Светлана Захаров - Сказочники оптом и в розницу
— А настоящий принц, — вмешался Кащей, свирепо взглянув на Колобка, — явился только через сто лет, когда и принцесса, и ожидающие жениха родственники все уже померли и превратились в труху. Поэтому никого он целовать не стал, а просто вымел эту всю рухлядь вон, а сам сел царствовать. Конец.
И когда сказочник Шнапс закончил сочинять и приготовился купаться в овациях, выяснилась одна пакостная вещь. Оказалось, что другие Сказочники, два брата-бюрократа из соседней Джермании, придумали точно такую же сказку, только с другим концом, хорошим. В общем, началась война. Каждый из Сказочников хотел, чтобы сказка принадлежала толь ему и только в придуманном им виде. Вот и доигрались: нашего Шнапса спалил ихний дракон-огнеметчик Фалалей, а обоих братьев-джерманцев слопал наш Змиулан Горынович. Так что сказка эта стала ничейной — народной, так сказать. И кто как хочет, тот так ее и рассказывает.
— Ерунда какая, — пожал плечами я.
— О чем ты говоришь, — вздохнул Кащей. — И я, и другие советники Шнапса это понимали и уговаривали пойти на мировую, говоря официально, выпустить под коллективным автором. Да куда там — сказка! Но довольно о твоем предшественнике. Поговорим теперь собственно о нашей стране, а равно и о том, какие функции в ней ты должен будешь исполнять. Если до сих пор, конечно, ты сам не сообразил.
— Он не сообразил, — вставил Колобок. — Я в мыслях евойных покопался. Хлам, а не мысли.
— Страна наша, — быстро заговорил Кащей, не давая скандалу разгореться, — как вы уже поняли, мой милый Глым, сказочная, и живут в ней по преимуществу сказочные герои. Вернее, здесь-то они как раз всамделишные, самые, то есть, настоящие. А сказочные они для сказок, которые рассказываются в других мирах, вроде вашего. И придумывает наше население и все, что в нашем мире делается, специальный сказочник. Он вроде как управляет событиями, но только до определенного времени — пока сказочные герои не приживаются и не начинают жить полной жизнью. Многовато тавтологий, признаю, но уж очень волнительная тема.
— Да, дядька, крутенько ты завернул, — поджав губы, высказал свою точку зрения Колобок. — Я и то не совсем все понял, хотя живу тут с незапамятных…
— Наш мир питается именно волшебной силой сказочника, которую тот вырабатывает, придумывая все новые и новые сказки. Таким образом они неразрывно взаимосвязаны. Не может наш мир без сказочника. Хотя Шнапс, к примеру, часто придумывал новые сюжеты со старыми героями, это не возбранялось, главное — результат. Итак, после каждой законченной сказки в воздух Царства-Государства выбрасывается целая волна сказочной силы и продлевает всем, в том числе и сказочнику, жизни лет на пять, а то и больше — если сказка удачна.
— Как про лося? — неожиданно спросил Колобок и захохотал.
— Какого лося? — я бестолково посмотрел на помрачневшего Кащея.
— Да была у нас тут история, — неохотно отозвался скелетообразный. — Один из сказочников, предшественников Шнапса, не разобрался, в чем дело, и вместо сказки сочинил анекдот. Про лося там было, про енота-извращенца и восемь голубых салоедов. Что тут было! Вместо сказочной силы в воздух выметнулся клуб дыма и лишил нас всех по пяти лет жизни! Сказочника срочно ликвидировали…
— Как это — ликвидировали? — оторопел я.
— Как-как — мешок на голову и с моста. Чего с таким цацкаться? — равнодушно сказал Кащей.
— Но, быть может, он бы исправился? Придумал бы другую сказку, получше?
— Ага. Про двух лосей, — и Колобок опять расхохотался.
— Блин пережратый, — злобно сказал я. — Чего смешного? А если я вот так же лоханусь?
— Ничего, — ласково сказал Кащей. — Мешки у нас еще остались свободные, да и под мостом все так же глубоко.
— Мило, — проворчал я.
— Шучу. Упав с моста, он провалился обратно в свой мир. Но, как я слышал, быстро спился и умер, без сказочной силы-то.
— Давайте дальше.
— А дальше вот что: с тех пор, как погиб Шнапс, мы ищем сказочника. Уже двадцать, как указывалось выше, лет. Соответственно живут все уже на двадцать лет меньше. Новых героев не рождается. Мало того, этот подлец Шаман то и делает, что подбрасывает нам свои паскудства — заклинания немедленного действия. Колобок вон только совестью отделался, а взять, к примеру, хотя бы Джинна — на его лампу Шаман наложил Печать. Причем когда сам Джинн отлучился по нужде. Теперь несчастный без определенного места жительства, без волшебства — то есть ни дворца построить, ни даже самого завалящего домика, и без одежды. Представляете, зимой в одной набедренной повязке!
— Так что ж его никто к себе не возьмет?
— Так он пять метров ростом, да еще и голый совсем! Пробовали одежду ему сшить, да она сваливается, тут без колдовства не обойдешься. А женщины, между прочим, смущаются. А мужики ничего поделать не могут — морду-то не набьешь, такому здоровому.
— Давайте не отвлекаться, — потребовал я.
— Давайте. Короче, первые семь кандидатов сбежали еще до того, как им удавалось что-либо объяснить. Дальше попадались какие-то бездари или откровенные лентяи. Один вроде бы нормальный оказался, даже очки носил, но у него фантазии были кошмарные какие-то, сказки только страшные придумывал. Они, конечно, тоже в зачет шли, но всевозможные кровавые мальчики, зубастые клоуны и маленькие лысые врачи, кое-где встречающиеся в нашем Царстве — его наследие. Не вытерпели, сбросили и его. Не очень удачно — ногу сломали. До сих пор, говорят, лечит.
— Не было печали, — нервно сказал я. — Пожалуй, я еще подумаю насчет здешней работы.
— И вот теперь мы подобрались к тебе, Глым Харитоныч. Остается одно: учить тебя насильно. Но толку не будет, кроме синяков, шишек и прокушенных шей. Пока сам не решишь, не выйдет у нас ничего, понимаешь?
— Понимаю. А вот об одном вы мне забыли сказать, не знаю уж, нечаянно или нарочно — МНЕ-ТО с этого что будет?
— Ну как? Во-первых, бессмертие — до первой твоей глупости, понятное дело.
— Шнапс! Шнапс! — прогудел Колобок. — Помни о Шнапсе!
— Да уж, — я облизнулся. — Выпить бы не мешало.
— Я сбегаю? — вызвалось дерево, молчавшее всю дорогу, после чего разразилось квохчущим смехом. — Прошу извинить, вырвалось.
Мне, если честно, было вовсе не до смеха. Вернуться домой, пусть даже избитым, было весьма заманчиво. Там же дом, черт возьми, старуха моя ждет… Нет, не ждет — ей же моего двойника подсунули. Опять таиться, вышвыривать почтальонов и налоговых инспекторов, мебель ломать и осложнять отношения с законом — и так уж лет, почитай, пятнадцать с ним на ножах. Из дома иной раз не выйди, чтоб не повязали…
А что? Сказочник — это же не дворник какой. Не кастелян. Это что-то вроде директора бани — делать ничего не надо, зато все главы в гости к нам, почет и слава на блюдечке. К тому же советнички у меня подобрались славные: Кащей — смерть на двух ногах: тут тебе и челюсть, и усики гангстерские, и взгляд, как у удава — хоть, вроде, и глядеть-то нечем, и возможности у него неограниченные; да и Колобок недалеко ушел — морда бессовестная, зато как ловко с игольчатым пистолетом управляется. Неплохо такого на своей стороне иметь. В общем, решено. Остаюсь. И насчет шнапса я все же не шутил. Интересно, а коктейли тут делают?
— Делают, — сказал дерево, и я аж подпрыгнул — оказывается, тут все читают мысли!
— Самый лучший тебе собьют, Глым Харитоныч, — заискивающе сказал Колобок, поразив меня резкой сменой тона.
— А как вы думали? — вступил в ментальный разговор Кащей. — Ведь ваша сказочная сила — единственная возможность вернуть совесть этому пищепродукту.
— Хи-хи-хи! — подобострастно засмеялся Колобок. — Шутить изволите! А ну как ночью позвоночник перегрызу?
— Рискните, — коротко сказал Кащей, но ни у кого, даже у дерева, не было сомнений: случись что, шансов у Колобка немного.
— Зачем же ему совесть? — удивился я. — Ему же и так неплохо.
— Фантомная совесть саднит, — пожаловался Колобок. — Как будто руку какую отрезали — все почесать тянешься. Силушек нет терпеть.
— Обмозгуем, — величаво кивнул я. — А вы меня научите так же мысли читать?
— Во, — разом погрубел и показал мне шиш Колобок, не переставая удивлять меня быстротой смены настроений.
— С большим удовольствием, — и Кащей улыбнулся во всю ширь своих собачьих челюстей.
Улыбка его оказалась настолько ослепительной, что кора дерева мгновенно занялась. Пыхнуло, побежало по стволу черное пламя, дерево дико закричало и принялось хлестать себя по бокам ветками. Откуда-то родился здоровенный рыжеусый дядька и заметался между столиками, вопя: "Пожаааррр! Пожаааррр!!!" Началась форменная неразбериха, все повскакивали со своих мест и последовали примеру рыжеусого, отовсюду несся грохот падающих столиков и тел, в воздухе стоял густой дым и мат на разных языках (даже я, отнюдь не полиглот, понимал, что имеет место именно крутая брань).
