Галина Гончарова - Дорога домой
— Извини. Но меня это так взбесило!
— понимаю.
Вопреки всем представлениям о них, оборотни были, пожалуй, одним из самых высокоморальных народов мира магии. Их отношение к женщинам стало легендой. Они не выносили матерщины. А самой уязвимой их точкой были дети и старики. Оборотень в принципе не мог поднять руку ни на ребенка, ни на старика. Для них это было так же ненормально, как самоубийство. Даже хуже. Звериный инстинкт призывал защищать слабейших и заботиться о потомстве. Что они и делали. Сначала, может, и бессознательно. А потом возведя это в культ. «Дети — наше будущее. Старики — наше прошлое. Без прошлого не будет будущего». Коротко и по существу.
Никому из оборотней в голову не могло прийти оскорбить пожилого человека. Даже если тот был… не вполне порядочным. То есть даже откровенным подлецом. Возраст и опыт. И этим все сказано. Если ставить перед оборотнем выбор — кому погибнуть — ему, его отцу или его сыну любой оборотень без колебаний выбирал себя. И я точно знала — если Эвин найдет подонков, которые поиздевались над беззащитной старухой — он их и убить может.
И останавливать я его не стану!
Подлость — то, что наше государство делает со стариками!
Подлость и мерзость!
Они ведь беззащитны в самом худшем варианте. Вообще беззащитны.
Я не стану осуждать оборотня за смерть парочки подонков. Наоборот. Я помогу ему. И пусть те, у кого нет ни бабушек, ни дедушек, кто их не любил, кто не любит своих родителей — первые бросят в меня камень. И не обижаются на эффект бумеранга!
* * *Попасть в больницу — сложно?
Трижды ха!
Попасть в реанимацию вообще было для нашей команды делом десяти минут. Пятьдесят долларов медсестре на входе в отделение, еще пятьдесят дежурной в реанимации — и нам выдали халаты. Попросили только не шуметь и поскорее уйти — и мы на все согласились. Но ломиться всей толпой в палату не стали. На дело пошли Терн, Винер, Лерг и Лютик. А мы остались ждать их у выхода.
Третья больница вообще одна из лучших в нашем городе. Большой парк, укромные уголки, скамейки, качельки с карусельками для детей, киоски с мороженым…
Мэрия хотела оттяпать кусок земли у больницы и построить на этом месте жилой дом, но куда там! Все больные вышли на забастовку и буквально легли в парке. Подключилось телевидение, пресса — и мэр отступил. Слишком уж чернушный пиар выходил.
Так что парк остался. Сюда приходили и люди, живущие по соседству — просто посидеть на лавочках, пока дети побегают по траве.
Хорошее местечко.
Эвин опять перекинулся в собаку и теперь радостно носился по больничному парку, принося мне палки и чужую обувь. Я грозила наглому оборотню кулаком, но куда там! Расшалившийся хищник собирался получить удовольствие по полной программе. Для начала он так рявкнул на охранника, что мужчина опрокинул на себя термос с горячим чаем. Потом подскочил к симпатичной женщине с маленькой девочкой — и припал на передние лапы, приглашая их поиграть. И ведь видел, паршивец, что его боятся!
Пришлось идти на переговоры, а то женщина уже собиралась запихнуть ребенка на дерево. Подальше от «большой собачки».
— Да вы не бойтесь, он не тронет!
— Неужели? — женщина нам явно не доверяла.
— Чистая правда. Он просто щенок еще. И дурной, как паровоз!
Эвин демонстративно лязгнул клыками в мою сторону и тут же получил от Реллона по ушам. За неимением чего-нибудь тяжелого — веткой, сорванной с ближайшего куста. Разумеется, не стерпел унижения, бросился на элвара — и ребята покатились по траве.
— Эвин! Паршивец!!! — рявкнула я. — Убью!!!
Женщина засмеялась.
— Похоже, он и правда безобиден.
— Честное-благородное, — я состроила шутливую гримаску. — Самая опасная из всего коллектива — это я.
И нечего смеяться! Я правду сказала!
— Солнышко, о чем вы тут разговариваете?
— Ни о чем. А вы уже навестили больную?
По парку ко мне подходил Терн и солнце играло синеватыми бликами в его черных волосах. И улыбнулась мужу. Да. Мой муж. Мой любимый.
Почему я этого не понимала раньше?
— Ты была еще маленькой и глупенькой — теплым крылом коснулась меня мысль.
— а за совращение малолетних…
— а с тех пор ты выросла. Вот еще бы дождаться, пока поумнеешь…
— Нахал!
— Ведьмочка моя…
— вы явно молодожены, — улыбнулась нам женщина. — Кого-то навещали?
— подругу бабушки, — призналась я. — А вы?
— а я — сестру, — лицо женщины погрустнело. Она крепко обняла дочку.
— Болезнь? — коротко уточнила я. Мы не целители. Убивать для нас проще. Но что-то и мы можем. И судя по измотанному Лергу — эти несколько минут не прошли даром.
— Ей намного лучше. А я знаю, кто на нее напал.
— Замечательно!
Если повезет, мы этих уродов за пару дней найдем и на клубочки перемотаем! Нам законы мира техники не указ!
Терн обнял меня за талию, притянул к себе и улыбнулся женщине. Я с радостью облокотилась на него. Как же хорошо, что он — есть. Что он — рядом. Что мы любим друг друга…
— Простите, я так понял, что у вас кто-то болеет?
— Нет. Это наркотики.
Глаза женщины стали ужасно печальными.
История оказалась простой — и старой, как мир. Две сестрички, Катюша и Танюша. Катюша — старшая и более ответственная. Танюша — младшая, избалованная любимица всей семьи. Девочки подросли. Старшая вышла замуж по расчету и была на данный момент счастлива. Муж любил ее. У нее была замечательная дочка. И она собиралась родить еще парочку малышей.
А младшая…
А младшую угораздило полюбить. Полюбить парня, жившего в соседнем подъезде. Да жил бы он хоть на крыше — неважно! Хуже было то, что он любил острые ощущения. А что могло их дать?
Экстрим!
Сначала.
А потом — к экстриму добавились наркотики.
Когда это произошло, как Танюшка подсела на них — Катя не знала. Просто в один кошмарный день ее младшая сестричка попала в больницу с передозировкой.
Что такое наркоман в доме?
Кто знает — сочувствую.
Кто не знает… поверьте, держать в доме дикого зверя без намордника и ошейника может и более безопасно. И дай вам Боги никогда такого не узнать.
Наркоман — это человек, которому волю, разум, чувства — все заменили одни наркотики. Было все. И скандалы, и поздние возвращения, и приступы абстиненции, и кошмарные картины ломки, и воровство, и типы, которые являлись к родителям и требовали у них деньги за травку (снежок, кокос, герыч…), и парень Тани, от которого она так и не смогла отказаться — и с которым пропадала на несколько дней. А родители могли только гадать — жива ли еще их младшенькая — или уже нет?!
Катя честно признавалась, что сходит с ума. Хорошо хоть муж оказался разумным человеком (по версии Кати — жестоким). Он готов был помочь деньгами — в разумных пределах, но не желал, чтобы наркоманка переступала порог его дома, как-то общалась с Катей или его дочкой…
Сейчас Катя проигнорировала его просьбу, но Таня все равно без сознания. Она все равно ничего не узнает. А ей будет хоть немного легче. Как же страшно видеть, что близкий тебе, родной человек, сводит себя в могилу…
И помешать ты этому не можешь.
Никак не можешь…
Я только покачала головой.
Вообще-то я могла решить проблему этой женщины. То есть сейчас еще не могла. Могли ребята. Лерг, Лютик, Эвин… В мире магии давно было найдено средство от наркомании.
Простое заклинание блокировало в мозгу центр, отвечающий за удовольствие от наркотиков. Примерно так. Центр удовольствия мог работать с этого момента только на естественной стимуляции. Не на искусственной. А чтобы уж наверняка, добавлялся «синдром ломки». Мало того, что человек не получал удовольствия от определенных химических соединений, его тело начинало корчиться от боли при первой же попытке приема.
Но лечить одну Танюшку…
И как это сделать? Магия имеет и свое ограничение. Данное заклинание должно было строиться на добровольном отказе от наркотика.
— Скажи ей, что знакома с очень хорошим целителем. И если Татьяна сама к нему придет, он ее обязательно вылечит…
— Не поверит. Я бы не поверила.
— Утопающий и за гадюку схватится. Скажи, как я предлагаю…
Я пожала плечами. Но совету супруга последовала. Дословно.
Катя слушала меня молча. А потом покачала головой.
— Это ведь не лечится…
— А вам никто не мешает попробовать. Авось кусок не отломится, — парировала я. Но женщина сомневалась.
— Если бы вы знали, сколько мы всего перепробовали! И целителей, и магов, и кодировку, и гемодиализ…
— А Татьяна на это соглашалась?
— сначала соглашалась. А сейчас… ей все уже безразлично. Она словно умереть хочет…
