне. Но шила в мешке не утаишь. Пришлось всё рассказать…
— Ой вей! А вы таки нелогично во всём подозревали меня? Ну конечно, на кого возложить все грехи, кроме как на бедного старого еврея. Но истина должна торжествовать, и, если вы поможете мне, я, клянусь мамой, помогу вам! В конце концов, что такое две тысячи таньга, раз я готов привести вас к тому румяному мерзавцу, что охмурял мою невинную дочь, как Иаков Рахиль!
— Не слишком ли велика твоя цена, о почтеннейший? — уточнил домулло, снимая паранджу, дабы хоть теперь поесть спокойно. — Вряд ли хоть кто-то в еврейском квартале не знает того бедного юношу, которого сначала ограбил голубоглазый громила, потом побила городская стража, а когда он пошёл в поисках справедливости к самому эмиру, то и там всё сложилось не самым лучшим образом…
— Тысяча таньга, — разумно трезвея, уступил ребе.
— Не срастается, — отложив баранью косточку, подтвердил Оболенский, в отличие от друга предпочитавший чавкать под паранджой. — Братан, ты зря его обнадёживаешь, чисто с юридической точки зрения этого ботаника всё равно заметут как соучастника. Более того, раз именно в его флаконе находилось не определённое экспертизой вещество, то к нему в дом точно нагрянет обыск в лице бравого Шехмета с молодцами!
— Святой Моисей, только не это!
— Вы его знаете?
— Имел честь, но без удовольствия, — шмыгнул длинным носом бедный Забар. — Я вполне уловил ваши весомые сомнения и готов опустить цену до пятисот таньга. Ниже уже и так некуда, сплошные убытки, а каждому из нас надо что-то кушать. Вы-то вон как накушались…
Лев и Ходжа сыто переглянулись. Разумеется, требуемых пятисот таньга на руках у них в данный момент не было (в смысле было примерно втрое больше, и золотом), но оба имели достойный опыт в общении с сыновьями Сиона и платить авансом не собирались. Насреддин, будь его воля, вообще бы ни копейки не дал, но он прекрасно знал, что его вороватый друг иногда бывает очень щепетилен в каких-то мелочах. Что делать, Лев предпочитал по мере возможностей держать слово…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Если ты очень быстро от кого-то убегаешь, то рано или поздно догонишь его сзади!
Маленький МукПримерно через час после того, как домулло расплатился за роскошный обед, болтливый ребе, чуть пританцовывая, сопроводил своих новых знакомцев на окраину еврейского квартала. Там они быстро отыскали самую дальнюю маленькую лавку. Здесь и трудился вышеозначенный юноша, явившийся слепой первопричиной целой цепи волшебных и ужасных событий. Дверь была незаперта, но на вежливый стук и приветствие «шалом!» никто не откликнулся.
— Так, я уверен, что этот длинный жмот там! Наверняка он заметил меня издалека и теперь забился под стол, чтобы показать, как у него болят зубы, и не вернуть мне подло украденный пузырёк. Давайте засучим рукава и войдём сразу все трое, таки пусть ему станет стыдно!
— Почему нет? — кивнул Ходжа, подмигивая Оболенскому. — Эй, уважаемый, ты замер, как мулла перед забегом на самый высокий минарет. А я тебе говорил — от слишком жирной пищи пучит.
— Мухи, — невпопад ответил бывший помощник прокурора. — Слишком много мух… Что-то не так…
Когда трое гостей, легко распахнув незапертую дверь, шагнули внутрь лавки, то едва ли не выпрыгнули обратно. Льву пришлось удерживать сотоварищей силой.
— Он умер, он умер, он умер! О Яхве, что я буду делать? Такой завидный жених, такой воспитанный молодой человек, он даже ни разу не обиделся на моего кота, которого у меня нет…
Посреди небольшой комнаты, уронив голову на руки, носом в расписки и подсчёты, полусидя-полулёжа за небольшим рабочим столом, находился несчастный. Умереть он, конечно, умер, но всё-таки правильнее было сказать, что его убили. В спине юноши по рукоять торчал широкий нож. На первый взгляд самый обыкновенный, едва ли не кухонный. Впрочем, какое это теперь имело значение…
— Слуги Хайям-Кара умеют прятать следы, — кое-как прокашлялся Насреддин. — Хорошо под паранджой не заметно, какое у меня белое лицо, и даже если стошнит, всё равно не так видно…
— Давайте уйдём отсюда! Клянусь бородой царя Соломона, не стоит долго находиться там, где кто-то умер. Ибо всегда найдётся какой-нибудь ретивый стражник, что заглянет сюда из чистого любопытства, но сразу решит, будто бы именно нам известны ответы на все вопросы!
— Пару минут — и валим, — согласился мой друг, приступая к беглому осмотру помещения и аккуратной проверке карманов мертвеца. — Удар нанесён сзади. Следов борьбы нет, возможно, жертва знала и не боялась убийцу. Мелочь рассыпана по полу. Есть не только таньга, но и пара серебряных дирхемов. Значит, убивали не с целью ограбления.
— Лёва-джан, бежим! Сюда действительно идёт стража, — высунувшись на улицу, простонал Ходжа. — О шайтан, их словно бы кто-то направил прямо по нашему следу!
— Ха, нетрудно догадаться кто… — Оболенский вытащил из-за пазухи юноши смятый клочок бумаги, сунул себе в карман и, указывая на лестницу в углу комнаты, скомандовал: — Уходим через верх, крышами! Все трое!
— Я не пойду! Таки я же ни в чём не виноват, а если буду убегать, то…
— Останешься живой, — рявкнул домулло, подталкивая старого еврея в спину. — Там сам Шехмет, а у него не лучшее настроение после драки с визирем. Сейчас ему годится любая жертва!
— Храните нас небеса, еврейская удача и Аллах до кучи. — Ребе Забар первым взобрался по лестнице и, невзирая на возраст, бодренько припустил по плоским мусульманским крышам в обход иудейского квартала.
Это правильно: если за тобой гонятся, никогда не стоит приводить преследователей в ту сторону, где реально спишь и живёшь. Наши герои, недолго думая, метнулись за ним следом в лучших традициях городского паркура.
