Дуглас Адамс - Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути» (перевод Е.Щербатюка)
Голова робота в углу резко дернулась и чуть заметно закачалась. Он поднялся на ноги так, будто весил фунтов на пять больше, чем в действительности, и предпринял то, что сторонний наблюдатель назвал бы героической попыткой пересечь комнату. Остановившись перед Триллиан, робот, казалось, глядел сквозь ее левое плечо.
— Думаю, вам следует знать, что я чувствую себя очень подавленным, сообщил он.
Голос был тихий и безнадежный.
— О Боже, — проворчал Зафод и плюхнулся в кресло.
— Хорошо, — подчеркнуто сочувственным тоном произнесла Триллиан, вот тебе занятие, чтобы отвлечь мысли.
— Не получится, у меня исключительно обширный ум, — попытался увильнуть робот.
— Марвин! — предупредила Триллиан.
— Ладно, что я должен сделать?
— Спустись к входному шлюзу номер два и приведи сюда под надзором двух чужаков.
Микросекундная пауза, точный расчет высоты тона и тембра — ничего, чем можно было бы всерьез оскорбиться, — так Марвин выразил интонацией предельную степень своего презрения и ужаса перед всем человеческим.
— Только и всего? — спросил он.
— Да, — твердо ответила Триллиан.
— Мне это не доставит удовольствия, — сказал Марвин.
Зафод вскочил со своего кресла.
— Тебя не просят наслаждаться, — заорал он, — просто выполняй! Или ты не желаешь?
— Хорошо, — согласился Марвин голосом большого надтреснутого колокола, — выполню.
— Прекрасно… — через силу процедил Зафод, — великолепно… спасибо…
Марвин повернулся и поднял на него свои плоские треугольные красные глаза.
— Я ведь вас не окончательно расстроил, правда? — взволнованно спросил он.
— Нет-нет, Марвин, — живо вмешалась Триллиан, — все просто прекрасно, правда…
— Мне не понравилось бы думать, что я вас расстраиваю.
— Нет, не беспокойся об этом, просто веди себя естественно и все будет отлично.
— Вы уверены, что так считаете? — испытующе спросил Марвин.
— Да-да, — настаивала Триллиан, — все просто прекрасно, в самом деле… в жизни бывает.
Марвин ожег мужчину электронным взглядом.
— Жизнь! Не говорите мне о жизни…
Он с безнадежным видом развернулся на пятках и потащился вон из рубки. Дверь с удовлетворенным рокотом и щелчком закрылась за ним.
— Не думаю, что еще долго смогу выносить этого робота, — пожаловалась Триллиан.
2Encyclopaedia Galactica характеризует робота так: «Механическое устройство, предназначенное для выполнения человеческой работы». Отдел продаж Сирианской кибернетической корпорации характеризует робота так: «Ваш пластиковый приятель, с которым здорово».
Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути» характеризует отдел продаж Сирианской кибернетической корпорации так: «Куча безмозглых придурков, которых первыми поставят к стенке, когда придет революция», а ниже, для эффекта, примечание от редакции о том, что принимаются заявления от всех желающих принять участие в разборе писем, присылаемых роботами.
Занятно, что в издании Encyclopaedia Galactica, которому посчастливилось провалиться из тысячелетнего будущего к нам через дыру времени, об отделе продаж Сирианской кибернетической корпорации, говориться: «Куча безмозглых придурков, которых первыми поставили к стенке, когда пришла революция».
Розовый отсек мигнул и исчез, мартышки просочились в лучшее измерение. Форд с Артуром оказались в грузовых помещениях корабля, имевших щегольской вид.
— Думаю, корабль новый, как с иголочки, — сказал Форд.
— Как ты можешь знать? — возразил Артур. — У тебя есть какое-нибудь экзотическое устройство для измерения возраста металла?
— Нет, я просто нашел на полу рекламную брошюру. Что-то вроде «Вселенная может стать Вашей!» А! Гляди, я был прав.
Форд ткнул в одну из страниц и показал ее Артуру.
— Здесь говорится: «Новый сенсационный прорыв в физике невероятности. Как только двигатель корабля разовьет бесконечную невероятность, он пронижет каждую точку Вселенной. Корабль станет предметом зависти для правительств всех прочих развитых стран». Ух ты, да это игрушка больших шишек!
Форд взволнованно читал технические характеристики корабля, иногда разевая рот от изумления, — очевидно, галактическая астротехнология ушла далеко вперед за годы его изгнания.
Артур немного послушал, но, будучи не в состоянии оценить громадную важность того, о чем говорил Форд, позволил своим мыслям рассеяться. Он поводил пальцами по ребру корпуса какого-то непостижимого компьютера, на ближней к себе панели заметил и нажал гостеприимную большую красную кнопку. На панели зажглись слова: «Пожалуйста, больше не нажимайте на эту кнопку». Артур встряхнулся.
— Слушай, — восхитился Форд, все еще захваченный рекламной брошюрой, — они здорово поработали над корабельной кибернетикой: «Новое поколение компьютеров и роботов производства Сирианской кибернетической корпорации с новым свойством НЧЛ».
— Свойство НЧЛ? — спросил Артур. — Что это?
— Тут говориться «Настоящая человеческая личность».
— Ох, — отозвался Артур, — звучит страшно.
Голос позади него произнес: «Так и есть». Голос был тихим, безнадежным и сопровождался негромким лязгом.
Приятели обернулись и увидели несчастного на вид стального человека, стоявшего, сгорбившись, в дверном проеме.
— Что? — хором переспросили они.
— Страшно, — пояснил Марвин, — это все. Абсолютно ужасно. Просто даже не говорите. Взгляните на эту дверь, — сказал он, переступая через порог. Как только робот начал подражать стилю брошюры, к его речевому устройству подключились схемы иронии: «Все двери этого космического корабля пребывают в ясном, солнечном расположении духа. Для них удовольствиеоткрыться перед Вами, и наслаждение — снова закрыться позади вас с сознанием хорошо выполненной работы».
Когда дверь за роботом закрылась, стало очевидно, что она действительно выказала признаки удовлетворения.
— Амммммммяммммммм ах! — выдохнула дверь.
Марвин выразил свое отношение к ней холодным смехом. Пока он смеялся, его логические цепи общались со схемами отвращения, разрабатывая идею применения физического насилия по отношению к двери. Потом их общение оборвалось. Стоит ли поступок труда? Зачем он нужен? Никакое занятие не стоит того, чтобы им заняться. Затем схемы робота удивили сами себя, проанализировав молекулярный состав двери и клеток человеческого мозга. На бис они быстро измерили уровень эмиссии водорода в кубическом парсеке окружающего пространства, — и снова заскучали. Спазм отчаяния потряс тело робота.
— Идемте, — уныло протянул он. — Мне велено проводить вас на капитанский мостик. Вот вам я, с мозгом, как целая планета, а они просят меня проводить вас на мостик. Скажете, «удовлетворение от работы»? А я нет.
Он повернулся и пошел обратно, к ненавистной двери.
— Э-э, простите, — заговорил Форд, направляясь следом, — а какое правительство владеет этим кораблем?
Марвин проигнорировал вопрос и заворчал.
— Посмотрите на дверь: она снова собирается открыться. Могу предсказать это по волнам излучаемого ею нестерпимого самодовольства.
Льстиво поскуливая, дверь скользнула в сторону, и Марвин тяжело переступил порог.
— Идемте, — позвал он.
Форд с Артуром быстро последовали за ним, и дверь скользнула на место, издавая удовлетворенное пощелкивание и жужжание.
— Спасибо торговому отделу Сирианской кибернетической корпорации, продолжил Марвин и безутешно потащился по блестящему изогнутому коридору, уходящему вдаль. — Они сказали: «Давайте строить роботов с Настоящими Человеческими Личностями». И начали с меня. Я прототип личности. Вам есть, что сказать?
Форд с Артуром смущенно пробормотали уверения, что они тут ни при чем.
— Ненавижу эту дверь. Я вас не совсем расстраиваю, правда?
— Какое правительство… — снова начал Форд.
— Никакое правительство им не владеет, — отрезал робот. — Он украден.
— Украден?
— Украден? — передразнил Марвин.
— Кем? — спросил Форд.
— Зафодом Библброксом.
С лицом Форда случилось что-то необычайное. По меньшей мере пять совершенно различных сильных выражений шока и изумления в сложились в беспорядочную смесь. Его левая нога, занесенная для шага, казалось, испытывала затруднения в поисках пола. Форд уставился на робота и пытался совладать с подергивающимися мышцами.
— Зафодом Библброксом? — слабо переспросил он.
— Извините, разве я сказал что-нибудь дурное? — ответил Марвин и, перестав обращать внимание на окружающих, принялся себя растравлять. Простите меня за то, что я дышу, чего я все равно никогда не делаю, так что не знаю, отчего должен просить за это прощения! О Боже, мне так плохо! Вот еще одна из этих самодовольных дверей. Жизнь! Не говорите мне о жизни!
