Terry Pratchett - Санта-Хрякус
– Нет, я…
– Вот дерьмо, значит, тот, в котором есть дверь, а за дверью нет пола, а когти…
– Нет, – перебил Чайчай. – И не этот. – Он выхватил из рукава кинжал. – Я тот, в котором вдруг из ниоткуда появляется человек и убивает тебя.
Стражник с облегчением улыбнулся.
– Ах, этот… Ну, это ерун…
Рука Чайчая резко выстрелила вперед, и стражник обмяк. А потом, как и все остальные, растворился в воздухе.
– Думаю, я совершил акт милосердия, – сказал Чайчай. – Ведь уже почти страшдество.
Смерть, поправляя под балахоном подушку, стоял на ковре детской комнаты…
Это был старый ковер. Вещи попадали в детскую, совершив полный тур по другим комнатам дома. Очень давно кто-то нашил на основание из мешковины яркие тряпочки, придав ковру вид растафарианского дикобраза, из которого выпустили воздух. Среди тряпочек нашли себе убежище старые сухарики, обломки игрушек и пыль, которую можно было бы вывозить мешками. За свою долгую жизнь ковер-дикобраз повидал немало. И эта самая жизнь его изрядно потоптала.
Сейчас на ковер упал комок грязного, начинавшего таять снега.
Сьюзен побагровела от гнева.
– Я не понимаю почему! – воскликнула она, обходя фигуру. – Это же страшдество! Праздник! Он должен быть веселым, с омелой, остролистом и всем прочим! Это время, когда люди хотят чувствовать себя хорошо и наедаться до отвала! Время, когда люди встречаются со своими родными и…
Она вдруг замолчала, не закончив фразу.
– Ну, то есть в это время люди действительно становятся людьми! – выпалила она. – И на этом празднике они не хотят видеть… какой-то скелет! С фальшивой бородой и подушкой под балахоном! Почему?
Смерть явно нервничал.
– ГМ, АЛЬБЕРТ СКАЗАЛ, ВСЕ ЭТО ПОМОЖЕТ МНЕ ПРОНИКНУТЬСЯ ДУХОМ СТРАШДЕСТВА. Э… ПРИВЕТ, СЬЮЗЕН…
Что-то глухо чавкнуло.
Сьюзен резко развернулась. Честно говоря, она была очень даже признательна за то, что звук отвлек ее внимание.
– Не думай, что я не слышу! Это – виноград, понял? А рядом – мандарины! А ну, вылазь из вазы с фруктами!
– Даже птицы питают надежды… – обиженно произнес ворон, спрыгивая на стол.
– А ты оставь в покое орехи! Они предназначены на завтра!
– ПИШК, – ответил Смерть Крыс, торопливо проглатывая орех.
Сьюзен снова повернулась к Смерти. Искусственный живот Санта-Хрякуса упорно норовил сползти к коленям.
– Это хороший дом, – сказала она. – У меня хорошая работа. Она реальна и связана с нормальными людьми. И я хочу жить реальной жизнью, в которой происходят нормальные события! И вдруг в город приехал старый цирк. Только посмотрите на себя. Весь вечер на арене! Понятия не имею, что происходит, но вы все можете убираться. Это моя жизнь. А не ваша. И я не хочу…
Послышалось приглушенное проклятие, и из каминной трубы вывалилась тощая старческая фигура.
– Та-да! – возвестила она.
– Какое счастье! – зло выпалила Сьюзен. – А вот и эльф Альберт! Так-так-так! Заходи, заходи, где ж ты задержался? Еще немножко, и места для настоящего Санта-Хрякуса совсем не останется.
– ОН НЕ ПРИДЕТ, – сказал Смерть. Подушка упала на ковер.
– О, и почему же? И Твила, и Гавейн написали ему по письму, – сказал Сьюзен. – В конце концов, есть правила…
– ДА. ПРАВИЛА ЕСТЬ. И ТВОИ ВОСПИТАННИКИ ВКЛЮЧЕНЫ В СПИСОК. Я ПРОВЕРЯЛ.
Альберт сдернул с головы шапку и тыльной стороной ладони вытер черные от сажи губы.
– Я свидетель, проверял. Дважды, – подтвердил он. – Промочить горло ничего не найдется?
– Ну а вы-то все что здесь делаете? – гневно вопросила Сьюзен. – И эти ваши костюмчики… Должна вас расстроить: не смешно.
– ДЕЛО В ТОМ, ЧТО САНТА-ХРЯКУС… СЕЙЧАС ОТСУТСТВУЕТ.
– Отсутствует? В самое страшдество?
– ДА.
– Но почему?
– ОН… КАК БЫ ТЕБЕ СКАЗАТЬ… ПОЖАЛУЙ, В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ЯЗЫКЕ НЕТ ПОДХОДЯЩЕГО ПОНЯТИЯ… БЛИЖЕ ВСЕГО БУДЕТ… УМЕР. ДА. САНТА-ХРЯКУС МЕРТВ.
Сьюзен никогда не вешала чулки на камин. Никогда не искала яичек, что якобы несет мясленичная утка. Никогда не клала зуб под подушку, ожидая, что ночью к ней явится фея-дантист.
Она поступала так вовсе не потому, что ее родители не верили в подобные вещи. Им не нужно было в это верить. Они знали: все эти создания существуют на самом деле. И считали, что лучше б их не было.
Однако подарки Сьюзен получала всегда – и на каждом из них была этикетка с именем дарителя. На мясленицу ей дарили мясленое сладкое яичко. За каждый выпавший молочный зуб отец расплачивался с ней долларом[14]. Все было честно, без обмана.
Сейчас-то она понимала: таким образом родители пытались ее защитить. Но тогда Сьюзен даже не подозревала, что отец ее был учеником Смерти, а мать – приемной дочерью. Сьюзен смутно припоминала, как пару раз они ездили в гости к какому-то очень заботливому и странно худому господину. А потом визиты резко прекратились. А много позже она опять встретилась со своим так называемым дедушкой. Как выяснилось, он не такой уж плохой, у него были и хорошие стороны тоже, но почему же родители проявили подобную бесчувственность и…
Лишь теперь она осознала подлинную причину их поступков. Генетика – это ведь не только червячки-спиральки.
Она, если действительно хотела этого, могла ходить сквозь стены. Ее слова могли становиться действием, ее голос способен был проникать в души людей и дергать там за нужные рычажки. А ее волосы…
Раньше ее волосы были просто растрепанными, вели себя как хотели, но в возрасте семнадцати лет Сьюзен вдруг обнаружила, что они могут по собственному желанию укладываться в ту или иную прическу.
Это стоило ей потери нескольких молодых людей. Волосы, вдруг решившие уложиться по-новому, пряди, сворачивающиеся клубочком, как котята, – такое способно охладить даже самый жаркий пыл.
Впрочем, определенный прогресс был налицо. Сейчас целых несколько дней подряд она могла чувствовать себя настоящим, нормальным человеком.
Но жизнь – коварная штука: вечно подбрасывает нам всякие сюрпризы. Ты выходишь в мир, упорно работаешь над собой, добиваешься успеха, а потом появляется какой-нибудь нежелательный старый родственник.
Гномик, сопя и потея, вылез из очередной канализационной трубы, потуже натянул котелок на уши, швырнул мешок в сугроб и сам прыгнул туда же.
– Отличненько, – буркнул он. – Почти уже на месте. Ну, он у меня попрыгает…
Гномик достал из кармана скомканный лист бумаги и внимательно его изучил. Потом посмотрел на старика, над чем-то тихо трудящегося возле дома по соседству.
Старик стоял у окна и что-то сосредоточенно рисовал на стекле.
Гномик, заинтересовавшись, подошел поближе и окинул работу критическим взглядом.
– Но почему именно папоротник? – спросил он некоторое время спустя. – Красиво, спору нет, однако лично я не дал бы и пенса за какой-то там папоротник.
Фигура с кистью в руке обернулась.
– А мне папоротник нравится, – холодно ответил Дед Мороз.
– Ну а людям, знаешь ли, нравится нечто другое. Печальные большеглазые младенцы, выглядывающие из сапога котята, симпатичненькие щенята…
– Я специализируюсь на папоротниках.
– …Подсолнухи в вазе, красивые морские пейзажи…
– И папоротники.
– А вот тебе ситуация. Какому-нибудь священнослужителю понадобилось расписать купол собора всякими богами и ангелами – что ты будешь делать?
– Он сможет получить сколько угодно богов и ангелов при условии…
– …Что они будут похожи на папоротники?
– Меня крайне возмущает обвинение в том, что я зациклился на папоротниках, – сказал Дед Мороз. – А песчаные узоры? У меня они получаются ничуть не хуже.
– Но на что вот это похоже?
– Да, признаю: непосвященному зрителю данное полотно может показаться чересчур папоротниковидным. – Дед Мороз вдруг подозрительно сощурился: – Кстати, а ты кто такой?
Гномик быстро сделал шаг назад.
– На зубную фею ты не похож… Я частенько встречаю их в это время. Очень милые девушки.
– Нет, нет, только не зубы, – пробормотал гномик, прижимая к себе мешок.
– Тогда кто ты такой? – Гномик сказал.
– Правда? – удивился Дед Мороз. – А я думал, это, ну, само собой случается…
– Если уж на то пошло, – огрызнулся гномик, – я тоже думал, что узоры на стекле сами собой случаются. Что-то, вижу, ты не перетруждаешься. Наверное, любишь допоздна поваляться в постели?
– Я вообще не сплю, – отрезал Дед Мороз ледяным голосом и отвернулся. – А теперь прошу меня извинить. Мне предстоит расписать еще много окон. Папоротники рисовать очень трудно. Нужна твердая рука.
– Что значит – мертв? – изумилась Сьюзен. – Как может умереть Санта-Хрякус? Разве он не вроде тебя? Он же…
– АНТРОПОМОРФИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ. ДА. ОН СТАЛ ТАКИМ. ВОПЛОЩЕННЫЙ ДУХ СТРАШДЕСТВА.
