Пламен Митрев - Веслом по фьорду!
Под гулкий лязг доспехов Хротгард медленно рухнул на истоптанную арену, как вывороченный кедр, разбросав руки и ноги. Его глаза сошлись на переносице, потом разошлись и безразлично уставились в пустой купол.
Хлынули аплодисменты! Рёв толпы отвлёк Гуннара. Хлопали даже те, кто поставил на датчанина, то есть большинство. Победа молодого варвара впечатляла. Реально!
И хотя сил ему сейчас хватало только на то, чтобы дышать, но зрители, эта восхищённая и вечно голодная тварь, хотели видеть бой с чернокожим немедленно!
Триумф!
Волчонок взглянул на первый ряд — Бонго Бо самозабвенно ковырялся в зубах.
Всё понятно. Не сейчас. Пока можно отдохнуть. Не выпуская меча, он поднял свой бокал, допил вино и сквозь шум кожей почувствовал опасность сзади. Датский бык поднимался. Сумел подняться, быстро подошёл и молча обхватил викинга бугристыми ручищами. Гуннар успел развернуться к сопернику лицом, и только. В железном обруче рук меч бесполезен. Выпустив клинок, варвар попытался достать Хротгарда за горло. Пустая затея, но остриё меча при падении ткнуло Главаря в колено. Ничтожно малая, но болезненная ранка, благодаря которой датчанин на миг ослабил объятия. Это было его роковой ошибкой…
— Сдохни! — выкрикнул Гуннар, схватившись за мясистое горло.
Положение Хротгарда со стороны казалось успешным. Кто ж из таких ручищ вырвется? Хороший трюк — прикинулся мёртвым, а теперь точно отделает молодого. Толпа приветствовала нового победителя, начали считать монеты… В поддержку Хротгарда стали выкрикивать всякие лозунги.
Пальцы сына кузнеца на бычьем горле хрустели от напряжения, пот выступил на расписанном шрамами лбу, волосы растрепались, как грива совокупляющегося жеребца.
И вдруг все вопли, крики, фразы исчезли, словно пыль под влажной тряпкой. Мёртвая тишина обрушилась на цирк. Два бойца стояли в центре нелепой скульптурой. Губы сжаты, ни вдоха, ни выдоха. Берегли глоток воздуха ради победы, жизни, славы!
Сухо треснули позвонки. Тающим воском Хротгард сполз на грязный от крови песок. Голова вывернута, тело в последний раз вздрогнуло, и рыжий великан умер…
Победитель упал на колено, жадно глотая воздух. Вздымающаяся грудь его была в синяках. Толпа молчала. Все взгляды разом обратились к чёрному Бонго Бо, а тот безразлично ковырял щепкой в белых как снег зубах[21].
* * *
По старой и разумной традиции финалистам давали поесть и выспаться. Прямо на арене надевали железные ошейники, уводили в камеры и там приковывали цепями к стене в непосредственной близости друг от друга, но так, чтобы не дотянуться. То есть покусать друг друга нельзя, а вот плеваться всю ночь и лаяться, как базарные торговки, для поддержания боевого духа — это пожалуйста…
Закутавшись в волчью шкуру, Гуннар молча наблюдал за негром. Бонго Бо ужинал, время от времени отбрасывая обглоданные бараньи кости — господин позаботился. Гуннара кормили как пленника, поэтому он с жадностью косился на поднос мавра, в особенности на мех с вином.
— Мамба! — Негр кинул варвару палку кровяной колбасы, подтолкнул вина. — От Бо! Буль-буль-бутылька.
Теперь уже они оба сидели с набитыми ртами.
— Ты… человек? — едва прожевав, спросил викинг.
Африканец рассмеялся низким гортанным смехом и ответил:
— Да. Чёрныль челёвек. Из Чёрныль королефтва.
— Почему чёрный?
— Родилься ночима!
Бо нравился Гуннару всё больше. Мрачное лицо варвара просветлело. Отлив в кувшин вина из меха Бонго Бо, юноша с жадностью отпил почти половину. Набравшись сил (или наглости), он попробовал разорвать цепь.
— Не полутитса, — прокомментировал Бо. — И я хатель, и я пыталься.
— Оковы делал мастер, — вынужденно признал викинг. — Я сын кузнеца и в вопросах кованой стали как-никак разбираюсь.
— Завфра будем свабо-ода! — пропел гигант-африканец. — Перфый станет гфардейцем при кароль, другой ходить фа тьму.
— Хороша свобода! Я солдатом быть не собираюсь, а в Вальгаллу тем более не хочу. Может быть, ты хочешь?
— Вальгалла халодный, мне туда не нада. — Бонго Бо сверкнул белыми зубами и снова загоготал. Гуннар присоединился к нему. Вина было достаточно для приятного веселья…
Владелец и господин Бонго Бо, известный норманнский торговец Гоам Блэйн, вошёл в камеру и удивлённо уставился на смеющихся врагов. Его пятилетняя дочка, похожая на белокурого херувима, пришла с ним и без капли страха забралась на руки к чернокожему великану.
Бонго Бо нежно обнял ребёнка и покачал на шоколадных руках.
— Папа, смотли, — девочка показала пальцем на Гуннара, — валвал не стлашный! У него глазки как мои!
— Эх, Сиана, — неуверенно улыбнулся торговец, — он может лишить папу состояния и уже поэтому страшен.
— Нет, не-эт, не стлашный, — смешливо заблеяла девочка. — Я видела, как он смеёца!
— Как ты, Бонго Бо? Завтра у нас ответственный день.
— Я пастараус.
— Нелегко будет, этот буйвол, он…
— Я пастараус.
— А ты, викинг?
— Я тоже, — честно кивнул юноша. — Хотя мне будет жалко его убивать…
Гоам Блэйн потёр переносицу, поморщился и, хитро подмигнув дочери, прошептал:
— Есть, ребятки, один вариант… Можем обойтись без поединка вообще… Гуннар из Скандинавии, хочешь ли ты обрести свободу? Без боя? Сейчас… Этой ночью?!
— Интересно, — отозвался Гуннар, проглатывая последний кусок колбасы. — Что ты предлагаешь?
— Я случайно оброню здесь маленькую пилочку. Опа! Да и мало ли кто мог обронить. Может, не я, а кто-то из сочувствующих зрителей или обслуги…
— Такую маленькую, что её даже не видно… — тем же тоном сказал Гуннар, подбирая и пряча под шкуру отнюдь не маленькое полотно по металлу. — И что же дальше?
— В полночь темно, как в кулаке у Бонго Бо, а тут ещё и стража напилась… Если ты сумеешь взобраться на южную стену, она ближе к дворцу…
— Я взбирался на стены Друстара, торговец. Будь спокоен. Чем обязан тебе?
— После… — Торговец пресекающе поднял руку. — В это время поля безлюдные, до Парижа дойдёшь. Мои кости разболелись, значит, вот-вот и выпадет снег… Снег заметёт твои следы.
— Я не оставлю следов, — заверил пленник. — Мне бы оружие.
— Никакого оружия.
Гуннар ухмыльнулся волчьим оскалом.
Девочка, притихшая на руках у Бонго Бо, заладила:
— Холосый валвал! Холосый!
Отец забрал её и поставил на ноги:
— Пора спать, конфетка моя. — Он вынул из-за пазухи и положил к ногам Гуннара кошелёк. — Оружие купишь в Париже. Желаю удачи!
Гладиаторы проводили уходящих задумчивыми взглядами, долго не решаясь взглянуть друг на друга.
Гуннар подобрал кошелёк и высыпал на ладонь несколько серебреников.
— На месяц жизни в приличной таверне… А оружие викинг не покупает, викинг отнимает оружие у врага.
Бонго Бо засиял одобрительной улыбкой.
— Забыри моию безрукафку, — совершенно раздобрился негр. — Фот надень, волчий мех как раз для тебья.
— А ты? Неужели хочешь оставаться вечным гладиатором?
— Главним гладиатарам! — поправил варвара Бонго Бо.
Викинг хмыкнул, но от подарка не отказался. В одних штанах можно бегать по арене, но не в чистом поле — слишком легко подхватить банальный бронхит.
* * *
Вышло, как и было сказано торговцем: пьяные цирковые охранники спали вповалку в пустом стойле на охапке сена, укрывшись старым одеялом и наплевав на свои прямые обязанности. «Последняя рабочая ночь, — не без удовольствия отметил беглец, проходя мимо. — Завтра вы будете расстроены по самое не хочу, но это завтра, а пока — крепких снов, парни!» Он равномерно распределил на них пуховое одеяло, подоткнул края, чтоб не дуло, слыша в ответ благодарное сладкое причмокивание и посапывание. Завтра этих балбесов отправят вместо гладиаторов резать друг друга на глазах у обманутой публики, но это завтра…
Вот и ладненько.
Южная стена была сложена из неотёсанных камней, между которых зияли щели, подобные ступеням. «Разве ж это преграда», — подумал Гуннар и одолел стену словно лестницу, ведущую на вершину к старому храму… На спуске чуть не сорвался, вляпавшись в свежий птичий помёт, но удержался на кончиках пальцев и остался цел. В голове приятно шумело выпитое на пару с негром вино. Нет, совсем неплохо, даже хорошо, притупляет чувство страха. Да он и без вина не струсил бы. Подумаешь, другой город, пускай даже Руан или столица — Париж. И что с того? Да, он бежит. Ну и? Сегодня его догоняют, а завтра он будет мчаться за сверкающими пятками жертвы…
Плотно закутавшись в широкую безрукавку из волчьего меха, Гуннар споро двигался вперёд, в холодную ночь. Врожденный инстинкт самосохранения требовал не ходить в Париж, как советовал Гоам Блэйн. Ветер и падающий снег заметали следы. По полям разливался протяжный волчий вой, возвещая о начале великих скитаний.
