Александр Кулькин - Прогулки с динозаврами
Заметив меня, капитан зур цее наконец-то вышел из ступора, и отправил за мной матроса. Подойдя к столу я раскланялся, и согласился ответить на несколько вопросов:
— Скажите сэр, почему эти мужчины собрались слева? Ведь в приказе явственно сказано, что собравшиеся слева будут подвергнуты насилию.
— Во-первых, они все купцы и лавочники. То есть они считают, что справа подвергнутся большим жертвам. Ну а во-вторых, они всё-таки верят, что доблестные моряки кайзера не настолько изголодались в море, чтобы на них кидаться.
— О-о-о!!! Уважаю англичан за емкие формулировки. Почтеннейшие бюргеры будут удивлены и разочарованы. Но это потом, а пока давайте решим наш вопрос. Что у вас реквизировать?
Я достал портмоне, заглянул в него, сделал вид, что колеблюсь, потом достал несколько ассигнаций:
— Сто фунтов стерлингов.
— Как вам не стыдно, — покачал головой тевтон, — С такой суммой приходить к злобным пиратам?
— Я ещё не читал газету, — смущенно сознался я, — И не знал, что вас уже назвали пиратами. Могу добавить ещё двадцатку.
Золотая гинея прокатилась по столу и исчезла в правой руке капитана.
— Да, это конечно серьезный аргумент… Но, всё-таки…
Ещё один золотой кругляш прокатился по столу.
— В следующий раз будьте внимательнее! Газеты надо читать до события, а не после! Пройдите к юнкеру, он даст вам справку, что вас уже ограбили, а я займусь почитателями доктора фон Захера-Мазоха.
Раскланявшись с господином офицером, я всё-таки задержался, любопытно было. Выйдя к застывшей толпе, капитан цур зее, покачал в руке стэк, и размеренным голосом стал вбивать гвозди в гроб надежд лавочников:
— Я очень рад господа, что вы так близко приняли к сердцу чаяния моряков Хохзеефлотте. Но хочу отметить, что даже ревностное выполнение пункта номер один, ни в коей мере не освобождает от пункта номер два. Тем более, что в первом пункте встречаются препятствия чисто физиологического свойства.
Переждав взволнованные шепотки и некоторые крики, капитан продолжил:
— Но командование не будет отказываться от насилия! Поэтому, вы сейчас построитесь, и в сопровождении моряков отправитесь грузить уголь для корабля! Тихо! Кто говорит — «Так не насилуют»?! У вас что, большой опыт? Как насиловать выбирает насильник, а жертве слова не давали! Разумеется, в процессе, так сказать, вы можете кричать. Сопротивляться не советую, мы люди грубые, об этом даже в газетах писали!
Последний аргумент придавил всех тяжелой, почти гробовой, плитой. Толпа, уже выстроенная в что-то напоминающую колонну, повернулась и грустно побрела к угольной станции. Оставив храброго капитана отбиваться от ветеранш промысла, возмущенных обманом, и размышляя на тему, найдёт ли он смертников на таких дам, я неторопливо побрёл домой. Проходя мимо казино, взглянул на часы, и так как до пункта третьего время ещё было, решил зайти.
Не успел я пройти ворота, как на голову упала плотная шаль, отрезав все пути к бегству. Тонкий девичий голос воинственно воскликнул:
— Попался подлый гунн! Сейчас я буду мстить и…
— Мы будем мстить, и, кстати, не подлый, а грубый, — мурлыкающе произнесла вторая (мне явственно привиделся мышь в мундире, у кошки в зубах).
— Нет, я! Ты потом, и почему только «грубый»? Может быть так: «Попался подлый грубый гунн»?
— Нет, и ещё раз, нет!! В начале, он будет грубый, а подлый потом. И вообще, мы договаривались, что мстим обе, и сразу.
— Хорошо, не мешай, — первый голос вновь стал патетичным, — Я, то есть, мы будем мстить, и мстя наша будет ужасной!
— Девушки, — я взглянул на часы, — Боюсь, что здесь вы никого не найдёте, скоро все матросы отправятся заниматься погромом жилых домов. Вам бы лучше там их ждать.
Шаль слетела с моей головы, и блондинка с брюнеткой обменялись разочарованными взглядами:
— Ой, ошиблись… А давай сэру отомстим, а гуннами займёмся попозже?
— Неинтересно, сэр совсем не грубый…
— Давай поторопимся, а то нам может не хватить!
Проводив взглядом отважных мстителей, я мысленно пожалел тевтонов. Хотя, что их жалеть, обещали насилие вот пускай и расплачиваются. Дойдя до казино и открыв дверь, я грустно вздохнул. Война всегда причиняла неудобства, даже такая, с погромом по расписанию. В храме ветреной Фортуны царило запустение и тишина, только возле нефритовой колонны кто-то ползал на четвереньках, время от времени издавая возгласы, типа: «Попался!», «Не уйдёшь!!». Из-за портьеры высунулась рука и бережно поймала меня за рукав. Согласившись с приглашением, я оказался в кабинете владельцев, где «Тонкий» извиняющимся жестом указал дальнейший путь. Пройдя ещё несколько помещений, мы уселись в кресла, и подняли бокалы.
— Извиняюсь, — привычным движением Тонкий потёр запястье (По приглашению королевского прокурора, он гостил на острове Норфлок, откуда и вынес это жест), — Но из-за этой рыжей дамы, в казино находиться невозможно. Сейчас она гоняется за тараканами, чтобы прикрутить к ним микрофоны.
Я недоуменно поднял бровь.
— Тараканов она принесла с собой, — вздохнул Тонкий.
— Попробуйте заманить сюда тевтонов, — пригубил я бокал, — Может быть, они взаимно уничтожатся.
— Тараканы?
— Нет, что вы! — Коньяк был хороший, и я удовлетворенно кивнул головой, — На такое чудо, я не рассчитываю. Достаточно нейтрализации Леди Апельсин. Кстати, я бы поспешил, к погрому готовятся городские дамы…
— Благодарю вас, сэр! — Подскочил владелец казино, — Я немедленно пошлю за погромщиками!
— Хорошо-хорошо, — рассеянно отозвался я, разглядывая лист тонкой кожи с какими-то каббалистическими знаками.
— Увы, это всё, что осталось от величайшего творения нашего гения! — Грустно прокомментировал Тонкий, задержавшись у дверей.
Намёк я понял, и поэтому стал прощаться. Последний взгляд на исписанный лист приятно меня удивил. Знаки собирались во вполне приличный рисунок линейного крейсера Второй Мировой. Проводив взглядом убежавшего владельца, я осторожно выглянул в холл. Никого не было, и, уделив внимание нефритовой колонне, направился к выходу. Но раздавшийся шум, заставил меня замереть, впрочем, всё было в порядке. Огромное количество тараканов, старательно огибая меня, несло на своих спинах плотно связанную Леди Апельсин. Я грустно покачал головой, вот ведь женщина, довела насекомых до цивилизации! Эту бы энергию, да в мирных целях…
У коттеджа меня встретили грустные тевтоны. Пять моряков, во главе с унтер-офицером сидели в тени ограды, передавая по кругу одну единственную сигару. Увидев меня унтер обрадовался, и, козырнув, представился:
— Фухгрунстимзуплундерундмассакен Коннарес! Согласно приказа, прибыли для погрома!
— Разве? — Я позволил себе слегка удивиться.
Старший обиделся, и предъявил мне список объектов, среди которых был и мой дом. В ответ я показал квитанцию от капитана цур зее, и в качестве компенсации предложил разграбить мои сигары. Утешать оскорбленного в лучших чувствах Коннареса пришлось долго, согласились на добровольном взносе в фонд обороны. После раскуривания сигары, фухгрунстимзуплундерундмассакен поинтересовался моими соседями. Задумчиво посмотрев на джунгли, я пожал плечами:
— Там, не знаю, живёт кто-то, кажется… А в городе ближайший ко мне сосед, это Рабинович. Решайте сами…
Поколебавшись, унтер отдал команду, и группа погромщиков углубилась в джунгли. Пожав плечами, я взял газету и уселся в кресло на веранде, каждый сам выбирает дорогу. И этот путь оказался явно неудачным. После легкого шума над газоном пролетел один из рядовых, за ним — второй. Погода была лётной, но желающих больше не нашлось. Из «зеленого ада» донеслись звуки ударов, нецензурный вопль, и вскоре показалась очень грустная горилла. Под мышками она несла оставшуюся троицу. Выгрузив их на газон, и укоризненно взглянув в мою сторону, горилла почесала затылок, и осторожно сняла с головы унтера пробковый шлем. Дождавшись пока обезьяна, с трофеем освободительной войны, вновь скрылась в джунглях, я раскурил сигару и, подойдя к погромщикам, осторожно дунул дымом на лица.
Очнувшись, унтер со скрипом встал, поднял свою команду, и избегая встречаться со мной взглядом, отправился штурмовать город. Я посмотрел на часы, до окончания планового погрома оставалось ещё сорок минут. Всё это время я провёл за кофе и газетой, потом поднялся и отправился помогать ближайшим соседям. В джунгли я не пошёл, азия-с-с, не поймут. Войдя в город, первое что я увидел, было армейским сапогом большого размера одиноко стоящим посреди улицы. Владельца в сапоге не было. Вторым был Рабинович, сидящий на крыльце своего дома, и ожесточенно хлопающий себя по карманам. Предложив ему подкурить, я осторожно поинтересовался о результатах погрома, и быстро пожалел об этом.
