James Bibby - Ронан-варвар (пер. М.Кондратьев)
Костер в ложбине среди Неболуйских равнин уже угасал. Ронан и Тарл обменялись массой разных историй и выпили много вина. Купаясь в розовом тепле благодушия, что окутывает тебя после пары-другой глотков, Ронан уже решил, что Тарл – хороший парень. Быть может, малость недостает ему знания этических норм. Ну ладно, ладно, они напрочь отсутствуют. Однако в иных отношениях он – хороший парень. Ронан не спеша поднес к губам быстро пустеющий бурдюк. Он уже почти привык к странному вкусу, и следовало признать, что от этого вина возникало просто волшебное тепло в животе. Для холодных ночей в самом центре пустыни – как раз то, что доктор прописал.
По другую сторону костра Тарл с дурацкой ухмылкой на физиономии привалился спиной к валуну. Вообще-то провести ночь в самом центре пустоши во многих милях от благ цивилизации никаким боком не вписывалось в его понятие «славно поразвлечься» – но если он вынужден это сделать, да еще с полным бурдюком вина и в компании парня, которому он явно нравился и который мог безнаказанно щелкнуть по носу дракона, это определенно – наилучший вариант. С довольным видом Тарл наблюдал, как Ронан потягивает из бурдюка вино.
– Классное винцо, правда? – гордо сказал он. – Урожай просто шикарный.
– Урожай? – Ронану это показалось удивительным. – А какого оно урожая?
– Четвергового.
– В смысле?
– Я его в прошлый четверг сварганил. За день до того, как сбежал.
– Никогда бы не подумал, что так далеко на севере можно найти виноград.
– Зачем обязательно виноград? Меня мой дед научил вино делать. Бузина, крапива, одуванчики… можно использовать почти все, что вокруг тебя в природе валяется.
– А это из чего? – Ронан потянул еще вина, смакуя вкус и прикидывая, из чего оно могло быть.
– Из овечьего дерьма.
Тарл участливо выпрямился, когда изо рта у Ронана хлынул целый фонтан вина. Попав на угли костра, фонтан с громким пшиком вспыхнул и запылал загадочным голубым пламенем. Тарл было заговорил, но тут же осекся. Происходило что-то немного странное. Ярко пылая, голубое пламя поднялось до метра в вышину, и в то же время казалось, будто оно втягивает в себя тепло, а не испускает. Внутри него что-то двигалось. Что-то темное и неясное понемногу слипалось в узнаваемые очертания человеческой фигуры, подвижный образ чуть выше полуметра.
Ронан смотрел, не веря своим глазам.
– Отец! – выдохнул он. Образ кузнеца в пламени, похоже, спорил с кем-то вне поля зрения. Услышав голос сына, он повернулся и с гордостью на него посмотрел. Для Ронана шоком стало увидеть лицо своего отца, изуродованное багровой, не вполне залеченной раной от меча Некроса.
– Послушай, сынок. У меня не так много времени! – кузнец говорил нормальным голосом, не шептал, но выходило так тихо, словно он находился метрах в пятидесяти. – Твой путь лежит через город Вельбуг, но остерегись. Враги повсюду! Ни одному мужчине не доверяй.
Ронан с подозрением посмотрел на Тарла. Образ кузнеца проследил за его пристальным взглядом, а затем какое-то время внимательно Тарла поизучал.
– Нет, насчет него не тревожься! – наконец произнес он с уверенностью. – Этот как раз безобиден, – он еще немного подумал. – Вернее, относительно безобиден. Только ни на какие пирушки с ним не ходи. А теперь слушай… – порывшись в карманах, кузнец извлек оттуда клочок бумаги. Тут он перевел дух, а затем повернулся и рявкнул «да-да, хорошо» кому-то невидимому. Наконец он вслух прочитал с листочка.
Три вещи: карта гномов, колдовское зелье,
и Меч Поющий принесут везенье.
Никто рукой своей не должен пособить,
чтоб сын за своего отца сумел отмстить.
– Извини, что стишок такой корявый. Пришлось самому его сочинить. Здесь профессиональных авторов нет. Они все в другом месте.
– Но что он означает? – спросил Ронан.
– Этого я тебе сказать не могу. Очевидно, это против правил, – тут кузнец волком взглянул на незримую персону. – Ты просто не поверишь, сколько в этом ОПЯДе всяких дурацких правил.
– Где?
– В ОПЯДе. Это Отдел призраков, явлений и духов. Два года я ничем другим не занимался, только всякие бланки заполнял. И все ради этого одного краткого появления. – Внезапно образ стал пропадать. – Ты, ублюдок, две минуты еще не прошли! – выкрикнул он в адрес незримой персоны, прежде чем повернуться обратно к Ронану и бросить на него взор, в котором сквозили любовь и отчаяние. – Отправляйся в Вельбуг, Ронан. Ты сможешь добиться своего, только стишок не забывай, – теперь образ сделался совсем смутным. – Я люблю тебя, сынок! До свидания! – затем он исчез, и голубое пламя улеглось так же внезапно, как и появилось, оставляя лишь красное свечение затухающего костра.
Ронан сидел, глядя на угли, пока его захлестывала волна грусти и тоски по дому. Воспоминания и чувства, которые он пять лет аккуратно хранил где-то на задворках сознания, внезапно вырвались на волю и принялись беспорядочно блуждать в его мозгу. Тарл, уважая его состояние, молчал. Он не так много извлек из сказанного, но по крайней мере сообразил, что они только что видели образ отца Ронана. Сам он не очень-то понимал природу отношений отца и сына – его папаша отчалил еще в ту пору, когда Тарл весело крутил хвостиком в виде сперматозоида, – но остальные люди, похоже, прислушивались к мнению своих отцов. А посему уважительно, по-тихому он наконец-то опустошил бурдюк.
Минут через десять Ронан пошевелился.
– Ну что ж, – вздохнул он – Мой путь лежит через Вельбуг – древний город эльфов.
– Кого? – рассмеялся Тарл. – Эльфов? Интересно, где ты последнюю тысячу лет был. Его теперь Восточным городом развлечений зовут. Это место – знатное логово всякого разврата. Проститутки, выпивка, азартные игры, наркотики… короче, все, что делает жизнь стоящей. Собственно говоря, я как раз туда направляюсь. Планирую несколько недель отдыха для восстановления сил.
– Жаль, что ты пешком, – посетовал Ронан. – А то дорога у нас одна, и мне не помешал бы спутник, которому я могу доверять. – При этих словах Тарл вздрогнул. Он не привык к обществу людей, которые считали, что ему можно доверять. – Но мне нужно спешить, – продолжил Ронан, – а я сомневаюсь, сможет ли мой конь донести до Вельбуга нас обоих.
Тут его конь, словно бы в знак согласия, заржал, а во тьме снова раздался безумный рев осла из преисподней.
Только на сей раз он прозвучал в считанных метрах от костра. Ронан с Тарлом удивленно смотрели, как небольшое растрепанное существо нетвердой поступью семенит из тени, останавливается и поднимает на них глаза. Это и впрямь оказался осел, грязный и тощий, со спутанной светло-коричневой гривой, который выглядел так, словно по меньшей мере лет пять шатался по пустыне. Внезапно осел запрокинул голову и снова заревел. В реве слышался резкий скрипучий надрыв, леденящий кровь. Тарла аж затрясло.
– По-моему, он голодный, – заметил Ронан. Затем он поднялся, подошел к своему коню и отвязал от седла фуражный мешок. Бросив мешок Тарлу, он сказал: – Вот, дай ему малость корма. Если его можно приручить, он станет ответом на нашу загвоздку. Мы смогли бы вместе в Вельбуг поехать.
Тарл достал из мешка немного сена и вытянул руку.
– Ну, серый, валяй, – ободряюще позвал он. – Ноздри осла жадно затрепетали, и он затрусил вперед. «Ништяк! – подумал он. – Еда!» И, потянувшись мордой вперед, он отпихнул в сторону паскудную сухую траву и попытался оторвать кус восхитительного, вкуснейшего мясца от руки Тарла.
* * *Часом позже осел лежал рядом с конем Ронана, прислушиваясь к тому, как Ронан и Тарл предаются воспоминаниям. Впервые за многие годы у него было полное брюхо после того, как он сожрал два кило сушеного мяса из мешка с припасами Ронана. Осел уже решил, что будет держаться этой парочки, если они каждый вечер смогут обеспечивать ему пристойный обед, пусть даже это значило целый день возить того мелкого и вонючего у себя на горбу. В конце концов, на вид он много не весил и вполне мог сгодиться, если кончится другая еда… К тому же было в нем что-то определенно трогательное…
Тарл завернулся в одеяло, и на вид, а также на запах мог показаться грязным коричневым валиком, который использовала в качестве подгузника целая череда страдающих недержанием мочи апатодонов.
– Когда я был совсем крохой, мне всегда хотелось иметь домашнее животное, – признался он Ронану. – Но очень скоро я научился ни к кому и ни к чему не привязываться. Любое животное, которому выпадало несчастье забрести к нам в дом, долго там не задерживалось. Максимум пара дней – и оно кончало на сковороде в виде ломтиков, поджаренных до хрустящей корочки и плавающих в какой-то вонючей пакости, которую мой дед почему-то подливкой называл. Так кончил даже хомяк, которого я взял на время у соседского парнишки. Когда я вернул ему то, что от этого хомяка осталось, он так меня отметелил, что я потом чуть ли не годами кости склеивал!
