Вадим Проскурин - Братья-оборотни
— Сдается мне, это благоприятное знамение, — прокомментировал барон, подбирая меч. — Очень благоприятное. Не припомню ничего подобного со времен святого… как его звали-то…
— Да похуй, — сказал Робин и засунул меч в ножны. — Приколись, брат, с нами бог!
Надо сказать, что Мелвин испытывал в последнем вопросе серьезные сомнения, но высказывать их вслух счел нецелесообразным и просто подтвердил:
— Воистину с нами бог!
Тоже вытащил меч и стал им размахивать, пытаясь определить, снизошло ли божье благословение только на Робина или на Мелвина тоже. Оказалось, что только на Робина.
— Не печалься, брат, — сказал ему Робин. — Сдается мне, через полчаса господь наделит силой и тебя.
— Дай-то бог, — пробормотал Мелвин.
Ему стало страшно. Если вдуматься, удивительно, что раньше страшно не было, только теперь проняло, пугаться-то давно уже пора. Что, если внезапно проснувшиеся таланты двух братьев имеют не божественную природу, а противоположную? Все сходится! Наслал князь тьмы суккуба прельстительного, да и прельстил две невинные души. И передалась братьям несвятая благодать, подобно трипперу, и пиздец пришел их бессмертным душам. Впрочем, эта версия пока ничем не подтверждается, и потому падать духом преждевременно. Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы не дьявольское наущение это было, а твое, божественное! Ты же всемогущ, господи, чего тебе стоит прошлое незначительно подправить, причинно-следственные связи с одного источника перебросить на другой? А закон причинности тебе, господи, похуй, ибо всемогущ ты и всесилен, верую в сей постулат всей душой своей многогрешной, и не усомнюсь ни на мгновение ни в коем разе!
Они ступили на тайную тропу и пошли вперед, во тьму и неизвестность, положившись на божье провидение. Жечь факелы Мелвин запретил, ибо зажигать их пришлось бы не менее пяти, а столько огней, вытянувшихся в цепочку и движущихся к краю болота, трудно списать на шалости русалок и кикимор. Любой дурак поймет, что братья Локлиры уебывают из окружения.
Мелвин разбил бойцов на десятки и приказал каждому бойцу держаться за пояс впереди идущего, а идущему первым в десятке — ощупывать путь посохом. Благо волшебная тропа, поднятая неведомым колдовством, была идеально ровна, девственно чиста и ничуть не заляпана глиной. Идти по такой тропе — одно удовольствие. Хотя в темноте — все равно стремно.
— Слепцы ведут слепых, — пробурчал себе под нос Робин. — Чего они так посохами грохочут? Услышат ведь…
— Не услышат, — возразил Мелвин. — Пока до конца добредем, просветлеет, можно будет не грохотать.
— Зато туман поднимется, — сказал Робин. — Вдоль воды на рассвете туман завсегда ползет.
— Вот блядство, — констатировал Мелвин. — Значит, придется нам с тобой пойти в разведку. Ребята остановятся за пределами слышимости, а мы пойдем вперед и проверим, что здесь как. А еще лучше не мы, а только я.
— Почему это? — спросил Робин.
— Славы больше, — честно ответил Мелвин.
— Да иди ты на хуй! — воскликнул Робин.
— Не ори, — строго сказал Мелвин. — Не дай бог, услышат.
— Не услышат, — тихо сказал Робин. — Брат, почему ты? Ты наследник сэра Кларка, законный ярл Локлир, тебя беречь надо.
— Ярл, которого надо беречь — не ярл, а конская залупа, — гордо и величественно произнес Мелвин.
— Это его высочество верно отметил, — донесся сзади голос Эйри.
— Тише, — сказал ему Робин. — Ой, а это что за херня?
— Всем стоять! — сказал Мелвин, чуть повысив голос.
И стал разглядывать херню, почти невидимую под нарождающимся туманом. Херня заключалась в следующем. Край волшебной дорожки, по которой они шли, был… гм… погрызен. Пиздец как погрызен, честно говоря.
— Пресвятая богородица, пронеси и помилуй, — прошептал Мелвин.
— Что такое? — удивился Робин.
— Тише, — сказал Мелвин. — Не дай бог, снова накличешь. Ты прикинь, какие у него зубы.
— У кого? — не понял Робин.
— Ну, у той хуйни, которая эту хуйню грызла, — попытался объяснить Мелвин.
Несмотря на то, что старшего брата одолело временное косноязычие, младший брат понял его сразу.
— Ох, ну ни хуя ж себе, — сказал Робин. — Я-то попервоначалу подумал, это топором…
— Да ты охуел, — сказал ему Мелвин. — Каким на хуй топором? Где ты видел болотного демона с топором?
— Да я болотного демона и без топора не видел, — пробурчал Робин.
Он старался отвечать напористо и с достоинством, как настоящий рыцарь, но по его интонации было ясно, что он и сам уже понял, что проиграл словесный спор. Мелвин решил не доводить победу до конца, не обижать брата.
— Ладно, хуй с ним, — подвел Мелвин итог краткому спору. — Эй, бойцы, святая вода у кого?
Через минуту выяснилось, что днем святая вода в отряде точно была, вот те крест, но в течение вечера хер знает кто проебал ее хер знает куда. Это было прискорбно.
— А ну ша! — приглушенно рявкнул Мелвин. — Кончай пиздеть, проебали значит проебали. На одной молитве пойдем, глядишь, господь не оставит. Кресты нательные достать, правой рукой ухватиться, читать «Отче наш» тихим шепотом.
— А «богородица дево радуйся» можно читать? — спросил какой-то рыцарь.
— Можно, — разрешил Мелвин. — Все, пошли с богом.
Они пошли дальше. Негромкий стук посохов о поверхность волшебного мостика смешивался со столь же негромким неразборчивым бормотанием и создавал впечатление, что по волшебной тропе неторопливо ползет длинный и костлявый змей, и негромко пыхтит.
— А бог-то, кажися, не оставил грешных чад своих, — прошептал Робин, когда они удалились от погрызенного места ярдов на сто.
— Следи за речью, брат, — сказал ему Мелвин. — Изъясняешься, как простолюдин: «кажися»… Не позорь меня, брат.
— Иди на хуй, — огрызнулся Робин.
Мелвин резко остановился и обернулся.
— За речью следи, — повторил он. — Ты соображаешь, что пиздишь? Как можно посылать на хуй рыцаря, который куда-то сам уже идет по собственной воле?
— Ой, бля… — смутился Робин. — Прости, брат.
— То-то же, — буркнул Мелвин. — Стой. Всем стой! В смысле, команда «стой» ко всем относится. Что-то у меня предчувствие нехорошее появилось. Пойду, гляну, чего там где.
— Может, лучше все же я… — несмело предложил Робин.
— Иди на хуй, — строго сказал Мелвин. — Я старший, я решаю. Слушай боевой приказ. Противник хер знает где, я иду в разведку. Ждать меня здесь, соблюдать тишину, если через час не вернусь — действовать по обстоятельствам. Старший — Робин.
— Ни пуха, ни пера, — сказал Робин.
— К черту, — отозвался Мелвин и пошел вперед.
Вскоре он заметил, что видимость сильно ухудшилась. Богоданное ночное зрение почти не различало предметы сквозь туман, и это начало создавать проблемы. Хорошо, что волшебная дорожка такая ровная. Плохо, что она скоро кончится, примерно вон у того дерева, а дальше начинается твердая земля, и будет она совсем не такая ровная, и если ни хера не видно от колена и ниже, то это пиздец как опасно, ногу подвернуть — как два пальца обоссать, и не всякая молитва поможет. И прятаться в этом тумане может хер знамо кто, человек, пожалуй, не поместится, и человекообразная нежить, соответственно, тоже, но какой-нибудь василиск или ящер заколдованный… Упаси, господи, на тебя уповаю, помилуй душу грешную… Но оставаться и пережидать тоже нельзя, ибо комары. Заколдованные, блядь, комары, пиздец какие комары, нет таких нигде, кроме как на этом проклятом болоте. Надо все-таки прорываться. Господь не оставит в беде, и пресвятая дева не оставит, добрая молитва в пути помогает, беду отводит и отстраняет, помилуй, господи Иисусе…
За плечом Мелвина из тумана выросла человекоподобная фигура, широко размахнулась и влепила со всей дури дубиной по шлему.
— Бдзынь! — приглушенно звякнул шлем.
Мелвин этого звука уже не слышал.
4Ричард Эйри печально вздохнул. Робин раз подавил искушение въебать барону эфесом меча прямо по хавальнику. Специально, сука, на нервы действует. Сказано же было: ждать ровно час, затем по обстоятельствам. А прошло где-то примерно минут пятьдесят… Хотя…
— А что, сэр Ричард, — обратился Робин к барону, — как полагаешь, сколько времени прошло с тех пор, как мой брат в разведку ушел?
— По моему скромному разумению, ровно час прошел, — ответил барон. — Ваше благородие отличается изумительным чувством времени.
Услышав эти слова, Робин чуть было не ляпнул автоматически что-то вроде: «Иди на хуй, жополиз, я в лести не нуждаюсь», но вовремя сообразил, что слова сэра Ричарда содержат не грубую лесть, а иронию, переходящую в сарказм. Дескать, поздравляю вас, юный сэр, вы наконец-то соизволили прекратить тупить, извольте принять намек, ваше благородие… или уже высочество, не дай бог накаркать, упаси господи…
