Сергей Мусаниф - Прикончить чародея
Карин сидела на корточках в нескольких шагах от меня с невозмутимым лицом. Рядом с ней на земле стояли мои сапоги.
— Доброе утро, — сказал я.
— Вижу, ты снова вернулся в свою голову, красавчик, — сказала она, холодно улыбнувшись. — Еще немного, и я начала бы тревожиться.
— А что было? — полюбопытствовал я.
— Я надеялась, ты мне расскажешь. Ты припадочный или что-то в этом роде?
— Что-то в этом роде, я полагаю.
— А ты не считаешь, что телохранителю стоит рассказывать о фортелях, которые ты способен выкидывать в бессознательном состоянии? — поинтересовалась она.
— Считаю, — сказал я. — Мне стыдно. Простите меня, пожалуйста.
— Сначала я хотела бы услышать объяснение, — сказала Карин. — И пусть оно будет внятным и убедительным.
— Э… я попробую, — сказал я. — Могу я сначала обуться?
— Конечно. Нам стоит убраться с улицы, а лучше — сразу из деревни, пока люди не начали задавать вопросы. Сам понимаешь, в нашем положении мы должны избегать излишнего внимания, а не привлекать его твоими эксцентричными выходками.
Интересно, все головорезы женского рода могут использовать в своей речи слово «эксцентричный»? Какие тайны Карин скрывает в своем прошлом?
Я надел сапоги и мы поспешили на конюшню, где оставили своих лошадей. С конягами было все в порядке, их почистили и накормили.
В конюшне я заметил, что Карин морщилась от боли, забрасывая седло на спину своей лошади и затягивая подпруги, но от предложенной мною помощи она отказалась.
— В тот день, когда мне понадобиться твоя помощь чтобы оседлать лошадь, можешь начинать писать мой некролог, красавчик, — отрезала она и стремительно запрыгнула в седло.
— Как скажете, — пробормотал я.
С конюхом я расплатился еще вчера вечером, а Карин забрала из гостиницы все наши вещи, так что ничто не задерживало нас в этой деревеньке, и мы отправились в путь. Когда поселение исчезло из поля видимости, Карин снова потребовала от меня объяснений утренним событиям. Мне не хотелось оказаться битым собственным телохранителем, и я решил рассказать ей правду. По крайней мере, ту ее часть, которая касалась моих провалов в памяти.
— Только сначала расскажите, что вы видели этим утром, — попросил я.
— На рассвете ты вскочил с кровати и бросился на улицу, — сообщила она. — Я проснулась от того, что ты об меня споткнулся, и решила посмотреть, все ли с тобой будет в порядке. Ты выбежал на улицу, даже не надев сапог, и устремился к колокольне. Похоже было, что ты решил на нее взобраться, на самый верх, к колоколам, но почему-то собирался сделать это по внешней стене, игнорируя наличие внутренней лестницы. Чего ты на самом деле добивался от этой колокольни, красавчик?
— А какое у меня было выражение лица?
— Абсолютно дикое, — сказала она. — Было похоже, что тебя нет внутри твоей головы, но не создавалось впечатление, что там присутствует кто-то другой. Скорее, она была абсолютно пуста.
— Значит, это была колокольня?
— А ты не знал?
— Э… Когда я вернулся в свою голову, мне было не до рассматривания архитектурных подробностей. А когда я проснулся, колокола били?
— Точно, красавчик. Тебя возбуждает колокольный звон?
— На самом деле, это довольно запутанная история, — сказал я.
— Попробуй меня удивить.
— Видите ли, для того, чтобы объяснить, что со мной происходит, я должен сначала рассказать, чем зарабатываю на хлеб. Я — чародей.
— Я знаю.
— Откуда? — удивился я. Не помню, чтобы рассказывал ей о своей профессии. — Опять прочитали по глазам?
— На этот раз — по рукам, красавчик.
Я уставился на свои руки. Вроде бы ничего необычного. По пять пальцев на каждой, колец и перстней нет…
— Мозолей нет, — пояснила Карин и продемонстрировала мне свою левую руку. — Видишь? Эти мозоли от меча, они есть у каждого солдата. У крестьян или ремесленников тоже есть мозоли, у каждого свои. По твоим же рукам можно сказать, что для работы ты ими не пользуешься. Далее, на аристократа ты не похож. То есть, внешне даже очень похож, но где тогда все твои слуги, роскошная одежда и карета с гербом? Я могла бы подумать, что ты — странствующий музыкант, если бы у тебя был при себе какой-нибудь инструмент. Кроме того, ты не падаешь в обморок от вида крови и умеешь обращаться с бинтами, но ты — не лекарь. Что же остается? Остается только одно. Ты — чародей, красавчик.
— Я мог бы оказаться бродячим проповедником.
— Вряд ли. Нет фанатичного огня в глазах и за все время нашего знакомства ты ни разу не пытался обратить меня в свою веру.
Она очень наблюдательна. Ценное качество для телохранителя. Или для убийцы.
— Итак, ты — чародей, — сказала она. — Продолжай объяснения.
— В последнее время я работал над одним заклинанием, которое заказали мне местные пастухи. Ну, пастухи графа Осмонда, если быть совершенно точным. Что вы знаете об овцах?
— Они вкусные.
— Это тоже. А еще их очень трудно пасти, потому что они разбредаются по окрестностям и не умеют держать строй, или как это там еще называется. Поэтому людям приходится заводить своры пастушьих собак, чье содержание влетает в копеечку. Кроме того, на одно стадо овец…
— Отару овец.
— Хорошо, на каждую отару овец приходится по несколько пастухов, а рабочих рук в деревнях вечно не хватает.
— Крестьянам вечно чего-то не хватает, — сказала Карин.
— Вы не любите крестьян?
— Не люблю.
— Без крестьян все остальные умерли бы от голода.
— Знаю, но это еще не повод, чтобы их любить. Без золотарей люди утонули бы в собственном дерьме, но никто не любит золотарей.
— Кто-то любит, — возразил я. — Иначе бы золотари просто не размножались. Я имею в виду…
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, красавчик, — сказала она. — Вернемся к нашим баранам. Я все еще не вижу связи между ними и твоей страстью к колокольному звону.
— Я разрабатывал заклинание, которое позволило бы контролировать поведение овец, и с задачей бы справился всего один человек, — сказал я. — В теории все обстояло примерно так: я заговариваю овец, чтобы они повиновались определенному звуку. Например, звону колокольчика. И чтобы они шли на этот звук, как крысы за волшебным дудочником. Стоило бы только пастуху зазвонить в колокольчик, и все стадо бы собралось вокруг него.
— И что?
— Заклинание было не дописано, когда в мой дом ворвались стражники графа Осмонда, — сказал я. — Один из них поджег пергамент, на котором находилось незавершенное заклинание, и оно высвободилось. И обратилось на того, кто находился к нему ближе всех.
— Это был ты, красавчик?
— Да.
Она прыснула от смеха.
Должен признать, что это на самом деле смешно. Но не до такой же степени…
Карин хохотала минут пять, пару раз чуть не вывалившись из седла. Из глаз у нее потекли слезы. Я уже начал опасаться за состояние ее рассудка, когда она прекратила смеяться и вытерла глаза здоровой рукой.
— Давай уточним, красавчик, — сказала она. — Ты — чародей, который попал под действие собственного заклинания, предназначенного для овец?
— Да, — сказал я.
— Видно, ты не очень хороший чародей.
— Несомненно, вы великолепно разбираетесь в магии, чтобы делать такие выводы, — холодно сказал я.
— Извини, красавчик, но это смешно, — она снова начала хихикать. — Хотя и странно. Я всегда считала, чтобы заклинание сработало, кто-то должен его произнести.
— Необязательно, — сказал я. — Существует целая школа магии, основанная на сжигании пергаментов с написанными на них заклятиями. Правда, они утверждают, что для правильного воздействия заклинания необходимы особые ритуалы, в суть которых посторонних людей не посвящают. Но ничего невозможного в этом нет.
— Извини меня еще раз, красавчик, но твоя затея в принципе кажется мне глупой, — сказала Карин. — Любой овцекрад может вооружиться колокольчиком и запросто увести целое стадо.
— Я собирался встроить в заклинание соответствующий блок, — сказал я. — Определенную последовательность сигналов, которые включали или выключали бы в овцах повиновение. Но не успел.
— И теперь ты, в качестве подопытной овцы, бросаешься на любой колокольный звон?
— Вроде того, — я рассказал ей об инциденте с коровами, произошедшем незадолго до нашего знакомства.
— А ты не пробовал снять с себя это заклинание? — поинтересовалась она. — У тебя должно получится, ты же сам его написал. Понимаешь, твое неконтролируемое поведение делает из тебя очень неудобный для охраны объект. Похоже, что тебя надо защищать не только от врагов, но и от самого себя.
— Я еще не пробовал избавиться от заклятия, — сказал я. — Времени не было.
— Давай отъедем подальше от дороги, и ты попробуешь, — сказала она. — Представляешь, что будет, если ты услышишь колокольный звон, когда мы будем драться иди удирать от погони?
