Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк. Жар-птица
Потому что, что хотя и общепризнано, что закрепощенная женщина Востока — существо слабое и безобидное, но если их много, и если они объединили свои усилия общей идеей, то против них не смогут выстоять даже десятисантиметровые доски, сколоченные вместе.
Дверь, сознавая, что доживает свои последние минуты, содрогалась, скорее, уже не от напора, а от ужаса.
По другую её сторону, подперев её спинами, укрывались Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс и Елена Прекрасная.
— …ты не должен потакать капризам своих бывших компаньонок, милый, — тоном сурового университетского ректора инструктировала она его, умудряясь перекрикивать шум и грохот за стеной.
— Но они не компаньонки, птичка наша!.. И не бывшие!..
— С момента нашей свадьбы, как я тебя и предупреждала, все твои старые увлечения должны были отойти в прошлое…
— Но некоторые из них совсем не старые, наш розовый тушканчик!.. Им нет ещё и шестнад…
— И не называй меня этим прыгучим крысоподобным!..
— Елена, привет! Ахмет, как поживаешь? — донесся с неба полный искусственной весёлости глас.
Супруги подняли глаза.
Брови Елены приподнялись.
Очи калифа увлажнились.
Он упал на колени перед медленно снижающимся ковром и протянул к Серому короткие пухлые ручки, казавшиеся ещё короче и ещё пухлее от килограммов драгоценных украшений, нанизанных на них.
— О, как мы счастливы снова видеть тебя, зять наш! Мы приказали послать за тобой, но нам сказали, что тебя не было в твоих апартаментах, хоть и выкуп за сестру твою Елену и вещи твои находились там…
— Д-да… Я путешествовал. Искал своего друга. Вот этого, — и Волк, которого в предвидении реакции Ивана передернуло при слове «сестра», вяло ткнул большим пальцем себе за спину — в сторону начинавшего уже приподниматься, не дожидаясь приземления, царевича, мрачного и готового метать громы и молнии, как грозовая туча.
— Хвала Сулейману, наконец-то ты здесь, — сложил ручки на груди Ахмет Гийядин. — И теперь мы с чистой совестью можем сказать, что, несмотря на всю нашу любовь и обожание твоей несравненной сестры мы с ней разводимся.
— Что-о-о?! — разом вырвалось из трех глоток.
— Мы, калиф Шатт-аль-Шейха Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс, разводимся, разводимся, разводимся с твоей сестрой, о юный чужеземец из далекой северной Стеллы. Нет-нет, не возражай — коня и вазу, её приданое, можешь оставить себе — мы не претендуем на них ни в малейшей степени, — прочитав на лице зятя испуг, поспешил устранить его причину, насколько её понимал, калиф. — Просто пока ты здесь, и твой друг, который, наверняка, не откажется взять в жены такую великолепную женщину, как Елена, мы это сделаем, и в нашем дворце, наконец-то, воцарится мир и спокойствие.
— Что ты имеешь ввиду, Ахмет? — воскликнула стеллийка.
— Помолчи, Елена, хоть сейчас, на прощание, помолчи, пожалуйста, — умоляюще склонил набок голову в растерзанном тюрбане калиф. — Ты знаешь, Сергий, очень долго объяснять, чем мы не сошлись с твоей восхитительной сестрой, поэтому я просто скажу, что мы не сошлись характерами.
Не знаю, какой шайтан её надоумил, но на второй же день нашей совместной жизни она купила нам сапоги на двадцатисантиметровой платформе, и мы вывихнули обе ноги вот уже четыре раза!..
— Я считаю, что мужчина должен быть выше женщины как минимум на пятнадцать…
— А ещё она не даёт нам кушать ничего, кроме капусты и арбузов!.. Капуста и арбузы, арбузы и капуста!.. Капуста, маринованная в арбузном соке!.. Арбузы, эстетично разложенные на капустных листьях!.. Салат из арбуза с капустой!.. Капустно-арбузный суп!.. Сушеные арбузы!.. Моченая капуста!.. Ты не подумай чего, отрок Сергий — из таких волшебных ручек, какие у твоей сестры, мы готовы принять хоть яд, но ведь чашечка яда — питьё одноразовое, а капузы и арбусту… то есть, арпузы и кабусту… Тьфу, прости Сулейман, даже слов этих произносить больше не можем!.. И пойми нас, уважаемый зять, мы долго терпели, хоть от этого нам постоянно хочется то есть, то… — калиф смущенно махнул рукой. — То одновременно…
— Но это хорошо для твоей фигуры, и ты за это время уже сбросил пятнадцать килограмм!..
— Вы слышали!.. Пятнадцать килограмм!.. И теперь выглядим как конь водовоза — у нас стали прощупываться рёбра!!!..
— Не стали!..
— Но скоро будут!!! Но мы всё это готовы были терпеть ради неё, очаровательной Елены, но это стало последней каплей! — и бедный калиф указал рукой по направлению к закрытой пока двери, за которой неожиданно и незаметно воцарилась подозрительная тишина.
Если можно совместить перемирие, перегруппировку и подслушивание у щелей в одно, почему бы этим было не воспользоваться? Похоже, абсолютно справедливо решили революционно настроенные женщины калифа.
— Наши жены и наложницы!!!.. — горестно возопил Ахмет Гийядин. — Твоя сестра приказала нам избавиться от них, сказав, что у человека может быть только одна жена и не больше трёх наложниц! Но, во-первых, у нас их триста одна, а, во-вторых, после той пытки, которой она называет «диетой», сил стало хватать только на то, чтобы на четвереньках добраться до кровати, и даже те три наложницы, которые она готова была позволить, нам стали ни к чему!.. И мы не можем этого перенести… Прости нас, о милостивый юноша, но мы отдаём тебе твою сестру обратно в полное распоряжение твоё и друга, который теперь, как честный человек, по нашим законам, просто обязан на ней жениться!..
— Я?!..
— На нём?!..
— Ну, вот и прекрасно. Мы видим, вы прекрасно поладите.
— Но я не хочу…
— Но я не могу…
— Тихо, тихо, тихо, о брильянты наших очей, — примирительно вскинул ручки калиф. — Милая наша бывшая женушка. Ты не забыла, что мы с тобой здесь делаем?
Губы Елены кисло поджались.
— И если ты думаешь, что они хотят растерзать нас, калифа славного Шатт-аль-Шейха, то подумай, о роза нашего сада, ещё раз.
Женщины за дверью, как будто для того, чтобы придать убедительность словам их ненаглядного супруга, угрожающе взвыли.
— Но, по нашим обычаям, мужчина не может развестись с женой, не обеспечив ей достойного существования. То есть, мужа, как всегда трактовали этот закон мы. Этот же интеллигентный юноша, похоже, из хорошей семьи, может даже торговой, он недурён собою… наверное… если его отмыть… одеть… и накормить… и если бы мы с тобой не развелись, то за то, как он смотрит на тебя, нам, как порядочному человеку, пришлось бы его казнить.
— Но Ахмет!.. Ты должен спросить сперва моё мнение, согласна ли Я…
— Зачем? — искренне удивился Ахмет Гийядин. — Мы калиф. Мы решили. Твой брат тоже не против.
— Я про…
— Подойди сюда, юноша, — поманил он пальцем Ивана, не обращая внимания на попытки бывшего родственника высказаться.
Иванушка, не понимая до конца, что происходит, и, не зная, радоваться этому или сопротивляться, сделал два нерешительных шага вперёд.
— Объявляем вас мужем и женой, — поспешил закончить торжественную церемонию Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс. — А чтоб вы ни в чём не нуждались, примите от нас этот скромный подарок — приданное Прекрасной Елене.
И калиф снял с правой руки все шестнадцать перстней и ссыпал их в карман Серому, обалдело и безмолвно взирающему последние десять минут на происходящее.
— Живите дружно, — посоветовал он молодым.
Наверное, близость долгожданной развязки предала близкому к голодной смерти калифу сил, и он легко подхватил свою недавнюю супругу — усладу дней его и ночей — и перенёс и опустил её на Масдая.
— До свидания, друзья наши, — сделал он шаг назад и помахал им рукой. — Будете через несколько лет проездом в нашем калифате — милости прошу пожаловать в гости, всегда вам будем рады, как родным, если окажемся дома!.. Прощайте!..
И Масдай, не дожидаясь команды, плавно поднялся вверх, обогнул три лохматых пальмы и взял курс на караван-сарай.
* * *— Бумеранг, — только и смог вымолвить Серый, уныло опустившись на бортик фонтана во дворе караван-сарая.
— Что? — не понял Виктор, остановившись рядом.
— Бумеранг, — повторил Волк. — Это такая штука, с которой охотятся дикари Оссии. Её бросаешь, а она возвращается назад. Если по дороге не прибьёт никого.
— Это ты о чём? — всё ещё то ли недоумевал, то ли притворился Огранщик, и Сергий сердито мотнул головой:
— Да… Так… Просто…
— А-а… Ну, если просто… Ты уже сказал джину, что царевич Иван нашёлся?
— Сказал… Завтра после завтрака… или сегодня после ужина?.. отправляемся наводить порядок у тебя дома. Главное, мы должны их достать оттуда, пока наверху ещё темно.
— Да-да, конечно!.. — с энтузиазмом поддержал Виктор. — Я вспоминаю своё первое Утро — и до сих пор вздрагиваю!.. Ослепительное великолепие Солнца не должно застать их врасплох!..
— Тебе б не царем быть, а стихоплётом… — пробурчал себе под нос недовольный в силу паршивого настроения всем и вся Волк. — Кстати, я что-то так и не понял — как называется твоя страна? Ну, я имею в виду, та, которую когда-то лишили воды карлики.
