Сергей Мусаниф - О людях и бегемотах
— Абсурд, — сказал Лева.
— Но мы, бульварные журналисты, пишем о разумном и последовательном абсурде, — сказал Шварц. — Если ты готовишь материал о мумиях, не следует упоминать о том, что они размножаются, покупая бинты в аптеках. Этому никто не поверит.
— Я и так не верю в мумии.
— Это зря. Знаешь, есть такая страна, Египет, там, типа, курорт. Так вот, стоят там такие хреновины, называются пирамиды, и в каждой по мумии лежит.
— Я не это имел в виду.
— Понимаю, — сказал Шварц. — Но все же логика должна быть.
— Придумай ее, — сказал Лева. — Ты же профессионал.
— Пять штук, — сказал Шварц. — И логика в моих статьях будет бить через край.
— Пять штук баксов? — уточнил Лева.
— За статью, — еще более конкретизировал Шварц. — Или это в напряг?
— Вообще без вопросов, — сказал Лева. После гонораров пиарщиков запрошенная Шварцем сумма, еще пару недель назад казавшаяся Леве неподъемной, была смехотворно мала.
— Ага, — сказал Шварц, удивленно задирая брови на лоб, почти под линию волос— И давно у тебя нет таких вопросов?
— Не очень, — сказал Лева.
— Любопытство — врожденная черта журналиста, — сообщил Шварц. — Даже если девяносто пять процентов своих материалов я выдумываю сам. И ты его разбудил.
— Дай ему денег, и пусть оно заснет.
— Просто так оно не заснет, — сказал Шварц. — Откуда вдруг у тебя такой интерес к НЛО, уфологам и прочей дряни?
Этого вопроса Лева ожидал и понимал, что, если не даст журналисту приемлемого ответа, тот просто так не успокоится. Все вопросы незнакомых рекламистов можно было гасить деньгами, но Шварц знал Леву достаточно давно, чтобы поинтересоваться и происхождением денег.
— Ну, — сказал Лева. — Помнишь, я тебе о дяде своем рассказывал?
— Не помню, — сказал Шварц.[10]
— А я помню, как рассказывал, — сказал Лева.
— Все равно, напомни.
— Он в семидесятых в турпоездке был, — сказал Лева. — И остался за «железным занавесом». А потом в Америку свалил. Женился там удачно, сделал бабок на фондовой бирже.
— Ну?
— Короче, старый он сейчас. Крыша малость того, поехала. Знаешь, как это со стариками бывает? В детство впадают.
— И?
— А у него сдвиг по поводу инопланетян произошел. Типа общался он там с кем-то или еще что. Короче, решил он двигать эту идею в массы. А чтоб лучше двигалась, решил, что он это будет делать там, а я, как его любимый и единственный племянник, — здесь. Почему бы и не подыграть старичку, увлечение само по себе достаточно безобидное, а деньги тратить он готов.
— Угу, — сказал Шварц. — Знаешь, если верить всем вот таким историям, Америка должна быть забита престарелыми выходцами из СССР, свалившими туда еще До перестройки, выгодно женившимися и сколотившими капиталы на фондовой бирже. Вопрос только в том, было ли у нас в те времена столько турпоездок?
— Это ты сейчас на что намекаешь? — спросил Лева.
— Да ни на что, — сказал Шварц. Непонятно было, поверил он Левиной истории или нет. — Родственники — это святое, особенно престарелые, кого хочешь спроси. Хоть Пушкина. Итак, цикл статей. Как его озаглавить? Они будут смуглыми и золотоглазыми?
— Есть недостоверная и непроверенная информация, — сказал Лева. — Что такими они не будут.
— А нет недостоверной и непроверенной информации о том, какими они будут?
— Толстыми и неуклюжими, — сказал Лева.
Временные парадоксы
— Ты знаешь, — сказал Лева, когда их машина неслась к штаб-квартире гиптиан под Москвой, — все дела да дела. Мы ведь с тобой толком и не разговаривали.
Он сидел за рулем, подменив Марину под предлогом, что она употребляла алкоголь за ужином. Предлог не выдерживал никакой критики, но спорить Марина не стала.
— О чем ты хочешь поговорить?
— Да вообще, — сказал Лева. — Знаешь, бывает, что люди разговаривают о чем-то отвлеченном.
— Зачем?
— Просто так, — сказал Лева. — Это называется «общением».
— Какой смысл в передаче данных, которые никому не нужны?
— А у гиптиан разве такого нет?
— Есть, — признала она. — Но ведь я очень молодой и экспериментальный биоробот. В базовой программе были большие пробелы, а научиться я еще не успела.
— Учиться никогда не поздно, — сказал Лева. Его отношение к Марине было странным. С одной стороны, он видел в ней молодую, очень красивую и умную женщину — сочетание, которое на его коротком жизненном пути ему еще не встречалось, и он продолжал испытывать к ней влечение, по крайней мере, на уровне инстинктов. С другой стороны, он помнил, что она — вовсе и не она, а он или оно, черт его знает, и был-была-было создано искусственно, причем даже не человеком, а другой, чуждой расой, что исключало всякую возможность за ней приударить. Поскольку эти мысленные течения взаимоисключали друг друга, разобраться в ситуации было довольно сложно. — Расскажи мне о себе.
— Я — экспериментальный образец серии Дельта-3 А…
— Это я знаю, — сказал Лева.
— Тогда что тебя интересует?
— Какая ты?
— Как люди и гиптиане, я состою из протоплазмы. Благодаря сложным химическим процессам в моем организме я могу самостоятельно регулировать собственный вес, объем, рост, внешний вид и форму…
— Это я тоже знаю, — сказал Лева.
— Тогда что тебя интересует?
— Ты мальчик или девочка?
— На данный момент — девочка.
— А вообще?
— А вообще — не знаю. — Марина развела руками. Чисто человеческий жест. — На данный момент я выгляжу как девочка, следовательно, думаю и говорю о себе как о девочке, потому что это соответствует заданию. С получением нового задания все может измениться.
— Понятно, — сказал Лева, покривив душой. Существование гиптиан он принял довольно легко, однако смириться с мыслью о девушке своей мечты, которая совсем и не девушка, было куда сложнее. — А ты можешь испытывать эмоции?
— Да, — сказала Марина. — Поскольку в базовую программу заложена способность к обучению, теоретически я способна испытывать эмоции, иначе функциональная пригодность была бы не полной и не соответствовала бы заложенным параметрам.
— Теоретически, — повторил Лева. — Но способна ли ты испытывать их сейчас?
— Я — молодой экспериментальный образец и…
— Иными словами, нет, — сказал Лева.
— Иными словами, нет, — согласилась Марина. — Это составит проблемы на следующем этапе?
— Вряд ли, — сказал Лева. — Даже наоборот.
Следующий этап пугал его до чертиков. С другой стороны, именно Лева убедил гиптиан в его необходимости, и будет лучше, если с ним рядом окажется кто-то, не испытывающий того же панического страха.
— Ты хочешь еще о чем-то поговорить? — спросила Марина.
— Хочу. — Лева закурил сигарету. Шоссе было пустынно, как и положено загородному шоссе в три часа ночи, и он держал скорость около двухсот. — В истории гиптиан есть один момент, который я не могу понять, и все время забываю спросить у Юнги или Кэпа.
— Если я в состоянии, я разрешу твои проблемы.
— Понимаешь, — сказал Лева, — по гиптианскому летоисчислению корабль-разведчик, который первым обнаружил Землю, стартовал с планеты за три года до вашего судна. Около двух месяцев вы провели в поисках и пути.
— Так, — сказала Марина. Очевидно, она перенимала некоторые человеческие жесты и привычки чисто автоматически.
— Когда разведчик обнаружил планету, — сказал Лева, — он доложил, что она необитаема. А через три года, когда появился второй корабль, на ней уже были мы, человеческая цивилизация, которая, по моим подсчетам, никак не могла возникнуть и развиться за три года, пусть даже и не земных. Не равен же на Гип-то год нескольким миллионам лет.
— Не равен, — подтвердила Марина.
— Вот я и хочу понять, как это произошло. Может быть, вы нашли не ту планету, о которой докладывали разведчики?
— Ту, — сказала Марина. — В ближайших системах нет ни одной планеты с пригодными для жизни условиями. Просто мы прилетели позже.
— Как это?
— Ну, — сказала она. — Э…
— Ты не можешь или не хочешь объяснить?
— Я хочу и могу объяснить это явление с точки зрения гиперпространственной физики и теории пространственно-временных континуумов, — сказала Марина. — Только я сомневаюсь, что ты, не будучи экспертом, способен меня понять.
— А если на пальцах?
— Как я могу объяснить физику на пальцах?
— Это метафора, — пояснил Лева. — Я имел в виду какую-нибудь упрощенную версию, доступную для понимания отсталого дикаря с заштатной планетенки.
— Ты — не дикарь.
— Это была ирония, — сказал Лева. — Так ты попробуешь?
— Попробую, — сказала Марина. — Видишь ли, планеты существуют в линейном пространстве, вы еще называете его евклидовым. Оно насчитывает четыре измерения. Гиперпространство… Оно существует в космосе, и оно нелинейно. Кроме того, в нем отсутствует четвертое измерение, время.
