Андрей Жвалевский - 9 подвигов Сена Аесли
Сен посмотрел на основание стебля, к которому прислонился Развнедел, потом на Клинча, потом снова на основание.
– Я идиот, – севшим голосом сказал майор. – Но еще не поздно! Руби его, сынки!
Клинч с Гаттером, схватив какие-то тесаки, принялись прорубаться к основанию. Через три секунды к ним присоединился Гаргантюа с ножом для резки хлеба, а спустя всего четыре минуты – Развнедел, которого заинтересовало, что это такое народ делает за его спиной.
Сен Аесли остался на месте, размышляя, каким наиболее эффективным способом следует рубить стебель, чтобы было быстро и не утомительно.
В небе над Первертсом Волшебный Боб достиг двойной крейсерской скорости. Бодро ввинчиваясь в ночной воздух, он неумолимо приближался к границе между мирами. Исходящее из двери нетерпение теней можно было уже различить невооруженным глазом. А вооруженным глазом – даже попробовать по нему пострелять.
Еще раз коридор
Прекрасная половина человечества в гневе ужасна.
Представьте себе девушку, которая собралась на дискотеку, и вдруг оказалось, что любимая серебристая блузка в стирке, в доме – ни одной пары целых чулок, приятель Артур, на которого изведено пятнадцать килограммов несмываемой туши, уехал в гости к этой крашеной дуре, замок в двери заело намертво, а весы показывают лишних триста грамм. Представили?
А теперь представьте себе, что, по мнению девушки, во всем виноваты лично вы, умножьте это на 323 и постарайтесь незаметно отойти в сторонку. Или, плюнув на незаметность, с громким криком отбежать очень далеко.
Потому что существует не так много явлений столь же смертоносных, как 323 ведьмы в возрасте от 12 до 1762 лет, которые узнали, что ночной шабаш отменяется, и теперь горят… нет, пылают желанием выяснить, кто в этом всем виноват!
– Вижу! – безостановочно вопила Фора Туна. – Ой, вижу чье-то печальное будущее!
Колдуньи преклонного (но неугомонного) возраста зловеще перекрикивались, упоминая какой-то «Молоток ведьм», и многообещающе разминали плечевой пояс. Девчонки – те, кто бывал на шабашах – размахивали волшебными палочками и вымещали обиду на пристенных фикусах, за которыми прятались пристенные рыцари. Первокурсницы, глядя на старших подруг, осознавали, чего лишились, и присоединялись к погрому.
Но страшнее всех была мисс Сьюзан.
Она шла впереди и улыбалась.
По пути ей попался бродячий дух Ричарда III – и это стало единственным случаем в истории, когда привидение скончалось от страха. Даже Каменный Философ, который хотел встретить процессию ведьм словами: «Я же говорил, что все пустое», впервые за многие годы дал четкую и однозначную информацию:
– Они в столовой.
– Спасибо, я знаю, – пропела МакКанарейкл.
Каменный Философ покрылся изморозью.
Крыша
Мерги перевела взгляд с удалявшейся в небеса зеленой колонны на опустевшую крышу и хмыкнула. Избиение младенцев… то есть мужиков, ее не интересовало.
А вот Дубль Дуб с Кисером на загривке ее очень интересовал. Какая-то связь между появлением в школе волшебного кота и вырастанием из школы Волшебного Боба имелась. Доказательств причастности Кисера к этому злодейству у Мерги не было, но девочка доверяла интуиции, которая ее ни разу не подводила. Ну, ладно, пару раз подводила, но это ведь не нарочно, правда?
Мергиона вытащила из рюкзачка армейский бинокль, подарок Брэда Пейджера и, переступая побеги и разломы, подошла к краю крыши.
– Ага, – сказала она через минуту.
Салатовая комната
А что это мы здесь делаем? Здесь же нет никого.
Совсем запутались! Нам же нужна…
…Кухня
Когда бобосеки [45] изрядно притомились, Сен составил правильный план рубки стебля.
– Вы все делаете не так, – сказал он. – Будьте любезны, остановитесь. И Гаргантюа тоже остановите. Ничего-ничего, подержите его пока за руки. Вы лупите сильно, но, извините, бестолково. И друг другу мешаете. Значит так: Порри, найди в столовой самый большой топор. А вы, профессор, поищите что-нибудь тяжелое и тупое.
Развнедел продемонстрировал кулак.
– Пойдет, – решил Сен. – Гаттер! Что там у тебя?
– Топор для разделки мяса! – отозвался Порри. – Только я его в одиночку не утащу.
– Майор, – сказал Сен, – отпустите, пожалуйста, повара и помогите Гаттеру. Мсье Гаргантюа! У вас молоко убежало!
Начальник столовой охнул, прекратил ожесточенно рубить и повел длинным французским носом.
– Спасибо. Теперь вы двое направьте топор острием в уязвимое место стебля. Профессор! Могу я попросить вас постучать… э-э-э… выбранным вами тяжелым предметом по обуху топора?
– Да, – мотнул головой Развнедел. – Ик. Проси.
– Постучите, пожалуйста.
Декан Чертекака размахнулся, оглушительно икнул и одним ударом вогнал острие топора в Боб.
Столовая
Если бы Югорус Лужж не был так занят мыслями о Трубе Мордевольта, он бы давно сообразил, что назревающий бунт мужской части Первертса – это цветочки по сравнению с теми ягодками, фруктиками, баклажанчиками, арбузиками и кокосиками, которые вот-вот обрушатся на Школу волшебства.
Как могучий маг он должен был давно – по крайней мере, не позже Кисера – уловить угрожающее эхо будущего.
Как опытный маг он без труда услышал бы несанкционированное прорастание Волшебного Боба, не говоря уж о проломе крыши и обломе ее полета.
Как просто какой-нибудь маг он не мог не заметить мощного астрального возмущения, звенящими волнами расходящегося от оравы подходящих к столовой ведьм.
И наконец, как никакой не маг, а руководитель трудового коллектива, он был обязан смекнуть, что исчезновение компании, состоящей из Развнедела, Клинча, Гаттера и Аесли, непременно приведет к катастрофической порче школьного имущества.
Ничего этого Югорус не сделал. Всякий раз, когда он на секунду отвлекался от трубной темы, его сразу же отвлекала проблема спасения мальчишника.
Вот и сейчас, растерзав пустую сумку Оливье Фореста (и даже кое-где покусав ее), голодные маги и не подумали вернуться к замечательной затее устроить карнавал натощак. Похоже, их гораздо больше привлекала идея поколотить ректора длинными школьными скамьями.
Но глава Первертса их опередил.
– А не устроить ли нам танцы?
Маги опешили.
– Танцы? – переспросил Мордевольт. – Без дам?
– Конечно! У нас будут настоящие мальчишниковые танцы!
Ректор махнул рукой и в центре зала появился обшарпанный волшебный патефон [46] .
– Есть такой одиночный мужской танец, – сказал Лужж. – Гопачок, кажется.
И изобразил гопачок.
– Левой ногой – так, правой – так, левой – так, так и, кажется, вот так, руками – туда-сюда, а потом обеими ногами так, так и так!
Хотел Югорус этого или нет, но своей цели он добился.
Люди, приведенные в состояние предельного изумления, бунтовать не способны.
Крак!
Волшебный Боб, не замедляя хода, распахнул дверь между мирами и, разметав тени, устремился к звездам. Какое-то время было тихо. Потом тени подобрались к Бобу. Пошушукались. Расступились, пропуская большой комок искрящегося тумана.
Туман дополз до растения и вдруг очень быстро растекся по стволу.
Боб вздрогнул и застыл.Кухня, на которой никак не наведут порядок
– Отлично! – Сен качнул по-прежнему безупречно причесанной головой. – Продолжайте, профессор.
Развнедел с удовольствием взмахнул кулаком еще несколько раз. С каждым взмахом топор погружался в стебель все глубже. Он почти достиг центра ствола, когда произошло что-то странное: Боб вздрогнул и окутался сверкающим туманом. Когда дымка рассеялась, Сен увидел, что стебель немного потемнел и стал блестящим, как будто его облили стеклом. Нехорошее предчувствие заставило мальчика прикрикнуть на преподавателя:
– Живее! Стучите, профессор!
Профессор стукнул. Топор с хрустальным звоном выскочил из разруба.
– А-а-а! – сообщил свое мнение окружающим Гаргантюа и яростно треснул по стеблю ножом для резки хлеба.
Нож звякнул и разлетелся на части. Все дальнейшие попытки нанести Бобу ущерб ни к чему не привели: тесаки и топоры ломались, заклинания рикошетили, и даже кулак Развнедела не смог оставить на растении никаких повреждений.
– Заклятие Неуязвимости, – заявил профессор, потирая ушибленную конечность. – Я его как раз давал студентам на прошлом семинаре. Здоровенное какое! Это кто-то могучий наколдовал.
– Или несколько могучих, – добавил Клинч и побледнел. – Ох, сынки, сдается мне, что это не заклятие, а… А-а-а! Так и есть!
В потолочной дыре показалось странное существо, напоминающее тень игрушечного медведя из черного искусственного меха, у которого было два десятка лап и ни одной головы.
Майор схватил замороженную куриную тушку и запустил в гостя. Птица вонзилась в тень, окуталась уже знакомым туманом… и осыпалась на землю стайкой свежевылупившихся цыплят.
