Юлия Славичевская - Зачем вы, девочки, красивых любите или … оно мне надо?
Как они тут выживают? Тьфу, прости меня Господи, что за садист мне в мужья достался! Делать нечего, придётся спасать ребятишек. Ни за что же пропадут.
— Как тебя зовут? — поинтересовалась я у него.
— Нимиэль, Ваше Величество
— Слушай, Нимиэль, во-первых, прекрати мне великать. Меня зовут Юлия; во-вторых, ничего страшного не произошло. Вы немедля хряпнете по валерьяночке и заново у двери построитесь. Лады?
Вау, какие у нас большие глазёнки! Мальчишка от неожиданности аж заикаться начал:
— Но… как же… Повелитель…
— Да фиг с ним, мы ему не скажем, — сделала я ему невинные «глазки»: — Пусть это останется между нами, красавчик.
Нет все-таки я стерва… но добрая и отзывчивая. А что? Всем известно, сама себя не похвалишь, никто тебя и не заметит. Мне надоело воспитывать подрастающее поколение, да и Повелитель мог нарисоваться в любую минуту, испытывая к моей персоне нездоровый интерес. Поэтому я скомандовала:
— Всё, ребятишки, подбирайте челюсти с пола, приводите себя в порядок, а я пошла. Мне ещё Машу снимать нужно… со шкафа.
В дверях меня догнал вопрос:
— А у Вас там, правда, каргаал?
— Я просила на «ты». Правда, — ответила я, направляясь обратно в комнату, и уже закрывала дверь, когда услышала.
— Спасибо… Юлия.
— Вот так-то лучше, мальчики, — высунув нос наружу, я одарила их широкой ободряющей улыбкой: — Не трусьте, прорвёмся!
Пять минут спустя. Переговоры между мной и компаньонкой:
— Маш, слезай. Ты что, там жить собралась?
— Я боюсь!
— Когда туда лезла, не боялась? Да здесь не высоко! Всего-то метра четыре… наверное.
— Это случайно вышло! Я испугалась!
Ну и что мне с ней делать? Испугалась… А если?
Я строго прикрикнула на Машу:
— Если ты сей момент не слезешь, я пожалуюсь Повелителю!!!
С перепугу девушка мгновенно спрыгнула и заплакала. У меня уже каша в мозгах:
— Ну и что ты ревёшь? Опять боишься? Кого? Повелителя?
Ой, блин, кошмар на улице Вязов. Ещё одна слабонервная на мою несчастную голову. Как могла, попыталась её успокоить:
— Маша, да не скажу я ему ничего, успокойся. Мне же нужно было тебя оттуда снять. Или ты там решила гнездо свить? На, выпей валерьянку, успокойся. Пошли завтракать.
Кое-как уняв слезы и выпроводив Машу, я отправилась в сад. Сильван пыталась ко мне пристроиться, но трёх лапах далеко не уйдёшь и она осталась. После всех утренних происшествий я сбежала в лес, и мы с Громом опять поехали на озеро.
Есть же примета: как день начнётся, так он и закончиться. Чистая правда! На себе проверила!
Я вдоволь наплавалась и вылезла на берег обсохнуть. Цветы здесь обалденно красивые. Я венок себе сплела, одела. Гром под руку тычется, такой же хочет. А мне что жалко? Я и ему смастерила. Потом решила Маше тоже принести. Сижу я себе спокойно, и вдруг на полянке появляется Дарниэль. Нарисовался, не сотрёшь. Стоит, смотрит. Как мне его взгляд не нравится. Что-то он мне напоминает? А! Корриду видели? Помните, как там бык на матадора смотрит? Во-во, очень похоже. Сейчас пар из ноздрей пойдёт. Как-то мне не по себе стало. Линять надо. Поздно. Началось. Торо, торо!
Повелитель быстрым шагом пересёк поляну и навис надо мной с воплем:
— Почему ты голая?!
Смотки-ка ты, мы снова на «ты», как быстро слетает шелуха воспитания с мужчины при виде полуобнажённой женщины, особенно если он купальников в глаза не видел. Придётся объяснить и я объяснила абсолютно спокойным тоном:
— Глаза разуй. Я в купальнике. Это одежда для купания.
Нервный Повелитель расширять запас познаний не пожелал и заорал дальше:
— Где ты одежду увидела?! Прикройся немедленно!!!
Настала моя очередь злиться, и я высказалась:
— И не подумаю! Я ещё не высохла!
Выпад мой не подействовал и Дарниэль завопил ещё громче:
— Или ты немедля оденешься, или я тебя прямо здесь изнасилую!
Смотрю и верю. Этот сможет! Решив не доводить дело до обещанного, начинаю одеваться. И вдруг я оказываюсь у него за спиной, а Повелитель вытаскивает какую-то железяку. Ой, какой ножичек клёвый! А что он им шинковать собрался? Что? Моего коняшку? На колбасу? Не дам! Моё!
Я безотлагательно вылезла вперёд и возмутилась творимым произволом:
— Ты сбрендил?! Ты на кой ляд к моему коню свои загребущие ручонки тянешь?
Дроу упорно старался запихать меня обратно за спину, соизволив при этом объяснить причину своих действий:
— Конь? Ты сумасшедшая! Это демон!
— Да-а-а? Никогда бы не подумала! Какая порода интересная, — удивилась я, так же, упорно не желая оказываться за его спиной: — Ну и что, что демон!
Разъярившись до предела, Дарниэль попытался меня напугать:
— Он плотоядный!
— Ты тоже не вегетарианец, — хмыкнула я.
— Он опасен! — не оставил попыток муж.
— Ты тоже! — парировала я.
В ход пошла тяжёлая артиллерия:
— Я тебе приказываю!
— Да кто ты такой, что бы мне приказывать! — замкнуло меня.
Мне незамедлительно напомнили:
— Я твой муж!
— Да ты что! — восхитилась я аргументом и сообщила: — Это не довод!
По-моему я чуть-чуть переборщила. Этот «Отелло местного производства» хватает меня за руку, перед глазами всё плывёт, и мы оказываемся в моей комнате. Повелитель в крайней степени ярости стискивает мне руку до синяков, и я кричу:
— Отпусти руку! Больно!
На мой крик реагирует Сильван. Она приподнимается и начинает рычать. Вот только сцен из поэмы Шота Руставели мне здесь не хватало: «Рассердился я на зверя. И метнул копье стальное. Лев упал, копьём пронзённый, И пополз, протяжно воя. Я мечом его ударил. И рассёк его с размаха. Рухнул мёртвый зверь на камни, Поднимая груды праха». Поэтому встаю между ними, но обращаюсь к кошке:
— Спокойно, сестрёнка, он уже уходит, — и задаю с нажимом вопрос уже Повелителю: — Ведь так?
Дар молча изучает моё лицо и принимает какое-то решение, начиная говорить размеренно-холодным тоном, как будто заколачивает гвозди в крышку моего гроба:
— Запомни! Здесь Повелитель, Я! В моей воле казнить или миловать. Жизни моих подданных в моих руках, в том числе и твоя. Я буду решать, что и как тебе делать!
Я не ошиблась — это был гроб моей свободы и моей надежды. Он берет меня за подбородок и смотрит в глаза:
— Ты поняла? Ты ничто и никто здесь! Я твой господин!
Я молчу. Что сказать? Всё и так ясно. Он продолжает:
— Сегодня вечером бал. Ты должна присутствовать и выглядеть соответственно своему статусу.
Закончив, Дарниэль разворачивается и идёт к выходу.
Мои губы шепчут помимо воли:
— Ты пожалеешь об этом.
Он останавливается и, не оборачиваясь:
— Я так не думаю!
С треском хлопает дверь. Это конец! Если раньше в глубине души тлела крохотная искорка надежды, что мы можем договориться и возможно найдём какой-то выход из сложившейся ситуации, то сейчас не осталось ничего. Почему мне так плохо? Его слова как грязь, как нечистоты. Он искупал меня в этом месиве. И это чудовище мне навязывают в мужья!
Я села на своё любимое место у окна и закурила. Что ж, ты сам этого хотел… Господин! Я буду «выглядеть соответственно своему статусу»!
Не знаю, сколько времени я просидела, гладя Сильван, куря и размышляя. Наверно много, потому что уже стемнело, и Маша нашла меня в полной темноте. Она остановилась рядом, глянула на пепельницу полную окурков, на нетронутую еду и, погладив по плечу тихо напомнила:
— Юлия, тебе нужно одеваться.
— Маш, ты мне поможешь? — с надеждой вгляделась я в её глаза и добавила: — Это просьба, не приказ. Неволить не буду.
— Да, — ответила девушка, не отводя взгляда.
— Спасибо!
Я объяснила, что я хочу, и мы приступили. Это заняло какое-то время и требовало определённой сноровки. Наконец настала финальная стадия и когда Маша подводила мне глаза, я заметила, как дрожат её руки.
— Ты боишься?
— Он убьёт меня, — призналась компаньонка.
Я попыталась отвлечь её:
— Пусть только попробует! Я его на ленточки порежу и макраме сплету. Будешь иметь эксклюзивное украшение на стену. Экскурсии водить. Прославишься!
Девушка всхлипнула и зажала рот, потом немного отойдя, опустила руки и сказала:
— Не надо, меня некому оплакивать. У меня кроме тебя никого нет. Спасай свою жизнь. Повелитель может быть очень жестоким.
Я взяла её за руки:
— Маша, я не боюсь его. Презираю, может быть, ненавижу, но не боюсь. Мне нечего терять. Мою жизнь уже исковеркали. Ты, наверно, уже поняла, что я не Эланиэль? — дождавшись кивка в ответ, я продолжила: — Меня лишили всего дорогого и важного: имени, семьи, мира. И так получилось, что теперь ты и Сильван стали моей семьёй, ближе вас у меня никого здесь нет. И я буду бороться за вас до последнего вздоха, до последней капли крови. Это не обсуждается. Понятно?
