Кир Булычев - Пришельцы в Гусляре
– А вы чего же?
– Я археологией не интересуюсь, – громко ответил Удалов. – Скучновато изложено.
– Граждане! – перебила Удалова продавщица. – Покупайте новый роман о тайнах Египта! Кто убил Нефертити? Загадка старого дома на берегу африканской реки Нил!
– Вот, – сказал поучительно Стендаль. – Мало читаете, Корнелий Иваныч.
– Читаю, сколько могу, – произнес Удалов с достоинством. – Не меньше других. А этот труд имеет специальный характер. Для специалистов.
– Он знать не может, – возразила продавщица. – Мы эту книгу сегодня в ночь получили. Да и стою я здесь всего минут пятнадцать. Бывают же люди, придумывают что угодно, только чтобы настроение испортить.
– Ах так! – возмутился Удалов, теряя контроль над собой. – Откройте вашу тайну на странице… допустим, на странице сто тридцать. Открыли? Начинаю с одиннадцатой строчки сверху.
Стендаль шелестел страницами. Вокруг останавливались любопытные.
– «Тут же, на севере столицы, – полуприкрыв глаза, барабанил Удалов, – были найдены украшения с именами других царей и цариц: в ограниченном количестве Аменхотеп IV, в большом количестве Семнох-ке-ре, далее его жены Ми-йот, Тут-анх-йо-та, его жены Анес-эм-ийот. Однако вместе с щитками Нефр-эт…»
– Стой! – вскричал Стендаль. – Вы фокусник?
– Миша, – ответил Удалов укоризненно. – Вы же меня знаете. Меня каждая собака в городе знает.
Удалов обернулся за поддержкой к населению. Многочисленные люди стояли вокруг, держа в руках раскрытые на сто тридцатой странице белые книжки, и шевелили губами, проверяя Удалова.
– А ну-ка, – сказал лысый дядя в гимнастерке. – Ты читай нам со страницы сто двадцатой. И с самого верха. Может, ты сто тридцатую специально заучил.
– Сколько угодно, – сказал Удалов. – Только дело не в том…
– Читай-читай.
Люди принялись искать сто двадцатую страницу.
– Вы бы за книжки платили, а то обложка белая, хватают все, кто потом купит? – говорила продавщица, но ее не слушали.
– «Го», – сказал Удалов. – Это перенос со страницы сто девятнадцать. «Го для Рэ. Кийа» с добавлением многолетия «жива она»!
– Правильно, так тебе перетак! – пришел в восторг человек в гимнастерке, достал из кармана галифе большое красное яблоко и протянул Удалову: – Ешь, не стесняйся. С твоими талантами учиться надо.
– Спасибо, – сказал Удалов, застеснявшись.
Ему вдруг представился собственный вид со стороны. Стоит начальник ремстройконторы у входа на рынок и бормочет про Древний Египет. Стало стыдно.
– Корнелий Иваныч, – сказал Стендаль, догоняя кинувшегося наутек Удалова. – Мне с вами надо поговорить.
Вслед несся голос опомнившейся продавщицы:
– Покупайте новый детектив о тайнах саркофагов! Кто убил Нефертити и ее мужа! Сегодня получено из Москвы!
Стендаль не успел схватить Удалова за локоть, как новые события отвлекли его внимание. По улице, задрав единодушно головы к маковкам церкви Параскевы Пятницы, шла группа иностранных туристов, довольно редких в Великом Гусляре. Группа состояла по большей части из пожилых дам с хорошо завитыми седыми буклями, в шляпках, украшенных бумажными и нейлоновыми цветами. Мужья этих женщин, заокеанские пенсионеры, были увешаны фотоаппаратами «Полароид» и «Кэнон» и имели бодрый вид.
Туристы оживленно переговаривались друг с другом. Удалов ел красное яблоко и не мог сдвинуться с места, потому что все понимал. До последнего слова. И даже знал слово в слово содержание англо-русских разговорников в руках интуристов.
Туристы говорили между собой с восклицательными знаками:
– Это же черт знает что за порядки!
– Великолепная варварская архитектура!
– Боже мой, какая сырость в этом городишке!
– Это похоже на Тадж-Махал!
– Миссис Генри, вы только посмотрите на этого туземца с яблоком во рту. Как он уморителен! Какая славянская непосредственность!
– Черт знает что за порядки! Пора завтракать, а переводчица куда-то делась!
– Эта церковь изумительно бы гляделась на фоне Нотр-Дам-де-Пари!
– Что за безобразие! Мы платим полнокровную валюту, а переводчица куда-то делась!
– Вы только посмотрите на этого туземца с яблоком во рту!
Тут Удалов понял, что туземец – это он. Тогда его охватило негодование, смешанное с жалостью к этим далеко оторвавшимся от родины людям, потерявшим переводчицу и завтрак. Он сделал шаг вперед и сказал с приятным бруклинским акцентом:
– Извините необразованного туземца, но, очевидно, вам следует сейчас повернуть налево, и вы выйдете непосредственно к гостинице «Великий Гусляр».
– Ах! – удивилась миссис Генри. – Простите, что вы сказали?
– Джентльмен выразился ясно, – сказал ее муж. – Послушаемся его и пойдем налево. Простите, сэр.
Вся группа туристов послушно повернулась за мужем миссис Генри, и лишь небольшого роста турист с напомаженными курчавыми волосами остался на месте.
– А вы чего стоите? – спросил его по-английски Удалов. – Ах да, конечно, вы пуэрториканец и не все поняли.
Удалов небрежно перешел на испанский язык и повторил инструкции на родном языке пуэрториканца.
– О, спасибо, сеньор! – воскликнул турист. – Я не всегда понимаю, когда говорят по-английски так быстро, как вы.
И, взмахнув фалдами длинного песочного цвета пиджачка, турист бросился догонять спутников.
Миссис Генри, сворачивая за угол, сказала мужу в надежде, что Удалов не услышит:
– Здесь прохода нет от агентов ГПУ. По-моему, я видела его около «Националя» в форме генерал-лейтенанта.
Удалов услышал и улыбнулся горькой, снисходительной улыбкой.
Наконец Стендаль пришел в себя настолько, что смог открыть рот и спросить:
– Корнелий Иванович, почему вы никогда не говорили…
– А что тут говорить… – Удалов махнул рукой и быстро зашагал к конторе, чтобы в пути обдумать события и принять решение.
Быстрое воображение уже представило его, Корнелия, главным интуристским переводчиком. Вот он встречает самолет на Шереметьевском аэродроме, и оттуда выходят высокие негры. «Здравствуйте», – говорит им Удалов на языке суахили. За неграми следуют жители республики Мальдивских островов.
«Добро пожаловать», – приветствует их Удалов на родном языке островов.
Сбегают по трапу японские дети с белыми журавликами в ручках.
«С прибытием вас», – говорит им Удалов на языке Страны восходящего солнца.
А сзади уже бежит большой начальник из международного отдела. «Товарищ Удалов! – кричит он не своим голосом. – Товарищ Удалов. Вот ваш дипломатический паспорт. Срочно садитесь на самолет. Вы нужны в Аддис-Абебе. Там найдена надпись на непонятном науке языке. Организация Объединенных Наций настаивает на вашей кандидатуре».
Летит Удалов к Аддис-Абебе. Черная Африка разворачивается под крылом. Слоны, носороги поднимают любопытные взоры и провожают самолет мычанием и дружественными криками. А на аэродроме ждут эфиопские академики.
«Как долетели?» – спрашивают они Корнелия.
«Спасибо», – отвечает он на безукоризненном эфиопском языке.
А там назначение послом или даже советником в одну африканскую страну, национального языка которой не знает никто, кроме Удалова…
«Диметилфталат – восемь граммов, – появилась мысль в мозгу Удалова, – водный раствор аммиака…» Нет, при чем здесь водный раствор аммиака?
Удалов поднял глаза и увидел в открытом окне аптеки провизора Савича, писавшего что-то в толстом провизорском блокноте.
– Лекарства изобретаете? – спросил Удалов.
– Да, вспоминаю кое-что.
– А водный раствор аммиака, – пошутил Удалов, – это как по-нашему?
– Нашатырный спирт, – сообщил Савич, и глаза его стали круглыми от удивления. – Я что, вслух разговаривал?
– Как сказать, – ответил Удалов и поспешил дальше.
К тому времени голова его была полна знаниями, приобретенными походя, за два часа. И Корнелий уже начал понимать, что его личная память здесь совершенно ни при чем. Ситуация складывалась куда более сложная. По какой-то причине он обрел способность моментально впитывать, как губка, любую письменную информацию, возле которой он оказывался. И для этого ему совсем не надо было раскрывать книгу или заглядывать в чужие блокноты. Можно было, к примеру, положить возле себя несколько учебников или справочников, и через секунду Удалов знал, что в них написано, до последней запятой.
– Любопытная чертовщина, – сказал Удалов. – А если голова лопнет?
К счастью, в этот момент Удалов прошел мимо киоска Союзпечати.
Он вобрал в себя содержание всех газет и журналов, даже старых, что лежали на прилавке и были развешаны по бокам. В том числе и того самого номера «Здоровье», где говорилось, что нормальный человек использует свой мозг, дай бог, на один процент. Остальные клетки лежат без движения и дармоедствуют, зря потребляют пищу и витамины.
