Наталья Лукьянова - ВИА «Орден Единорога»
Но нет, это был не ветер, или во всяком случае, не просто ветер. Битька поняла это по полным благоговения лицам новых друзей.
— Двадцать лет назад, далеко, на побережье Аху-риху-ула Живое дерево подарило такой же листочек как великую награду за одну, в общем, незначительную услугу. И вот теперь у меня есть таверна «У Тум-дуба», — задумчиво покачал головой Пруни, — Считай теперь, малыш, у тебя есть свой дом. Вот тебе чистый платок — заверни листок и спрячь на сердце. Не забывай поить три раза в день. Вперед пои его, потом — себя. Дом — это для человека очень важно.
— Я знаю, — хрипло выдохнула Битька. В глазах и носу у нее щипало. «Мужчины не плачут! Мужчины не плачут! А я теперь — мужчина, как будто!»— поспешила она подумать. И попросила воды.
— Да пока он не хочет, не переживай. Попросит — услышишь, — улыбнулся Пруни.
— Ну, с богом! А то и так набрали себе тамагошек полные карманы!
Еще раз обнялись. Битька пристроилась позади Санди, и Друпикус, хихикнув и откашлявшись, рыкнул для затравки пару раз и вдруг понесся, вздымая тучи пыли по радостно скачущей под ногами дороге. В бесконечной синеве туча двинулась за ними.
Прижавшись к кожаному плечу средневекового (Битька условно идентифицировала время именно так, по преимуществу сказочно-средневековой атрибутики) байкера, девочка думала о том, что, если бы не чрезмерное обилие усыпанного огромными, с супницу размером, цветами шиповника всевозможных оттенков розового и постоянно звучащие в ароматном воздухе незамысловатые песенки сиринок и цикалностиков, то все вокруг было бы совершенно как дома. Хотя дома была осень, а тут — лето. Да еще под нею не «Ява»какая-нибудь, а Друпикус, да еще Шез горланит во всю глотку Битлов в тему…
…Дома, дома… А где дом-то? Во всяком случае, от этой нагретой солнцем кожаной куртки так пахнет, так… как будто домом. Или обещанием дома? «Дорога к дому, дорога к дому…»— это, конечно, не рок-энд-ролл, и вообще. Но это — правда.
Кстати, сиринки и цикалностики — это тут типа птичек с человеческими головками, меленькие такие и довольно разноцветные, как колибри. Поют они, правда, совсем простенькие песенки, типа: «там-пам-пам»или «ля-ля-ля». Сиринки поют такие, вечерние, песенки, будто голубоватые, золотистые, и на язык как конфета «Барбарис», с кислинкой. А цикалностики — веселые, бесшабашные, и песни у них — ярко-алые и оранжевые, в золотую клеточку. Прикольно было бы организовать группу и этих мелких на подпевку: минор и мажор. Заодно интересный эффект в оформлении: тучи трепещущих цветными, блестящими крылышками живых ноток над сценой. Кстати, о группе. Чем Санди не ударник?
К мыслям о рок-группе Битька вернулась и на привале. Собственно, привала можно было и не устраивать. Не похоже, чтобы Друпикус утомился, да и Санди — просто кентавр какой-то (верхняя часть). Что касается Битьки, она тоже не устала, а Шез мог орать песни вообще всю свою жизнь, если бы ему позволили. Только голос его время от времени садился, и он начинал хрипеть «под Высоцкого», а иногда срывался на визг, и тогда Гаррет верещал как Нина Хаген на высоких нотах или как КВНовская пародия на Хэви Металл: Рок-группа «Три поросенка»— «Уи-Уи-Ури!!!»и т.д. Но Шез не терялся и подбирал соответствующий репертуар.
Как ни странно, оказалось, что Санди легко и активно протаскивается по композициям самых разных стилей: от классического ролла и буги-вуги до кибер-панка. Свою всеядность он смущенно объяснил, пожав плечами: «Я толком ничего не понял. Но слушать приятно. Совпадает». Друпикус выразительно пошевелил толстыми морщинами под челкой и пошамкал губами, что, очевидно, обозначало так же: совпадает.
Необходимость же привала, который был сделан на огромном как мамонт, душистом стогу сена была объяснена Санди просто:
— А куда спешить-то? Тут у нас расстояния не для Друпикуса, а для местных кляч. Если на турнир менестрелей, так нам полчаса ходу осталось, а если навстречу высшему предназначению — так где это, мы пока не знаем.
На вопрос: зачем же тогда так рано уехали из таверны? — последовал ответ в том духе, что мудрейший Друпикус всегда советует все делать заранее.
И друзья растянулись, подставив головы ветерку, а животы — солнцу. Пахучие травинки и засушенные ромашки покалывали щеки и щекотали нос и пятки. А уже упомянутые животы набивались подарками Пруни.
— Надеюсь… — тревожно пробормотал Санди. Но на что он надеется так и не сказал, захрапев. Из подвешенного к его поясу мешочка выполз бледный тролль. Тоскливым взглядом обвел небрежно разложенную еду. Инстинкт кухонного работника пионерским горном призывал его заняться сервировкой, но силенки иссякли в борьбе с непослушным желудком и беснующимся вестибулярным аппаратом. Маленький тролль упал в сено.
Битька всегда удивлялась способности мужчин к бесконечному дрыху. Все-таки, лень — это отличительная черта сильного пола. Женщинам не дано проникнуться кайфом ничего не деланья кверху брюхом под проплывающими так же лениво, кверху брюхом, облаками. К тому же, хочется в туалет, а великая мужская привилегия справлять малую нужду где угодно, хоть с крыши кафе в центре мегалополиса в наивной и непоколебимой уверенности, что никто не видит (мало ли зачем я тут стою, замерев, может, я журнал читаю?) ей так же недоступна.
— Интересно, земляника тут есть?
— О! — лениво раскинул руки Санди, демонстрируя земляничину величиной с сенбернара.
— Сопроводить? — столь же лениво поинтересовался Шез, почти не видимый среди ромашек. Битька сделала бо-ольшие выразительные глаза. Шез понимающе хмыкнул. А в ином ключе расценивший ситуацию Санди, успокоил, что хищных чудовищ и чудовищных хищников в этом лесочке быть не должно, разве что.., но он надеется… И опять захрапел.
Битька скатилась вниз и пошла к лесу. Лес был не особенно близко, но и не особенно далеко. И еще этот лес обалденно пах земляникой. Уже заметны стали ярко-алые пятнышки в изумрудно-зеленой траве опушки, когда земля вздрогнула, и Битька покатилась кубарем.
За минуту до этого Друпикус, мирно ощипывая стожок, наткнулся среди травинок на что-то такое, от чего, обладай он хоть чуточку более экспрессивным темпераментом, он бы взвился в воздух с воплем: «Спасайся кто может!», но, будучи сам собою, только огорченно пробормотал: «O, no…»
ГЛАВА 11
Мимо, насколько хватало взгляда: по всем лугам и полям, разлинованным узкими перелесками, неслись мамонты. Они трубили и страшно топототали.
Впрочем, Битька этого не видела, так как мамонты подняли пыль до небес и так трясли землю, что девочка чувствовала себя пинг-понговым шариком.
К тому же, что-то носилось в воздухе и с чмоканьем хлюпалось в нее, в Битьку.
Зато взорам вцепившихся всем, чем только можно во внезапно оживший стог Санди, Шеза и тролля, вся панорама открывалась в полной мере. Что касается Друпикуса, то он тоже мало что видел, так как вгрызшись зубами в то, что оказалось боком спящего прапонта (уже не спящего), закрыв глаза, но неуклонно, мчался вместе с ним.
А панорама впечатляла: сотни сотрясающих окрестности оживших стогов-великанов, трубящих в великанские хоботы, взрывающих воздух великанскими бивнями и превращающих в прах все, даже валуны (не говоря уже о всяких там деревцах и кустиках) великанскими ножищами-колоннами.
Звуковая дорожка соответствовала: ураган в Майами, старт сорока тысяч истребителей и рок-концерт с хорошим звуком — ласкающая уши тишина по сравнению с этим.
Но мамонты, все-таки, ведь бежали, и вскоре они убежали. К сожалению, вместе с ними, а, точнее, ими были унесены и новые Битькины друзья, и даже Шез вместе с «табуреткой».
Через долгое-долгое время девочка обнаружила себя где-то глубоко в лесу среди высоких кустов черники.
«Взяла девочка меда, намазалась им, рассыпала на дороге перьев и давай в них валяться. Валялась-валялась и стала настоящим чучелком», — вспомнилось Битьке по аналогии с ее теперешним состоянием. С ног до головы девочка была облеплена чем-то липким (со стоном Беатриче опознала в этом землянику и поняла, что за снаряды вляпывались в нее все время «стихийного бедствия»), а поверх… «В этой маленькой корзинке есть помада и духи, ленты, кружева, ботинки…»Нужно еще поблагодарить бога за то, что этакое случилось с ней здесь, а не дома. Дома бы, кроме пыли, песка, листиков, жучков и подобного природного материала, на нее в лесу такой бы гнуси поналипло: грязных упаковок, полиэтилена, собачьего помета и другой разнообразной мути.
«Воды! Воды!»— мысленно воскликнула Битька и побрела туда, где, как ей показалось, что-то журчало.
Нет, предварительно она, конечно, долго носилась среди зарослей черники, ежевики (бр-р), всяких мхов и цветов, пытаясь вырваться прочь из леса, с криками: «Шез! Санди! Друпикус!», но безрезультатно. До этого она уревелась, размазывая по щекам ягоды и грязь. До этого она постаралась убедить себя, что с настоящими героями ничего дурного случиться не может. Вспомнила, что мир вокруг почти что сказочный. Вспомнила о чудесном действии здесь песен и дрожащим голоском спела песню про Сашу, который «…очень любит фильмы про героев и про месть», особенно напирая на строчки: «Саша хочет стать героем, ну да он ТАКОЙ И ЕСТЬ», и про то, что «Саша взглядом на охоте убивает кабана», и про то, что «…он прошел через огонь», а в конце от души исполнила знаменитые «девичьи рыдания», украшающие означенную Цоевскую композицию.
![Олег Геманов - Первый инженер [СИ]](/uploads/posts/books/63823/63823.jpg)
