Гжегож Бабула - Истребитель ведьм (сборник)
Остерон был худым человеком, с чертами лица, характерными скорее для философа, нежели воина. Но на этом подобие кончалось. С этим лицом плохо сочетались страшные, выцветшие глаза, резкие движения и глухой, угрожающий голос.
Они стояли перед шатром вождя. На подиуме, между горнами с раскаленным углем, лежало личное клеймо Остерона, насаженное на деревянную рукоять. Многотысячная толпа солдат, каждый из которых хотел все увидеть, напирала. Слышались крики и проклятия. У солдат был еще один повод проявлять нетерпение. В лагерь пришел обоз с бочками пива, которые будут открыты сразу же после церемонии освобождения. Но канейцы не роптали на задержку. Предстоящее зрелище тоже должно быть захватывающим.
Рев вырвался из множества глоток. На подиум поднялся Остерон в пурпурной тоге с нашитым на груди черным орлом. Грохот тысяч ударяемых о щиты кулаков оглушал. Вождь был доволен. Он не останавливал солдат, ибо хотел именно этого. В неумолкающем шуме, окруженный четверкой лучников, на подиум взошел солдат разбитой армии. Он был до пояса гол.
— Ты видишь нашу силу, — закричал все тот же переводчик. — Иди к своим хозяевам и расскажи им все, что увидел Пусть они даже и не думают сопротивляться.
Остерон взялся за деревянную рукоять и вложил металл в раскаленные угли. Плебо не следил за его медленными движениями. Он водил взглядом по рядам канейских солдат, только изредка перемежавшимся серыми пятнами шатров.
Толпа снова взревела, увидев, что Остерон вытащил клеймо из горна. Он поднял его вверх, и точно таким же жестом подняли вверх луки окружающие подиум солдаты. И тогда Остерон сильно прижал раскаленное железо к плечу Плебо. Послышался треск паленой кожи, и к небу поднялась струйка бледного дыма. Остерон с одобрением вглядывался в лицо Плебо. Тот не дрогнул, лишь зрачки до предела расширились. На светлой коже ясно вырисовался выжженный знак, вокруг которого кожа набухла и покраснела. Плебо глядел на него пустым взглядом. Лишь внимательный наблюдатель мог бы заметить, как судорожно напряжены мышцы его челюстей. Остерон оглядел своих замолкнувших солдат и произнес пару слов. Их интонация была настолько однозначна, что переводчика не требовалось. Солдаты разразились гоготом. Довольный Остерон рассмеялся вслед за ними, но треск ломающихся костей оборвал его веселье. Быстрый как молния удар Плебо вбил ему в лицо налокотник. Сукровица брызнула на орла и зашипела на ближайшей жаровне. Остерон хотел закричать, но вбитая в нёбо нижняя челюсть и изуродованная гортань позволяли ему испускать лишь стоны.
Щелкнула тетива, и Плебо с торчащей изо лба стрелой свалился с подиума. Солдаты отступили, чтобы дать телу место, куда упасть. Человек, оставшийся на подиуме, захлебывался собственной кровью. Шатаясь, он опрокинул жаровню, и, как паяц, дергался среди разбросанных углей.
Внезапно, как призраки, появились два офицера и не позволили умирающему упасть. Они подхватили его под локти и бегом потащили к шатру. Толпа безумствовала. Стройные ряды рассыпались, на землю падали брошенные щиты и мечи. Дисциплина и порядок разваливались с каждым мгновением, угрожая превратить армию в неуправляемую толпу.
— Стойте, глупцы! — крикнул кто-то, обращаясь к этому растущему хаосу.
Казалось, что голос этот пропадет незамеченным, но вышло иначе. Солдаты повернули лица к подиуму. Офицер со шрамом на щеке стоял, зажав в кулаке складки тоги у самого горла.
— Вы что — перестали верить в вождя?! Вы как псы, в которых достаточно запустить камнем, чтобы они помчались прочь с трусливо поджатыми хвостами! Успокойтесь. Наш вождь Остерон жив!
В толпе пробежал ропот недоверия, но одновременно и надежды.
— Если не верите, посмотрите сами. Глядите, на что способен бессмертный!
Все обратили взоры в сторону шатра. Полог шатра был недвижим. Толпа снова повернулась к офицеру, но его уверенный и решительный вид заставил взгляды снова перекочевать к шатру.
Полог откинулся, и из шатра вышел Остерон. Толпа задержала дыхание, а потом взвыла. Кулаки били в щиты, бренчали мечи.
— Боги! — Остерон взошел на подиум. — Боги меня спасли!
Вождь выкрикивал слова, и никто не обратил внимания на то, что от тыльной стороны шатра между рядов повозок несли чье-то тело, многократно завернутое в полотно. У несущих его офицеров были одинаково стиснутые зубы и одинаковое выражение серых лиц. Когда они, погрузив останки на последнюю в ряду повозку, запрягали лошадей, то могли слышать голос своего бессмертного вождя:
— Теперь вы убедились, что мы победим, ибо боги с нами. Видите?!
Они не слушали, они уже погоняли лошадей. Повозка с грохотом катилась прочь, за пределы лагеря.
Сентябрь 1982
Перевод Евгения Дрозда
Рафал А. Земкевич
ПЕСНЬ НА КОРОНАЦИИ
Песню желаете, достойные господа и прекрасные дамы? Воля ваша, спою я вам о давних временах и о твоих, король, предках. Спою о людях Эстарона, их свершениях. Может, слезы у вас вызову, может, веселый смех, а может, раздумье? Ибо, пока не отзвучала песнь, никто не знает, где больше правды — в балладе моей, или в нас самих…
Могучим было наше королевство в те далекие годы. Над нивами Босторна, над священными водами Терега, в скалах Астгорда — повсюду вздымались в небо сторожевые башни. Обитали там рыцари славные и отважные, верные клятве своей до смертного часа. Ратай не боялся тогда выходить в поле, купец путешествовал без страха, пока стояли на страже те рыцари. О, никто не смел тогда с мечом вступить в пределы нашего королевства, и не знал наш народ ни лицемеров, притворявшихся друзьями, ни сановников с черными сердцами…
Давно уж в небытие ушли короли Аскибуриона и их славные рыцари. В руинах лежат их замки и стрельчатые башни. Прокатились по Эстарону чужие полчища, принесли голод и рыдания… Ах, почему так случилось?
I. Куда спешишь, рыцарь? Ночь спустилась на землю, мрачные вихри колышет дерева, стегают горные склоны. Холод проникает под плащ, под капюшон, не преграда ему — кольчуга и кафтан. Градины летят в лицо. Зачем в такую ночь не остался ты, рыцарь, у пылающего камина в своем замке, зачем скачешь вьющейся меж лесов дорогой в Гостиград? К седлу твоему приторочен королевский бунчук — значит, важные везешь ты вести. С бунчука свисает траурная лента. Выходит, печальную доставишь ты новость. Вот и пропал ты во мраке, рыцарь, исчез с глаз, топот копыт не слышен уж в завываниях ветра. Окаянного ветра. Ты пропал во мраке, рыцарь. Повсюду мрак, только островерхие горы мечами нацелены в небо. Скалы будят в сердце тревогу, а в глазах — боль.
II. Ущелье туманов ограждено скалами от ветра, только сплетенные ветви шелестят едва слышно. Сквозь чащобу продирается всадник в черном. Под плащом поблескивает золотая цепь, конь убран богатой упряжью. Что же случилось этой ночью, если два знатных всадника, не дожидаясь утра, пустились в путь — правда, в разные стороны? Вот уже черный всадник встал перед голубым туманом у пределов ущелья. Долгие годы никто не решался приходить сюда. Всадник долго шепчет непонятные для простых смертных слова. Мгла вспухает клубами, расступается, и в ней открывается проход. Черный всадник трогается вперед, и синяя мгла поглощает его.
III. Могучая башня возвышается над Ущельем Туманов, башня крепости Гостиград — “ока короля”. Рыцари короля Гу-ромира охраняют здесь горный проход. Зло давно побеждено, могучие заклятья мага Орнофа замкнули урочище непроходимым туманом, но нужно следить, чтобы силы зла не вырвались в большой мир, за пределы своего логова. Нелегко стоять здесь на страже. Неописуемое, ужасное зло дремлет за горами, в стране, которую мы сегодня зовем Эвиллон, а предки наши именовали Ноктгаард — Город Ночи. Злой ветер из-за гор проникает в сердца, стремится отравить души. Огромная воля и недюжинное благородство души нужны, чтобы не поддаться яду зла.
IV. Догорает огонь в каминах, тени колышется на каменных стенах. Над Королевским Кристаллом склонился в раздумье рыцарь Рогальт, начальник стражи. Буря чувств поднимается в его сердце. Он касается кончиком пальцев блестящего камня. Некогда камень этот поднес в дар королю Эрону посланец самого Мирлана, а потом маг Орноф навеки соединил судьбу Королевского Кристалла с Ущельем Туманов. Кристалл предостерегает. Его цвет меняется, в нем клубится туман, кровавый блеск озаряет лицо Рогальта. Несчастья суждены королевству. Рогальт прячет камень в золотую шкатулку, садится, скрестив руки на груди. И слышит шум во дворе. “Гонец прибыл!” — кричат у ворот.
V. Молодой рыцарь входит, склоняет голову, бросает на пол траурную ленту. Волосы его растрепаны, в глазах слезы — от студеного ветра или от горя?
— Советник короля, великий маг королевства удалился в Неведомые Края. Три дня, как призвала его смерть-утешительница, — молвит рыцарь.
