Руслан Белов - Сердце Дьявола 2
Но мы его не слушали, мы оглохли, онемели и застыли, как идолы – из колодца с сиреневым туманом показалась... голова Худосокова! Мы стояли, объятые ужасом, а Ленчик являлся торжественно, примерно так, как является из пусковой шахты уверенная в себе стратегическая ракета... И вот, он уже повис перед нами в воздухе в полуметре от пола, повис, одетый в серую хлопчатобумажную пижаму, повис двуногий, живой, но бездушный...
Повисев с минуту, Худосоков мешком упал на пол. К нему бросился Баламут Второй (тело своей Софии он сунул в руки остолбенелого Баламута Первого). Подбежав, взял Худосокова на руки и осторожно вложил в одну из свободных ячеек. Затем сунул в сиреневый столб руку с распахнутой вверх ладонью и схватил немедленно воплотившуюся над ней надписанную уже бирку. И сделал это так, как будто занимался этим всю жизнь.
Первым пришел в себя Бельмондо. Он бросился к ячейке, вытащил давнего врага за ноги, бросил на пол и ударами ног попытался привести в чувство.
Худосоков на пинки не отреагировал. Борис, выругавшись и вытря пот с покрасневшего лица, подошел к нам. Я похлопал его по плечу:
– Равнодушнее, дорогой, равнодушнее.
Увидев, что мы более не собираемся предпринимать против Ленчика никаких действий, Баламут Второй вложил его тело в стеллажную ячейку.
– Вы что-нибудь понимаете? – спросил я товарищей, обозревая потрескавшиеся пятки Худосокова.
– Все они появляются из воздуха, – сказал Бельмондо. – А из этого следует, что мы опять коллективно глючим...
– А может быть, и нет... – проговорил я, разглядывая вторые экземпляры своих товарищей. – Помните, что Худосоков говорил об этом месте? Что через Искандеркульскую зону проницаемости в космос из земного ядра выбрасывается черт те что, вплоть до неизвестных науке элементарных частиц? А помните, нам "двушка" рассказывала, что в Сердце Дьявола творится что-то неладное? И что из-за этого все глюки и происходят? А помните, я вам говорил о распечатке, которую выдал принтер, когда я в прошлом году перед отъездом в Москву прощался с останками "двушки"? Я хорошо запомнил последнюю строчку: "Вероятность перехода В3/В4 – 89,98%". И еще в ней шла речь о каком-то слиянии точек нестабильности... Так что вполне возможно, что мы с вами являемся очевидцами ранее неизвестного природного явления...
– Если ты, прожженный материалист, допускаешь, что из воздуха могут рождаться стаи худосоковых, то я, непоследовательный реалист, готов верить во все, что угодно, – пробурчал Баламут в оригинале. – Даже в то, что сейчас в этой комнате смеха появится Дева Мария в бикини и на пятнадцатисантиметровых тоненьких каблучках...
Но мы его уже не слушали, мы оглохли, онемели и застыли, как каменные изваяния – посреди комнаты, на том же самом месте, над которым появился Худосоков, прямо из воздуха воплотилась новая, как с конвейера, бетономешалка!
...Привело нас в чувство явление Горохова с непрерывно говорившей Клеопатрой. По их счастливым глазам было видно, что излечение бывшей невольницы Худосокова завершилось отнюдь не аплодисментами, но пылкими объятиями и обоюдными действиями, обычно следующими за таковыми.
Явление бетоносмесителя Горохова заинтересовало и он, истинный ученый, забыв о возлюбленной, направился к нему. За ним хвостиком последовала Клепа. Удостоверившись, что бетономешалка вполне материальна, хотя и отличается по конструкции от известных ему передвижных бетоносмесителей (отсутствовали загрузочный ковш, подъемный барабан, электродвигатель и некоторые другие части) Горохов заинтересовался двумя кнопками (синей и красной), торчавшими из пульта.
– Думай, не думай, три рубля не деньги, – сказал Баламут, подойдя к строительному агрегату. – Интересно, работает она или нет?
И бросив в бетономешалку узел из скатерти, погладил ее как медную лампу по боку, поцеловал, и лишь затем нажал на синюю кнопку. Машина заработала, издавая характерные для стиральных машин звуки.
Довольно хмыкнув, Баламут нажал на красную кнопку. Машина остановилась. Николай хотел заглянуть в ее чрево, чтобы посмотреть, что сталось со скатертью и завернутыми в нее продуктами, но задумчивый Горохов со словами: "Она на чем-то стоит...", бесцеремонно отстранил его и принялся отодвигать бетономешалку в сторону. Мы с друзьями не стали ему говорить, что она стоит на колодце с сиреневым туманом – настоящий ученый ничему не поверит, пока не увидит все своими глазами. Склонившись над колодцем, Горохов некоторое время обозревал его содержимое пытливым взглядом. Затем, удовлетворенно кивнув, встал перед ним на колени, засучил рукав и сунул в сиреневый туман руку по самое плечо. По завершении этого действия случился дефолт: Горохов дернулся (как будто кто-то потянул его за руку) и упал во чрево таинственного явления природы. Клеопатра попыталась удержать его за плечи, но, совершив несколько напрасных хватательных движений, исчезла сама.
3. Боливар не вынесет двоих... – В лаве. – Без "трешки" не обойтись. – Крысы бегут в небо.
Мы не стали испытывать судьбы и спешно покинули погреб. Выбравшись из-под постамента, разломали его вместе с гробом и мумией Худосокова, покидали все в люк, задраили винтами крышку. Отряхнув пыль с рук, направились в столовую снимать стресс.
Выпив рюмку водки, я задумался. Взгляд мой блуждал по лицам друзей и копов: "Ольга, две Софии, Николай Второй... И еще полный стеллаж Ольг, Софий, Борисов и Черновых... Сердцем чувствую – надо уходить отсюда... Боливар не вынесет двоих, а нас тут по пять штук каждого...
По глазам своих товарищей я видел, что думают они о том же. А вот копов, судя по их виду, ничего не тревожило.
Ольга поглаживала мое бедро. В ее лучащихся глазах светилось желание как можно скорее остаться со мной наедине.
Николай Второй самозабвенно закусывал, время от времени по-хозяйски поглядывая на бездыханную Софию Третью, лежавшую на диване.
Вероника Вторая не ела, не пила, она – загадочность напополам с нежностью – ласкала Бориса взглядом.
Пропустив еще по рюмке, мы уединились в комнате отдыха. Баламут, естественно, прихватил с собой бутылку водки и рюмки, а я – миску квашеной капусты.
– Может быть, пора кормить верблюдов? То есть сматываться отсюда подобру-поздорову? – спросил я, поставив миску на журнальный столик и усевшись на диван.
– Без женщин? – спросил Бельмондо, опустившись в кресло.
– Женщин возьмем! – сев рядом со мной решительно сказал Баламут. – Как без них?
– А Николая Второго оставим? – рассматривая ногти, покачал Борис головой. – Представляешь, что он тут может натворить? Напьется, как Баламут, и запустит биокомпьютер с помощью копов...
В это время случилось необычайное: из-под журнального столика показался... язык раскаленной лавы... Спустя минуту пузырящийся и дымящийся оранжевый поток приблизился к нашим с Баламутом ногам. Мы подняли их, не сводя зачарованных глаз с ног Бельмондо – они были в лаве, но Борис никак не реагировал.
– Ты посмотри, в чем твои ноги! – выдавил, наконец, я.
Борис заглянул под стол и, побелев от испуга, вскинул ноги на диван.
– Ни фига себе! – сказал он, разглядывая свои совершенно целые кроссовки. – Опять глюки! Что ты поделаешь...
– Лава, текучая, базальтовая... Один к одному, – констатировал я, погрузив правую ногу в поток.
Бельмондо осмелел, видя, что я не вою от боли, встал, подошел к двери, выглянул в столовую и увидел лаву и в ней. Копы мирно беседовали, не обращая внимания ни на него, ни на быстро распространявшийся оранжевый поток. Вернувшись к столу, Борис не придумал ничего лучшего, как наполнить наши рюмки. Мы выпили, не чокнувшись.
Когда я потянулся за капустой, сквозь потолок посыпались темно-красные брызги и черные вулканические бомбы. Это была впечатляющая картина – некоторые из брызг и бомб прошивали нас насквозь. Одна из бомб пролетела сквозь бутылку. Коля импульсивно бросил к ней правую руку, схватил за горлышко и, увидев, что она невредима, нервно засмеялся. Отсмеявшись, предложил не испытывать судьбы и немедленно допить ее содержимое.
Прием третьей дозы улучшил настроение Николая, и он воскликнул, оглядывая комнату:
– Интересные шляпки носила буржуазия! – Сдается мне, что все эти чудеса связаны со сверхглубинной зоной проницаемости имени гражданина Худосокова... И это меня волнует.
– Меня это тоже волнует... – задумчиво протянул Бельмондо. – И потому я предлагаю...
– Наладить "трешку", – закончил за него Баламут.
– Верно, – покивал Борис. – Пусть разбирается. И еще пару зайцев можно убить...
– Ты... ты предлагаешь запихать в нее... Николая Второго? – догадался я.
– И ему подобных, – хмыкнул Баламут.
– А не жалко тебе их? – спросил я, представив себя, сидящим с тором на голове.
– Жалко у пчелки, – твердо ответил Баламут. – Вот появится у тебя двойник, тогда поймешь, каково рядом с самим собой жить и знать, что он все о тебе до последней закорючки знает... Все мысли читает. Блин, как перед богом себя чувствуешь... А свои мысли маскирует, гад, думает в сторону. Не-е-ет, в "трешку" его и чем быстрее, тем лучше...
