Михаил Успенский - Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать
Был Меняльный дом – там оценивали деньги разных стран, какая чего стоит.
Был Дом Быка и Медведя, в котором перекупщики и приказчики самых богатых купцов торговались на пальцах, ухитряясь извлекать барыш неведомо из чего.
На речном берегу поставили, конечно, несколько бань, чтобы не разводилось заразы.
Про каменные склады да просторные конюшни и говорить нечего.
И был еще Дом Старого Разбойника, о котором мало кто знал.
Когда Полелюева Ярмарка внезапно возникла из яйца на голом месте, с лихими людьми стало много забот. Они поначалу обрадовались, приладились грабить проезжавших торговых гостей. Появилась стража, случались стычки и целью кровопролитные войны, разорявшие дело.
Тогда Полелюй, молодой еще и отважный, в одиночку и без оружия углубился в лес, обходя разбойничьи станы.
Семьи разбойник не имеет, век его короток, а старость, ежели до таковой дожить, безрадостна: либо молодой соперник зарежет ослабевшего вожака, либо ограбленный купец признает и потащит на суд, либо, если очень уж повезет, просто окочуришься под забором от голода и холода.
Вот Полелюй и предложил лиходеям поставить на неприкосновенной ярмарочной земле просторный терем, где они могли бы спокойно, ни в чем не нуждаясь, хоть и без особой роскоши, заканчивать свое земное поприще возле теплой печки с кружкой браги в обществе себе подобных. Для увеселения там оборудовали даже голубятню. Староста обещал разбойникам безымянность и безопасность, а взамен требовал вот чего: оставить в покое купеческие обозы, не тревожить, как прежде, стольные города и богатые деревни да платить из награбленного ему, Полелюю, взносы на грядущую тихую старость.
Сверкали ножи, взлетали дубины: не всем приходилось по нраву такое предложение, но верх, как обычно бывает, взяли благоразумные, а отчаянные сильно поубавились в числе.
Нельзя сказать, что разбой прекратился сразу и вовсе – до сих пор появлялись дерзкие одиночки вроде покойного Кидалы, – но дороги, ведущие к Полелюевой Ярмарке, прослыли самыми безопасными.
Сам староста оказался в большом выигрыше, поскольку взносы платили все, а до седин, как сказано выше, доживали немногие. Кроме того, он разрешал и даже приказывал грабить тех, кого по разным причинам не хотел больше видеть на своей ярмарке.
Давал Полелюй и недолгое, до месяца, убежище еще действующим лиходеям. Так туда и попали спасавшиеся от погони Кот и Дрозд. Они пересидели сколько–то времени, потом воротились в лесную избушку, малого Жихарку не нашли на месте, погоревали и решили, что довольно уже потрудились для общества на большой дороге. Побрели обратно на ярмарку, поклонились старосте немалой общей казной и осели в Доме Старого Разбойника. Бодрым еще дедам и на ум не приходило, что нынешний молодой многоборский князь – их воспитанник.
Все это рассказал Полелюй Жихарю по дороге и предупредил, что разговаривать с лихими людьми – дело нелегкое и требующее сноровки.
Ремесло делает лесных разбойников (как и конокрадов, кстати) суеверными.
Они внимательно следят за природными приметами и чрезвычайно воздержанны на язык, хоть и ругаются премного. Но никогда настоящий разбойник не назовет золота золотом, чтобы не сглазить и не превратить в черепки, а всегда скромно скажет: «металл желтого цвета». Княжеских стражников злодеи между собой не обзывают «псами», «легавыми» и «мусорами», как те того заслуживают, но весьма уважительно величают «сотрудниками правоохранительных органов». Даже тюрьму, когда случается туда угодить, зовут не острогом, не кутузкой, не узилищем, не темницей, а красивым именем «изолятор временного содержания» – чтобы не исключить неосторожным словом возможность побега. И каторга у них не каторга – зовется она, матушка, «исправительно–трудовым учреждением», хотя исправившийся на каторге разбойник встречается не чаще, чем кукушечье гнездо…
Тайный разбойничий язык еще и тем хорош, что непонятен постороннему человеку и не может перед ним обличить их лиходейскую сущность.
– …Стою это я, братцы, на участке дороги «Теплоград – Косоруково» посреди зоны лесонасаждения, держу в правой руке орудие преступления, то есть тяжелый да тупой предмет, в скобках – предположительно дубину. Навстречь мне, гляжу, движется потерпевший – богатый сучкорез, тащит на спине в мешке свое личное имущество граждан. Ну, я выхожу из близлежащего кустарника и предлагаю ему в устной форме отчуждать это имущество в мою пользу.
Потерпевший отказывается. Делать нечего – пришлось соединить нападение с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего или с угрозой применения такого насилия…
– Чистый разбой!
– Разбой и есть. Угроза действия не возымела – совершаю нападение с насилием. Размахнулся тяжелым тупым предметом да умышленно как нанесу потерпевшему менее тяжкое телесное повреждение! А он в мешок вцепился, не отдает! Тогда я прихожу в состояние сильного душевного волнения и тем же тупым тяжелым предметом наношу, опять же умышленно, еще более тяжкое телесное повреждение, несовместимое с жизнью! Из него и дух вон! Завладел я его имуществом и скрылся с места преступления в неизвестном направлении…
– Это дело. А вот у меня был, помнится, случаи в горах. Думал я там, за хребтом Кавказа, укрыться от всяких царей. И вот решил однажды содеять преступление, составляющее пережитки местных обычаев. Встал перед выбором:
то ли уклониться от примирения и не отказаться совершить кровную месть за убийство, то ли уплатить и принять выкуп за невесту деньгами, скотом или другим каким имуществом. А может, даже принудить женщину ко вступлению в брак… Или наоборот, этому вступлению воспрепятствовать – сейчас уже и не помню…
– Надо же! Вон до чего дошло!
– …И вот так целыми днями! – вздохнул Полелюй, открывая дверь. Они с Жихарем уже давно стояли на крыльце и выслушивали пьяную староразбойничью похвальбу. – И болтают, и болтают… Потом драться начнут… Ножей мы им, конечно, не даем, так они, представляешь, навострились в деревянные ложки заливать свинец и друг дружку лобанить!
– Боевые старички, – одобрил богатырь. – Где же мои наставники? Не поубивали еще там всех?
– Кот и Дрозд у нас тихие. Сейчас сам увидишь…
В просторной горнице за чисто выскобленными столами сидели ветхие сивые люди, зачастую кривые, одноухие, однорукие или одноногие. По стенам развешано было различное оружие – выполненное, впрочем, из дерева.
– Дерево заморское, бесценное, – пояснил староста. – Очень легкое – там из него делают плоты и даже выходят в море. Таким хоть целый день по башке колоти – ничего не будет. Дерево, конечно, дорогое. Но мне для моих постояльцев злата–серебра не жалко – правда, ребята?
Отставные злодеи поглядели на Полелюя так, что любого другого на его месте испекло бы в пепел, но вслух закричали:
– Правда, батюшка! Правда, благодетель! Дом – это наша большая семья! У нас сытое житье, у нас чистое белье! Мы бодры, веселы, котелки у нас полны, в каждой чашке – кашка, в каждой кружке – бражка, а по праздничным по дням мы и девок трям–трям–трям…
– Знают порядок, – шепнул Полелюй. – Я сюда иногда молодых разбойников привожу – показать, как им хорошо и уютно будет у меня в старости. Вот они увидели тебя и подумали… Ребятушки, а где–ка у нас Кот с Дроздом, почему не вижу?
– Полезли на крышу – голубей гонять, – отозвался безносый дедуля.
– А почему мы их со двора на крыше не узрели?
– Так ведь чердак – не ближний свет. К тому же вверх карабкаться… После завтрака ушли, к обеду велели ждать… Они, поди, еще до лестницы не добрались…
– Не буду я ждать, – сказал Жихарь. – Где у вас голубятня?
По дороге на голубятню богатырь думал, что на месте молодого разбойника нипочем бы не соблазнился здешним житьем. Это какое же благоразумие и предусмотрительность надо иметь! Бражку тут явно дают не вволю, а по мерке, насчет же девок и вовсе сомнения огромнейшие…
– Лучше в поле голову потерять! – вслух решил он и высунул голову из чердачного окошка.
– Правду говоришь, родимый! – сказал старичок, который стоял на карачках, дугой выгнув спину. Глаза у старичка с годами не выцвели, сохранили зеленый оттенок и продольный зрачок. На гнутой спине у этого старичка стоял босиком другой, столь же древний, и пытался, помогая себе длинным и вострым носом, отпереть засов на голубятне.
– Кот и Дрозд, спасите меня! – дитячьим голосом сказал Жихарь.
Верхний старичок зашатался и полетел вниз, но не убился, а рассмеялся, подхваченный богатырской рукой…
…Прославленные разбойники даже не удивились, узнав, что их питомец не пал жертвой хищных зверей, не был растерзан поедучими ведьмами, и даже наоборот – прославился и возвысился. В таком возрасте обычно уже ничему не удивляются.
