Александр Житинский - Спросите ваши души
Я призвал на помощь все свое чувство юмора в этой далеко не комической ситуации. Все-таки мое любопытство меня погубит.
– Давай инструкции! – сказал я.
Короче говоря, в морг я ехал, вооруженный спироскопом и спирососом с огромным коричневым блестящим тараканом в пробирке спирососа. Этому таракану выпала почетная доля стать вместилищем души «отца народов» на какое-то время. То есть, по существу, стать Иосифом Виссарионовичем, а также отчасти и Калерией Павловной, не зря же она таскала эту душу в себе пятьдесят лет!
Чтобы отвлечься от дурацких мыслей, я читал про себя на память «Тараканище».
Вот и стал Таракан победителем,
И лесов, и полей повелителем.
Покорилися звери усатому,
Чтоб ему провалиться, проклятому!
Кстати, существует убедительная версия, что Корней Чуковский именно Сталина имел в виду, когда писал «Тараканище». Вот вам еще одна иллюстрация на тему «написанное – сбывается».
Спироскоп мне был нужен для того, чтобы разглядеть, где именно покоится душа в теле, и уже направлять трубку душесоса поближе к той области. А далее следовало нажать в кармане рычажок прибора, в пробирке и оптоволоконной трубке создавалось спиралевидное пси-поле, которое и вкручивало душу в пробирку, где она и становилась добычей таракана.
Само собой, таракан был проверен. Это был бездушный таракан. В том смысле, что своей души у него не было.
Я уже начинал сомневаться в наличии таковой у меня самого.
Посещение морга – не самое веселое занятие. Был февраль, на улице холодно, но в морге мне показалось еще холоднее. Голые стены и оцинкованные столы, на которых под простынями лежали покойники. Голые пятки торчали из-под простыней. На них синим были написаны номера.
Прозектор в ватнике и черной вязаной шапочке, дыхнувший на меня запахом застарелого перегара, повел меня вдоль столов. На одном из них труп лежал в странной позе, с поднятой рукой и согнутыми ногами. Неловко накрытый простыней, он напоминал миниатюрный Эверест, из которого торчала черная голая рука.
– Почему так? – спросил я.
– Замерз. Из сугроба вынули, так и остался, не размораживать же его, – ответил прозектор.
Я нацепил спироскоп. Прозектор покосился на меня подозрительно. Очки в самом деле выглядели нетрадиционно.
– На морозе плохо вижу, – сказал я наобум.
– Вот ваша тетушка, – указал прозектор на очередной стол и уже намеревался приподнять простыню.
– Не надо, – сказал я.
Я незаметно настроил спироскоп и направил взгляд на простыню. Обозначился силуэт покойной, в центре которого пульсировало черное маленькое солнце с иссиня-фиолетовыми лучами. Так выглядела эта душа, которую так любили одни и так ненавидели другие.
Не спеша я вытащил из кармана трубку с присоской. Я понимал, что все нужно делать солидно, будто так и надо. Я приложил присоску к простыне в том месте, где видел черное солнце.
Прозектор очумело наблюдал за моими действиями.
– Э… зачем?.. Не положено… – пробормотал он.
– Что не положено? Идентификация покойного? – холодно спросил я.
– Чего-о?? – не понял он.
– Я должен опознать тетушку, – сказал я.
– Дык посмотри, елы-палы!
– Прибором точнее. На основе ДНК, – туманно объяснил я.
В это время я видел сквозь очки, как черный горящий кружок души тирана медленно путешествует по прозрачной трубке в мой карман, где была спрятана пробирка с тараканом.
Прозектор, естественно, видел все, кроме изымаемой души.
– Да, это она. Спасибо, – сказал я. – Значит, вы нам тетушку в лучшем виде… Ко дню похорон…
– Это не сумлевайтесь… Подрумяним, подпудрим… Поздновато хороните, но ничего. Бальзамировать бы надо. Сделаем, – он уже искательно смотрел на мои руки.
Я сунул ему бумажку в сто баксов. По тому, как он засуетился, я понял, что этого вполне достаточно.
– Все будет, не сумлевайтесь. Гроб завозите скорее…
Дома меня ждали с добычей. Я заметил, что у Си расширенные темные зрачки. Покурила, значит… Это мне совсем не нравилось, хотя я понимал, что она готовится к контакту с добытой мною душой.
Я извлек пробирку, выложил на стол, и мы втроем уставились на таракана.
Таракан был красив: большой, блестящий, светло-коричневый, он шевелил огромными усами, как мне показалось, с укоризной. Костик притащил стеклянную банку из-под баклажанной икры, и Си вытряхнула таракана туда. Он принялся не спеша бродить по банке, обследуя свое новое жилище.
– Ну, что ты видишь? – обратились мы к Си.
– Да двоится, блин! – с досадой отвечала Си. – То Калерия Павловна, то Сталин. Мало покурила. Вот сейчас Сталин. В мундире. Маленький такой… Смешно. Сталин в банке! – Си засмеялась, но тут же прикусила язык. – Простите, Иосиф, – сказала она. – Он же все слышит и понимает! – шепотом сказала она нам. – Только сказать ничего не может. То есть, вроде, там что-то говорит… Но это видимость. Я же вижу образ его души. Все равно смешно.
Я представил диктатора в мундире, бродящего по стеклянному дну банки, по ее стенкам, ощупывающего эти стенки… О чем он сейчас думает? О своем друге Бухарине?
Потом Сталин, по словам Си, превратился в Калерию, которая нервно забегала по банке, что-то кричала, возмущалась… Мы с Костиком видели все того же таракана, который, действительно, слегка возбудился и забегал шустрее.
Си улеглась на диван и заснула, она сильно устала.
– Так! Теперь его надо в коллектив, – сказал Костик.
– Зачем?
– Посмотрим на поведение. Как он там будет стремиться к власти.
Мы нашли в кухне стеклянную плошку с крышкой типа сковороды для микроволновки и с полчаса ловили в кухне тараканов. Набрали штук тридцать. Затем мы пометили Сталина лаком для ногтей, который нашли в косметичке Си. Костик двумя точными движениями нанес ему на крылья по одной алой точке. Крылья стали похожи на погоны, а таракан на генералиссимуса.
И мы вбросили генералиссимуса в народ.
– Ну-ка дай спироскоп! – потребовал Костик.
Он надел очки, минуту обозревал стеклянную кастрюлю с тараканами, затем объявил:
– Десять с какими-то душами, не считая Иосифа. Остальные бездушны.
– С душами, наверное, интеллигенты, – предположил я.
– Ага! – сказал Костик с непередаваемым сарказмом.
И тут в мою комнату без стука ворвалась мадам Полуэктова. И сразу же устремилась к столу, на котором стояла стеклянная сковорода.
– Ага! Я так и думала! Кто вам позволил брать мою посуду? – закричала она и только тут заметила, чем полна эта посуда.
– А-ааа! – заорала она в ужасе, замахала руками и выскочила из комнаты.
– М-да, влипли, – сказал Костик.
– Слушай, надо прятать подопытных животных. А то потравят ведь. Иосифа изведут в два счета, – сказал я.
– Ну душе-то его ничего не будет. Бессмертна, сука. Переберется куда-нибудь, – сказал Костик.
– Придется ему в подполье уходить. Опять, как до революции, – пробормотала проснувшаяся от крика Си.
Глава 8. Похороны
На девятый день со дня смерти состоялись похороны Калерии Павловны.
Отпевали в храме Святого Князя Владимира, что на Петроградской стороне, вблизи Дворца спорта «Юбилейный». Уже с утра там были заметны приготовления: прямо в притворе храма соорудили деревянный настил с задником, затянутым серебристой тканью и увитым еловыми ветками. Менеджер по продажам Макс бегал по двору с листком бумаги и командовал кому что делать. Метрах в пятидесяти от подиума стоял пульт, похожий на те, что употребляются на рок-концертах.
Судя по всему, готовилось изрядное шоу.
Я выполнял свои обычные обязанности руководителя службы безопасности, расставляя охранников по периметру двора и у входа.
Гроб с телом тетки Сталин с утра стоял открытым в церкви, к нему постепенно стягивался народ.
Надо сказать, что предстоящее отпевание и погребение вызвали немалый ажиотаж в политической жизни Петербурга. Мачик тоже приложил к этому руку, он добивался максимальной шумихи.
Был погожий весенний день, воробьи купались в пыли у церковной ограды, солнце золотило купола. К одиннадцати часам во двор церкви прошествовал организованный отряд пенсионерок-сталинисток, экипированных красными флагами, повязками и транспарантом «Сталин и сейчас живее всех живых!»
Оставив транспарант и флаги вне храма, пенсионерки, крестясь, зашли внутрь и заняли позицию у гроба. Среди них выделялась одна – штурмового вида, с красным розанчиком на старомодной шляпке и ярко накрашенными красными губами. На вид ей было лет восемьдесят, но бодрости хватало на двоих сорокалетних.
Скоро возникла и оппозиция в лице человек пяти пикетчиков от демократических сил, занявших места у ворот церкви. Там были три хиповатые девушки с плакатиками «Нет сталинизму!», пожилая руководительница, по виду диссидентка со стажем, и неопределенного возраста и цвета невзрачный человечек в помятой шляпе.
В храме немедленно прознали про оппонентов. Розанчик вышла на крыльцо, осенила себя крестом и достала мобильник. Сказав в трубку несколько слов, старуха снова спряталась в храме, успев погрозить диссидентам кулаком.
