Владимир Пучков - Тень великого канцлера
— О! Я хорошо знай ваш отец! — оживился фон дер Шнапс. — Он был видающийся предатель! Я хотел сказать — предприниматель! Кстати, а где он сейчас?
— Его укусил наемный упырь, — поежился паша. — Прямо в тереме! Но давайте, барон, ближе к Делу. Я надеюсь на вашу щедрость.
— О! Мой щедрот будет безграничен! Вас ждет два бочонка золотой талер! Один сразу, другой — по исполнений! К тому же эту услугу вы будете оказывать себе, милейший паша! К границам Урмынии приближаются четыре могучий бандит! Они уже свергли эмира кумарского и теперь берутся за вас!
Тюбетейк-паша перестал выписывать круги и, утробно крякнув, замер на месте.
— Ничего нет страшного! — поспешил успокоить его барон. — Их ровно четыре штук! Ваш доблестный янычар изрубить их в куски! Прикажите на всех заставах ввести чрезвычайный положений, повсюду разослать тайный агент и шпион и привести в боевой готовность полк отборных янычар! Вы должны поймать эти гадки бандит и надрать им задниц!
— Поймать и надрать что? — Глаза Тюбетейк-паши мечтательно блеснули. — Ах да. Неплохо, неплохо… А они небось молодые, хорошенькие? Ну, это мы смогем! А потом отдадим Дракоше, пусть тоже позабавится!
Барон слегка поморщился. Он предпочел бы без затей всех четверых отправить на плаху. Но порокам своих агентов он всячески потакал, действуя по формуле: чем гаже политический деятель, тем легче он продается.
— Отлично, ваше сиятельство! Главное — их поймать!
— Тогда считайте, что они пойманы! — осклабился Тюбетейк-паша, потирая холодные влажные ладошки.
Когда барон вернулся в свои апартаменты, он увидел Ягу преображенной. В новом атласном платье, в шляпке с цветочками, с модной сумочкой на плече, Миледи казалась еще страшней, чем в лохмотьях. Фон дер Шнапсу захотелось немедленно спрятаться. А когда он увидел синюшного Рокфора с молоденькими вампирскими клычками, он инстинктивно сделал шаг к потайной дыре, но взял себя в руки и, навалившись плечом на каменную глыбу, закрыл проход.
После физического напряжения в голове у него зазвенело, а на место страха пришло знакомое неудобство. Фон дер Шнапс поддернул штаны и паточным голосом произнес:
— О!- Ви есть неотразим! Какой вид! Какой прекрасный фигур! А вас, граф, кажется, можно поздравить с превращением!
Граф посинел еще больше, плотоядно осклабился и хлюпнул слюнявой пастью.
От бароновой похвалы Яга смутилась.
— Да ладно тебе заливать-то! — хихикнула она, прикрывшись платочком, и тут же перевела разговор в другую плоскость: — Что, кроме тебя, дыру закрыть некому? Чай, тяжело такую глыбищу с места на место двигать?
Барон покосился на тайный проход, прочно перегороженный каменной плитой, и неожиданно пожаловался:
— Зи ист ошшень трудно! На день пять раз. Все секретный агент проходит через этот дыра! У меня болит поясниц… и, стыдно сказать, то, что ниже поясниц!
Яга презрительно скривилась:
— Милок! Давно бы сказал. Есть у меня чудесная мазь: натрешь, и как рукой снимет!
— Поясниц? — уточнил барон.
— Поясниц, поясниц! — закивала Яга.
— А то, что ниже?
— А то, что ниже, тем более! Да на-ко вот, помажь, чего ждать-то? — Она протянула барону склянку, от которой за версту несло скипидаром. Барон схватил мазь и уплелся в соседнюю комнату. Послышалось сосредоточенное пыхтение. Яга сладко прищурилась, предвкушая удовольствие. И удовольствие не замедлило наступить.
В следующую секунду барон пронзительно взвизгнул, потом зарычал и быстро-быстро застучал ногами по паркету. Яга заглянула в комнату. Фон дер Шнапс бегал взад-вперед, наращивая скорость. Лицо его было сосредоточенно и серьезно. Увидев в двери щель, он бросился к ней, отпихнул Миледи в сторону и со всех ног выскочил на улицу. В окно Яга успела увидеть, как барон пронесся по дворцовой площади и мгновенно скрылся из глаз. Старуха мечтательно улыбнулась. В последний раз она проделывала такой трюк с атаманом Жужей. Тот пожаловался на бурчанье в брюхе. После скипидара хворь как рукой сняло. И побегал Жужа всего ничего — дня три, не больше!
9.
Отель «От заката до рассвета» оказался сооружением странным и удивительным. Яромир уже нагляделся на постоялые дворы, гостиницы и караван-сараи. Одни были срублены из крепких бревен, другие сложены из желтого самородного камня, а караван-сараи так и впрямь напоминали дощатые сараи с длинными узкими щелями, сквозь которые свободно проникал сладкий восточный ветер. Но сейчас воображение богатыря было потрясено. Здоровенное двухэтажное здание было целиком слеплено из глины! Друзья в нерешительности остановились у двери.
— Уж больно хлипкий домишко, — пробормотал Илья. — Повернешься не так, он и развалится!
— Ни в коем случае! — улыбнулся Попович. — Я читал, что такие дома очень крепки и стоят много лет!
Илья прищурился:
— Смотри, Алешка! Если крышей по затылку звезданет, это будет на твоей совести!
Он потянул на себя дубовую дверь, выдрал ее с корнем и озадачился:
— Что за хрень такая?
— Это не хрень, — разозлился Добрыня. — Эта дверь открывается в другую сторону, дубовая ты башка!
Яромир покатился со смеху.
— А ты чего зубы скалишь? — насупился Илья. — Как хахалиться, так все, а как подсказать… ладно, идем.
И первый шагнул в затхлый полумрак. В глубине кто-то пискнул и скрылся за кухонной дверью.
— Эй, есть тут кто? — гаркнул Илья Муромец. С потолка тотчас посыпалась какая-то мелкая труха. Перепуганная летучая мышь с ходу вписалась Добрыне в лоб и упала в обморок, задрав лапки кверху. Яромир осмотрелся.
Просторное помещение было заставлено столами и лавками. Очевидно, когда-то здесь и впрямь был отель, но сейчас все это выглядело запущенным и заброшенным. На столах бархатным слоем лежала пыль. С потолка колдовскими прядями свисала паутина, на стойке валялись битые черепки. Яромир поежился:
— Может, пойдем отсюда, а?
— А вот шиш! — добродушно возразил Илья. — Нетто всю ночь с нечистью драться? Я лично спать хочу! Найдем комнату покрепше, затворимся и переночуем!
По скрипучим загаженным ступеням они поднялись на второй этаж. Под ногами хрустели хорошо об-глоданые косточки, на подоконнике лежала чья-то нижняя челюсть с огромными, косо поставленными зубами. Яромир посмотрел на эту челюсть, невольно поежился, сплюнул через левое плечо:
— Тьфу, дрянь какая!..
Илья Муромец подхватил челюсть и попытался ее примерить:
— Братцы, да здесь никак великана схарчили! — пришел он к выводу.
— Не пори чушь! — возразил Добрыня. — Сколько эта челюсть лежит? Лет, чай, сто. Так она с тех пор выросла.
— Мертвые челюсти не растут! — возмутился Попович. — Растет только живое, да и то не всегда.
Тут Яромиру пришла в голову интересная мысль:
— А у меня случай был. Я из дому на недельку отлучился, к дядьке ездил. А кружку оставил на столе. А когда приехал, смотрю — кружки-то нету!
— Сперли! — самодовольно хмыкнул Илья.
— А вот и нет! Вместо кружки на столе я нашел ведро! Я еще тогда удивлялся: кто его оставил? На брата грешил. А теперь я понимаю. За кружкой присмотра не было, вот она и выросла в ведро!
Алеша Попович немедленно разозлился:
— Значит, если выстроить избушку и оставить ее без присмотра, она в двухэтажный терем вырастет, что ли?
— Точняк! — подтвердил Муромец. — Ты, Яромирка, прям гений! А я-то гадал, откуда в Карачарове столько здоровенных теремов появилось? Думал, может, новые лодимерские с большими деньгами понаехали? А оказывается, избушки просто подросли, пока меня не было!
Алеша Попович сначала обалдел, затем усмехнулся, словно что-то понял, и покачал головой:
— Все, хватит прикалываться. Лично мне здесь не нравится, но, если решили ночевать, давайте искать место.
Они медленно пошли подлинному коридору мимо одинаковых, сбитых из шаткой полудоски дверей. Возле одной богатыри остановились. На деревянной ручке были явственно видны следы неправильного прикуса. Из потолочной балки одиноко торчал увязший в древесине клык.
— Вот здесь и заночуем! — сказал Илья.
— Почему здесь? — неприязненно осведомился Попович. — Мерзкая какая-то комната.
— А у меня чутье! — безапелляционно заявил Муромец и толкнул дверь.
К удивлению друзей, комната оказалась сравнительно чистой. Стены были оклеены рисованной бумагой, правда, в одном месте бумага оказалась порванной, и в щель были видны почти все помещения первого этажа, а лучше всего трапезная.
— Здорово! — восхитился Яромир. — Отсюда можно будет наблюдать, что внизу творится!
— А что там может твориться? — пожал плечами Муромец.
— Как что? Вечером привалит нечисть, и такое начнется…
— Ну ты у нас по этим делам, видать, спец! — усмехнулся Илья. — Можешь смотреть, если хочешь, а лично я завалюсь спать!
Друзья разобрали стоящие у окна лавки и с грехом пополам устроились на ночлег. Минут через пять богатыри захрапели. Только Яромир никак не мог уснуть. Сначала он решил, что лавка ему досталась слишком узкая. Потом понял, что дело совсем в другом. Стараясь не шуметь, он покопался в мешке у Добрыни, вытащил почти новые, кумарского сукна портки, из своего мешка извлек грифель, которым в редкие минуты спокойствия писал стихи, и вышел из комнаты.
