Пирс Энтони - Ксанф. Замок Ругна
Что-то ужалило его в голову. Он хлопнул себя по макушке с такой силой, что искры из глаз посыпались. Наглое насекомое – блоху или муху? – постигла заслуженная кара. Надо было захватить противонасекомное заклинание. Только перешагнул порог времени – а недостатки первобытной жизни уже тут как тут!
Лес был совсем рядом. Деревья с крупными листьями стояли стеной. Здесь как будто меньше волшебных растений, чем в его время. Здешние больше похожи на обыкновенские. Но это легко объяснить: природа Ксанфа, будучи в родстве с обыкновенской, в эти древние времена делала лишь первые шаги по совсем иному пути развития.
«Это называется эволюцией, – вспомнил Дор уроки учителей-кентавров. – Только те волшебные растения, которые стали еще волшебнее, сумели победить трудности и пережить века».
Он заметил что-то краем глаза. Резко повернулся и понял – вовсе не меча испугались гоблины!
За его спиной стоял... ПАУК! Громадный! Ростом с человека!
Дор сразу забыл о гоблинах и снова выхватил меч. «Как легко я это проделал!» – снова удивился он. Прежний хозяин тела был, конечно, опытным воином, с натренированными в походах мускулами, а сам Дор видел меч в своих руках, можно сказать, впервые в жизни. Если бы не тело, он бы, пожалуй, рассек себя на две половинки.
Паук тоже не зевал. У него не было меча, но этого и не требовалось. Его оружие – восемь косматых лап и два громадных зеленых глаза... нет, четыре глаза – два больших и два маленьких... нет, не меньше шести по всей голове... Два острых клыка торчат из пасти... Еще две лапы – над пастью... Какой ужас!..
Чудовище готовилось напасть.
При этом оно издавало какие-то чирикающе-потрескивающие звуки, явно угрожающие. Гранди бы перевел, но голем невообразимо далеко.
Чудовище размахивало двумя передними лапами. Не вооруженные ни когтями, ни пальцами, они все равно выглядели устрашающе. А эти челюсти! А эти глаза!
Дор сделал ложный выпад мечом (вот так чудо – тело само ведет игру!). Паук отступил, сердито потрескивая.
– Что это чудище хочет сказать? – встревоженно спросил Дор, опасаясь, что ни волшебная сила, ни рост не помогут ему победить монстра.
А меч подумал, что спросили у него.
– Я знаю язык сражений, – ответил меч. – Чудище говорит, что сражаться с тобой не хочет, но существа ужаснее еще не встречало. Интересуется, годишься ли ты в пищу.
– Это я – ужасный? – не веря своим ушам, спросил Дор. – А оно случайно с ума не спрыгнуло?
– Не мне судить, – промолвил меч. – Я. разбираюсь только в боевых способностях. Чудище сбито с толку, но воевать оно умеет. А вот ты, как я считаю, и в самом деле косишь умом.
– Мне двенадцать лет, я пришел из будущего, или, если тебе угодно знать, с той стороны гобелена. Я появлюсь на свет через восемьсот лет...
– Что и требовалось доказать, – брякнул меч. – Явный псих.
– Эй, послушай, я держу тебя в своей руке, – прикрикнул Дор. – Я твой хозяин.
– Не спорю. Мечи всегда были лучшими слугами безумцев.
А паук не торопился атаковать. Его что-то отвлекло. Трудно было понять, куда именно он смотрит, потому что его глаза смотрели одновременно в нескольких направлениях. Не исключено, что паук просто вслушивался в разговор Дора с мечом, стараясь уловить смысл. Дор попытался все же определить предмет паучьего интереса и увидел, что к ним приближаются какие-то существа. Гоблины! Они возвращаются!
Одно о гоблинах известно наверняка – эти недомерки питают вражду к людям. Принято считать, что гоблины убрались под землю после многовековой борьбы. Их увела туда негасимая ненависть к человеческому роду. Легенды повествуют, однако, что когда-то гоблины жили в мире с людьми. Ведь они – родственники людей, пусть и отдаленные. Но что-то нарушило мир...
– Плохо дело, – пробормотал Дор. – Если я займусь чудовищем, гоблины набросятся на меня сзади. А если займусь гоблинами, на меня набросится чудовище.
– Сначала с пауком сразись, потом за гоблинов берись, – важно промолвил меч. – Умри в честном бою. Таков удел солдата.
– Я не солдат! – испуганно крикнул Дор. Он не предполагал, что этот вытканный на холсте мирок преподнесет сразу такую кучу неприятных сюрпризов. Но теперь искусственный мирок стал для него реальностью, а в реальности люди вполне реально умирают. Значит, он может погибнуть? Ставить опыт как-то не хотелось. Но может, все не так страшно. А вдруг его смерть здесь будет означать попросту досрочное возвращение домой? Заклинание оборвется. Он вернется в свое тело, то есть вновь станет двенадцатилетним мальчишкой. Мальчишкой, не справившимся с заданием. Тем все и кончится. Вполне возможный финал.
– А несколько минут назад ты был настоящим солдатом, – напомнил меч. – Плохим воином, потому что только плохие воины пасуют перед какими-то ничтожными гоблинами, но все-таки воином. Умники, к слову сказать, тоже для войны не годятся. Ум охлаждает боевой задор. Но теперь ты дрожишь от страха, ты вступаешь в спор со мной, жалким мечом. Я тебя не узнаю.
– Я умею разговаривать с неодушевленными предметами. В этом мой талант.
– Кто здесь невоодушевленный? Оскорбляешь? – зловеще сверкнул острием меч.
– Нет-нет, – заторопился исправиться Дор. Не хватает еще поссориться с собственным оружием! – Я хотел сказать, что только мне выпала особая честь – разговаривать с мечами. Прочим людям позволено разговаривать только с людьми.
– О! – воскликнул меч радостно. – Беседовать с мечами – и в самом деле большая честь. Почему же ты раньше молчал?
Не желая опять показаться безумцем, Дор не сразу нашел ответ.
– Я чувствовал, что еще недостоин, – проговорил он наконец.
– Промедление, заслуживающее уважения, – согласился меч. – А теперь прикончим чудовище.
– Не согласен. Раз он до сих пор нас не тронул, значит, попросту не хочет драться. Худой мир лучше доброй ссоры, как говорит мой отец. Следуя этому правилу, он однажды подружился с самим драконом.
– Ты, наверное, забыл, что прежде я принадлежал именно твоему папаше. Не припоминаю таких его мудростей, но хорошо помню, как он рычал: «Сегодня жри, пей, куролесь, а завтра хоть меч в брюхо». Так он пил и куролесил и охнуть не успел, как ему вспороли брюхо. Муж-ревнивец одной подружки отомстил.
Дор знал, что обыкновены грубы, поэтому веселым воспоминаниям меча о нравах папаши его тела не особо удивился. Но дружить с драконом эта образина уж никак не могла. Как же загладить такую явную несообразность?
– А про дружбу с драконом я тебе так скажу, – нашелся он наконец. – Драконами папаша любил называть отъявленных забияк, буянов. Дракон – значит, любит выпить, закусить, подраться.
– Узнаю язычок! – расхохотался меч. – Старикан умел придумывать клички. И сам драконом был хоть куда!
Надо попытаться переговорить с пауком. Дор решил рискнуть. Меч сможет перевести кое-что из слов чудовища на человеческий язык, но паучьего он явно не знает. Такой уж у меча талант – однобокий. Но переговоры, вполне возможно, состоятся, если приложить усилия.
– Я хочу сделать жест доброй воли, то есть помириться с чудовищем, – сообщил он мечу.
– Помириться с чудовищем! – загоготал меч. – Да твой папаша в могилке перевернется!
– Ты просто переведешь, что паук скажет мне.
– Я понимаю только один язык – звон мечей, а разные сюси-пуси не для меня, – ответил меч с достоинством бывалого воина. – Мирными чудовищами не интересуюсь.
– Тогда я упрячу тебя подальше. – Дор поискал ножны. Коснулся бедра, но там ничего не было. – Эй, куда тебя прячут?
Меч пробурчал что-то нечленораздельное.
– Куда прячут? – угрожающе повторил Дор.
– В ножны, кретин! – отрезал меч.
– А где ножны? Я не могу найти.
– У тебя что, дырка в голове? На спине ножны.
Дор ощупал спину левой рукой. Ножны висели на спине, протянувшись от правой ягодицы к левому плечу. Он поднял меч и попытался засунуть в ножны. Но и тут требовалась сноровка, которой у него не было. Если бы он позволил телу действовать по собственной воле, все пошло бы как по маслу, но сейчас, пряча меч в виду противника, Дор действовал наперекор всем привычкам обыкновенского тела. Меч пробормотал что-то неодобрительное.
Но стоило Дору отвлечься и начать думать о своем, как тело захватило бразды правления и меч легко скользнул в ножны.
– Обращаюсь к вам, ножны, – сказал Дор. – Вы не можете не понимать, что такое мир или, по крайней мере, что такое перемирие.
– Мы понимаем, – ответили ножны. – Нам ведом язык переговоров с позиции силы и почетных перемирий.
Дор широко развел руками перед чудовищным пауком, который стоял неподвижно, тогда как гоблины чуть придвинулись, подозревая ловушку. Своим жестом Дор хотел сказать, что он хочет мира. Паук тоже развел передними лапами и что-то прострекотал. Мелькнула настороженная физиономия гоблина. Гоблины, кажется, не были в сговоре с пауком и не лучше, чем Дор, понимали, что задумало чудовище.
