Валентин Леженда - Непобедимый эллин
— М-да, — согласился историк, — нравы в Греции с каждым годом катастрофически падают.
Вдалеке показались высокие стены города Лерны.
— Геракл, сворачивай, — посоветовал Софоклюс, — ведь нам нужны болота, а не сам город,
— Нет, ты мне скажи, что приличному герою делать на вонючих болотах? — возмущенно поинтересовался сын Зевса, искусно поворачивая колесницу на проселочную дорогу.
— Ну, не знаю, — несколько растерялся историк. — Эврисфею, конечно, виднее. Да и какая тебе, в общем-то, разница, если вместе с тобой путешествует профессиональный хронист.
— Гм… — неопределенно хмыкнул великий герой.
— Хорошо, положим, тебе не нравятся болота. Согласен, мерзкое место и ничего хорошего от него ждать не приходится. Тогда чего бы ты сейчас хотел?
— Часок вздремнуть, — мечтательно произнес Геракл, — на солнышке полежать.
— Ну а как же подвиги?
— А подвиги сами собой как-нибудь сделаются.
— Ну-ну… — Софоклюс с большим неодобрением поглядел на великого спутника.
Через полчаса выехали к болотам.
— Дальше пойдем пешком! — объявил сын Зевса и, спустившись с колесницы, ловко поскакал по темно-зеленым кочкам.
— Эй, погоди! — прокричал историк, не поспевая за скачущим героем. — Мы ведь ничего не знаем об этом месте.
Геракл остановился.
— Болото как болото, не хуже и не лучше других грязных луж. Воняет здесь довольно обычно. Лягушки вон квакают, топкие места ряской затянуты, скукотища.
— Значит, где-то здесь и обитает очередное чудовище? — Софоклюс нервно поежился.
— Ну да, — усмехнулся сын Зевса. — Жуткое чудовище вроде немейского хомяка.
— Да кто его знает… — опасливо пробурчал историк, поправляя за плечами сумку с драгоценными восковыми дощечками.
Скотина Эврисфей знал, куда их посылать. Видно, решил, мерзавец этакий, в очередной раз помучить. Комары на лернейских болотах кусались нещадно. Дышать было решительно нечем, солнце припекало, зловонная жижа под ногами противно чавкала. Словом, сущий кошмар и никакого чудовища не надо.
— Геракл, а Геракл, — через некоторое время проговорил Софоклюс, — скажи мне, а отчего тебя комары не кусают?
Сын Зевса лучезарно улыбнулся.
— А я регулярно натираю свои бицепсы розовым маслом, дабы поприкольней смотрелись, в смысле, чтобы блестели словно от пота.
В общем, если кто и страдал во время этого болотного приключения, так это Софоклюс. А ведь он ничего плохого Эврисфею пока не сделал.
— Гляди, друг, — через некоторое время удивленно воскликнул сын Зевса, — вроде как чье-то жилище невдалеке виднеется!
И впрямь, на ровном черно-зеленом горизонте вырисовывалось нечто невысокое, светлое и вроде как с дверями.
— Заброшенный храм, — смело предположил историк.
— Кому? — недоуменно спросил Геракл. — Местным лягушкам?
Однако приземистое квадратное строение не выглядело заброшенным.
— В таком случае, если это не храм, — принялся на ходу рассуждать Софоклюс, — тогда, пожалуй, это логовище местного кровожадного чудовища. Этой… как ей… хидры!
— Гидры, — поправил оговорившегося историка Геракл и на всякий случай обнажил выкованный на Олимпе меч.
Приземистое строение казалось довольно странным, если не сказать дурацким. Во всяком случае, в самой Греции таких нелепых коробок никогда не строили. К слегка приоткрытой белой двери вели высокие каменные ступени. Над самой дверью имелась большая надпись, к счастью, на греческом.
Геракл прищурился, но смог разобрать лишь первое слово, дальше шла какая-то белиберда.
— Гидра, — вслух прочел сын Зевса, — что ж, выходит, мы уже на месте.
Софоклюс благоразумно спрятался за спину могучего героя.
* * *— Вылезай, гадина! — оглушительно вскричал Геракл, потрясая мечом. — Выходи, уродливая скотина!
— А почему ты решил, что она уродина? — шепотом вопросил из-за спины героя Софоклюс.
— М… м… м… — промычал сын Зевса, — а нормальное существо будет жить в подобном месте?
Гидра не появлялась, тогда Геракл повторил угрозу, добавив пару «теплых» слов, и даже в сердцах топнул ногой. Но и это, к его удивлению, не помогло.
— Придется нам самим туда войти, — вздохнул великий герой.
— Ага, — разозлился историк, — войти и оказаться прямо в хитроумной ловушке. Откуда ты знаешь, может, этих безобидных на первый взгляд домиков везде тут понатыкано, а внутри обглоданные трупы любопытствующих вроде нас с тобой.
— Софоклюс, не дури, — гневно одернул спутника Геракл, — мне и так нелегко. Но любую опасную миссию нужно выполнять, коль назвался героем. Не забывай, за нами сейчас с трепетом наблюдает весь Олимп!
— А вот это весьма сомнительно, — возразил Софоклюс, поглядывая на затянутое дождевыми тучами небо. — Сейчас как хлынет, и мы окончательно здесь увязнем.
— Вперед! — скомандовал Геракл и, бухая огромными сандалиями, с грохотом вломился в приземистое строение.
Внутри оказалось довольно просторное аккуратное помещение, намного превышающее видимые размеры здания. Сын Зевса даже на всякий случай протер глаза. Затем вышел наружу, огляделся, снова вошел.
— Что там такое? — прокричал снизу обеспокоенный Софоклюс.
— Ничего, — деловито буркнул Геракл.
— Как так?
— А вот сам поднимись и посмотри.
Превозмогая природную робость (трусость!), историк осторожно взбежал по ступеням. Заглянул внутрь и тихонько присвистнул.
— Несоответствие общей перспективы внутреннему содержанию, — философски изрек ученый.
— Чего? — испугался за рассудок хрониста сын Зевса.
— Непонятка! — коротко пояснил Софоклюс.
— Да это и без тебя ясно.
Войдя, греки затворили за собой дверь и стали придирчиво осматривать огромное помещение. Первое, на что они обратили внимание, были далекое равномерное гудение и легкая вибрация. По стенам помещения были разбросаны непонятные штуковины. Многие из них светились разными цветами, некоторые едва заметно двигались, а кое-где и вовсе еле слышно стрекотали.
— Стало быть, хозяин отсутствует, — сразу сделал логический вывод Софоклюс.
— Кто отсутствует? — переспросил великий герой.
— Ну этот… или эта… Гидра.
— Что ж, — кивнул сын Зевса, пряча меч в ножны, — мы не спешим, подождем…
* * *Ожидание чудовища грозило затянуться надолго, и греки решили пока изучить получше удивительное логовище.
— Лучше здесь ничего не трогать, — посоветовал Софоклюс, в ужасе косясь на два странных прозрачных глаза с дергающимися внутри красными усиками.
— Эх, вот же невезуха! — в сердцах воскликнул Геракл. — Даже присесть в этом сарае негде.
Не успел сын Зевса закончить свою тираду, как из стены напротив, словно по команде, выдвинулся небольшой овальный столик, а с ним два симпатичных стула. На столике, переливаясь чудесным золотистым содержимым, поблескивали дивный сосуд и два небольших кубка.
— Волшебство! — тихо прошептал хронист, восхищенно глядя на столик.
— Возможно, это отрава, — предположил осмотрительный сын Зевса, но любопытство пересилило мрачные опасения.
Аккуратно расположившись за овальным столиком, Геракл деловито откупорил чудо-сосуд и осторожно понюхал пузырящуюся жидкость.
— М… весьма недурственно…
— Что это? — поинтересовался Софоклюс.
— Пахнет перебродившим виноградом.
— Так это вино?
— Возможно, но какое-то странное.
— Отравленное?
Сын Зевса задумчиво крутил в руках прозрачный сосуд:
— А вот мы прямо сейчас и проверим.
— Как проверим? — сразу же почувствовал неладное историк.
— На тебе!
— Да ты что, Геракл!
— Давай-давай, не бойся, иди сюда.
— Я хронист, меня нельзя травить!
— Да никто и не собирается тебя травить. Ты просто продегустируешь это удивительное вино.
— А если оно отравлено? — Геракл пожал плечами:
— В таком случае тебя будет согревать мысль, что ты спас жизнь величайшему греческому герою, сыну самого Зевса!
— М-да, славная, достойная участь, — проворчал Софоклюс, присаживаясь за столик напротив Геракла.
Сын Зевса не спеша разлил пенящееся вино по кубкам и многозначительно уставился на историка.
— Ну хорошо-хорошо, — наконец не выдержал Софоклюс и взял свой кубок. Опасливо понюхал. Поморщился.
— Знай же, Геракл, сын Зевса, что если я сейчас помру, то ни одна живая душа в Греции не узнает о твоих подвигах.
— Я понимаю, — серьезно кивнул герой.
— И всё же по-прежнему настаиваешь, чтобы я это выпил?
— Угу!
— Ну что ж, ты сам напросился!
Историк зажмурился, вздохнул и сделал небольшой пробный глоток. Моргнул, почмокал губами, отрыгнул и, закатив глаза, медленно сполз на пол.
— Софоклюс! — в ужасе вскричал Геракл, бросаясь к хронисту. — Не смей умирать, скотина, ты обязан закончить мой эпос!
Лежащий на полу без движений историк открыл правый глаз.
