Макс Фрай - Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо
— Когда этих коварных злоумышленников все-таки поймают, — сказал Джуффин, — надо будет как-нибудь исхитриться, пришить им применение запретной магии и засадить в Холоми. Там гораздо комфортнее, чем в Нунде. И повар отличный.
— Нет проблем, — усмехнулся Кофа. — Сами знаете, старые охранные амулеты одной дозволенной магией не перешибешь — вот вам и злоупотребление. Мелочь, но формально вполне можно к этому придраться.
— Очень хорошо, — кивнул Джуффин. — Еще что-нибудь они натворили?
— А как же. У Кеццуари Менноха, отставного придворного Мастера Сохраняющего Высочайшие Высказывания — проще говоря, одного из бесчисленных бывших Королевских Секретарей — сперли Королевскую печать. Не настоящую, конечно, а памятный сувенир, подаренный ему ко дню окончания службы. Серьезные документы с такой не подделаешь. Было бы логично предположить появление самых диких бумаг, заверенных краденой печатью. Ан нет, ничего подобного не случилось, а печать через несколько дней нашлась в «Крашеной репе». Лежала на дне горшка с супом, профессор Сю Клю Ай Ху чуть зуб об нее не сломал и был в таком гневе, что поклялся больше никогда не переступать порог заведения. Теперь жалеет, конечно, а толку-то — зарок есть зарок… Еще неизвестные злоумышленники проникли в дом Чебе Гуйбугу, владельца сети мастерских по ремонту и отделке домов. Вскрыли не только входную дверь, но и хозяйский кабинет, и даже сейф, что, прямо скажем, было весьма непросто. И все это только для того, чтобы до отказа набить его дешевым женским бельем, украденным накануне из лавки Канмакхи Чойи; там, впрочем, такой бардак, что ни вторжения посторонних, ни пропажу не заметили, пока не заявились полицейские с краденым добром… Да, еще совершили весьма своеобразное нападение на поэта Пеншчебамбаоро; был бы здесь наш сэр Шурф, сказал бы: «И поделом». Он стихи Пеншчебамбаоро терпеть не может, считает их печальным свидетельством упадка культуры и охотно говорит об этом при всяком удобном случае. Не знаю, чего он так взъелся на беднягу, по-моему, стихи, как стихи… Так вот, что касается нападения. Пеншчебамбаоро засиделся с приятелями в «Сытом скелете» и отправился домой сильно заполночь. А живет он неподалеку от Собачьего Моста район, прямо скажем, не лучший для ночных прогулок. За несколько кварталов от дома его окружили дюжие незнакомцы в карнавальных масках, силой затащили в амобилер, до рассвета возили туда-сюда по городу, а потом выгрузили у входа на Зеленое Кладбище Петтов и уехали. Ничего не отняли, никаких требований не выдвинули, даже бесед с ним не вели, и когда Пеншчебамбаоро сам попытался заговорить, мелели заткнуться. Парень, впрочем, доволен приключением и теперь, говорят, не вылезает с Зеленого Кладбища Петтов, где прежде никогда не бывал. Небось пишет там новую поэму, на горе нашему сэру Шурфу. А может и на радость, кто их обоих разберет… Ну и самое последнее происшествие. Не далее как вчера утром Хечма Нагондах, хозяин большой обувной лавки на площади Побед Гурига Седьмого, обнаружил, что ночью у него побывали воры и унесли полторы сотни левых туфель всех возможных размеров и фасонов. Одновременно поднял тревогу другой обувщик, Кхенга Бахонмамгон. У этого, напротив, не убыток, а навар — все левые туфли ему достались, в обмен на взломанные замки и, не знаю уж, ради какой надобности, выбитое окно.
— Выдыхаются ребята, — Огорчился Джуффин. — Недотянули. Надо было не полениться, забрать у Бахонмамгона все правые туфли и отнести в лавку Нагондаха. А то ерунда какая-то получилась. Незавершенный жест, И фальшивой Королевской печатью они, на мой взгляд, легкомысленно распорядились. И с краденым младенцем, похоже, сами не знали, как поступить. Самое время их поймать, пока окончательно не испортили себе репутацию… А что вы решили? Будете ввязываться в это дело? — спросил он Кофу.
— Даже не знаю. С одной стороны, меня просили только помочь разыскать ребенка, который уже сам благополучно нашелся. С другой стороны, не верится, что Полиция сможет поймать этих шутников, а оставлять все как есть рискованно — если уж они детей похищать начали. Не ровен час, войдут во вкус. С третьей стороны, серьезной угрозой безопасности Соединенного Королевства эту возню при всем желании не назовешь, а мне и без них есть чем заняться. С четвертой…
На этом месте Кофа надолго умолк. Повертел в руках пустую кружку, снова поставил ее на стол. Набил трубку, но раскуривать не стал. Наконец, раздраженно пожал плечами и сказал:
— Меня почему-то тревожат эти дурацкие истории. Не как государственного служащего, а как частное лицо. Будят какие-то смутные воспоминания. Готов поклясться, что пока я был начальником Правобережной Полиции, ничего подобного не происходило, и, в то же время, не могу отделаться от ощущения, что все это я уже когда-то не то слышал, не то читал. Хотя где, интересно, я мог такое читать? Разве только, в газете. Но бы тогда читали и все остальные. И кто-нибудь обязательно вспомнил бы — вот вы, к примеру.
— В газетах ничего подобного не писали, — согласился Джуффин. — Я бы не забыл.
— И детективов у вас никто не сочиняет, — завел я свою любимую скорбную песнь. — А то было бы ясно, где такую ерунду можно вычитать.
— Чего у нас не сочиняют? — рассеянно переспросил Кофа.
— Детективов. Книжек с вымышленными историями про вымышленные преступления, которые распутывают ничуть не менее вымышленные, а потому гениальные сыщики.
— Книжек? — Кофа посмотрел на меня так, словно я только что совершил выдающееся научное открытие. — Слушай, а ведь точно!
— Что? — хором переспросили мы с Джуффином.
Не знаю, почему так удивился шеф, а лично я был потрясен — неужели в Соединенном Королевстве все-таки пишут и издают детективы? И как тогда могло получиться, что о них не слышал ни призрачный библиотекарь, ни даже всеведущий сэр Шурф? Вряд ли он стал бы скрывать от меня столь важную информацию.
— Книга, — коротко сказал Кофа. — Я вам потом расскажу. Сперва надо обо всем этом хорошенько подумать. Извините.
Он поспешно избавился от тюрбана-клумбы, снял увешанное погремушками лоохи, под ним оказалось еще одно, старое, цвета, как сказал бы сэр Мелифаро, печальных воспоминаний о расстройстве желудка, но, в отличие от предыдущего, вполне пригодное для появления в общественных местах, и поспешно вышел. Мы с Джуффином изумленно переглянулись.
— Неужели он действительно читал такой детектив? — спросил я.
— Вряд ли, — задумчиво сказал Джуффин. — Потому что у нас ничего подобного не пишут. И, насколько мне известно, никогда не писали. Да и зачем бы?
— Ради развлечения, — усмехнулся я. — Сами же говорили, что это — понятная цель.
— До сих пор никому не приходило в голову развлекаться таким образом, — пожал плечами шеф.
— Вот то-то и оно, — укоризненно сказал я. Как будто ответственность за это упущение лежала именно на Джуффине.
В каком-то смысле, так оно и было. В конце концов, именно сэр Джуффин Халли заманил бедного наивного меня в чужой незнакомый Мир, не предупредив, что тут даже почитать на досуге толком нечего.
Зато с шефом можно поговорить, и обычно это гораздо интереснее любого детектива. Поэтому я спросил;
— Что вы думаете обо всех этих историях?
— Что с ними придется разбираться Кофе, хочет он того, или нет. А это означает, что я могу о них вовсе не думать.
Ловко выкрутился.
— Ладно, — вздохнул я. — Пойду тогда умру от любопытства в ближайшем темном углу.
— Не советую. В «Обжоре Бунбе», как назло, ни одного темного угла, все светлые. А ты, меж тем, похож на человека, забывшего, что слово «завтрак» имеет утилитарное, практическое и очень приятное значение.
— Ладно, — согласился я, — как скажете. Тогда умру от любопытства в светлом углу, сразу после практического и приятного завтрака. — Я взял со спинки кресла лоохи с погремушками. — Как вы думаете, Кофа не рассердится, если я позаимствую эту красоту?
— Зачем оно тебе? — опешил Джуффин.
— Как — зачем? Людей пугать. По-моему, это гораздо эффектней, чем Мантия Смерти, которая, по правде сказать, изрядно мне надоела.
— Я прожил очень долгую и непростую жизнь, — с неприсущим ему пафосом заявил шеф. — Постиг несметное множество тайн, совершил не одну сотню великих дел, обрел невиданное могущество и практически неограниченную власть. Будучи человеком неглупым и склонным к философствованию, я не раз задавался вопросом: ради чего было так суетиться? И вот наконец ответ мне ясен.
Сказать, что я охренел от такого его выступления, — это ничего не сказать.
— Весь мой жизненный путь, — продолжал ораторствовать сэр Джуффин, — был средством для достижения великой цели: стать однажды твоим начальником. И в один прекрасный день, когда дальнейшая судьба Мира будет целиком зависеть от моего решения, твердо сказать тебе: «Нет». Нет, сэр Макс. Ты не станешь бегать по улицам в таком виде. Это исключено.
