Михаил Успенский - Приключения Жихаря (сборник)
Тошнота подступала к горлу, тяжелый майский жук, не успевший свернуть с воздушной дорога, пребольно ударил богатыря в лоб.
– Хреновые из вас, людей, конники, – усугублял его страдания Мутило. – Русалка моя и то крепче держится, хотя у нее, между прочим, хвост не раздвоенный… Видишь, самую чащобу уже проскочили, теперь он веселей пойдет, на полную ногу…
Куда ж еще веселей, испугался Жихарь. Впереди и вправду посветлело. Налим прибавил ходу, и богатырь совсем перестал различать отдельные деревья – они слились в сплошную золотисто–зеленую стену.
Всякую скорость привелось Жихарю испытать в жизни, но на этот раз и он растерялся. Провалилась бы и Полелюева Ярмарка, и вся эта хмельная затея…
А тут даже хмель в его рыжей голове не вытерпел и улетучился от греха подальше: мол, я не я и лошадь не моя…
– Терпи! – подбадривал Мутило. – Уже мало осталось!
Терпел Жихарь, терпел, да и притерпелся в конце концов: оставил в покое конскую гриву и попробовал принять гордую княжескую посадку. Встречный воздух ударил богатыря в грудь и забил дыхание, не дав возможности сказать водянику все, что накипело во время скачки. Или хотя бы заорать песню для храбрости. А водяник, надежно укрытый богатырской спиной, вредным голосом порочил человеческий род за неуклюжесть и вообще неприспособленность к жизни на белом свете.
– Это хорошо, – приговаривал Мутило. – Ты цыгану Маре так прямо и скажи: не по мне этот конь, больно резвый, только тебе, мол, им и владеть… Не устоит старый конокрад, поверит, увидев твое испуганное рыло, тряхнет мошной…
Жихарь взял себя в руки, усмирил страх и начал припоминать, как они с Яр–Туром устроили конское ристалище – тоже ведь не худо скакали, только закончилось все весьма пе…
Так закончилось и на этот раз – богатырь полетел шибче коня вперед, разглядел несущийся прямо в лицо березовый пень и успел выкинуть руки. Удар едва не сломал ему кисти, а сзади в спину добавил еще вострой головой Мутило.
…К разумной жизни вернул обоих все тот же конь Налим, обдав собственной струёй, – к счастью, это была простая холодная вода.
Первым делом Жихарь изо всех сил тряхнул руками, вправляя кисти на место, – и даже не почувствовал там боли, поскольку болело везде.
– Блин поминальный, – жалобно сказал он. – Скотина ты речная, безрогая…
Ты князя везешь или ты дрова везешь? Сам–то, главное дело, целехонький…
Без костей…
– Нынче у нас князьёв как дров, – огрызнулся вместо водяного коня водяной черт. – Не мог Налим споткнуться ни с того ни с сего. Туг либо чары наложены, либо ему кто–то прыткий в ноги кинулся…
От соприкосновения с кольчугой Мутилина рожа снова стала вся как бы в чешуе.
Лес тут был уже совсем редкий, трава еще не успела подняться в полный рост, и падшие всадники начали глазами искать того прыткого, что кинулся в ноги несравненному коню.
– Хорошо если конь волчару зашиб, – возмечтал Жихарь. – Или хоть лисичку на воротник…
Мутило хотел было поведать, что он лично посоветовал бы Жихарю на воротник вместо лисички, но сказал совсем другое:
– Вот он, гаденыш! Вот из–за кого мы чуть головы не потеряли!
Богатырь на коленях приблизился к месту, на которое указывал водяной.
В траве, примяв семейку ландышей, покоился грязно–серый шар величиной с человеческую голову. Да он и походил на человеческую голову с маленькими закрытыми глазками, с носиком не более прыща, со скорбно искривившимся ротиком… Правда, у головы не бывает коротеньких ручек и ножек, а у этого шарика они были…
– Та–ак, – зловеще сказал Жихарь. – Вот видишь. Мутило, мы еще не доехали до ярмарки, а уж прославились! От дедушки с бабушкой он ушел, от лесных зверей ушел, а к нам попался. За такое диво нам заморские купцы немало отвалят!
Мутило без всякой радости поглядел на добычу.
– А то они хлеба, вывалянного в пыли, не видели, – презрительно сказал он.
– Какого хлеба? – возмутился Жихарь. – Это же Колобок, тот самый!
И тут же рассказал пораженному водянику повесть о многотрудной судьбе Колобка, что известна любому человеческому детенышу и вовсе не ведома подводным жителям.
– Так что не только лисе – никому его поймать и съесть не довелось! – закончил богатырь свой рассказ. – А нам он, можно сказать, сам под ноги прикатился… Надо бы помочь ему очнуться, да заодно и умыть… Он, поди, с тех пор и не умывался…
Конь Налим охотно оросил Колобка, а богатырь, достав из дорожной сумы тряпицу, начал приводить пленника в товарный вид.
Сделавшись чистым, румяным и вполне пригожим, Колобок приоткрыл один глаз, более похожий на черную изюмину.
– Не ешьте меня, – с ходу, не поздоровавшись даже, предложил Колобок. – Я вам песенку спою…
– Ну уж нет, – сказал богатырь и наложил на лысину хитреца свою тяжелую руку. – Песни твои мы знаем: заворожишь нас, а сам укатишься.
– Меня теперь даже есть нельзя, – вздохнул Колобок. – Я черствый. Совсем очерствел от бродячей жизни. Об меня даже сам Мироед чуть зубы не обломал…
– Ну! Так ты и Мироеда знаешь? – не поверил Жихарь.
– Кого я только не знаю… За мои–то годы… – сказал Колобок и махнул маленькой ручкой. – Дернуло же меня через эту прогалину катиться… Думал, успею, да у вас такой скакун…
– Других не держим, – похвастался Мутило. – Жихарь, давай я его к себе в озеро заберу? Он там отойдет, размякнет…
– Не размякну! – вскричал Колобок. – Не дождетесь! Я моря переплывал, во чреве китовом пребывал – ничего мне не поделалось. Я от дедушки ушел, да вы это и сами знаете, и от лисицы ушел, и от тигра ушел, и от слона, и от енотовидной собаки, и от восьмирукого осьминога, и от Гидры Лернейской, и от змея Апопа, и от Бегемота с Левиафаном! Мне бы еще лапоточки новые кто сплел – так я бы до самого светопреставления землю топтал! Не вам меня пленять! Я побродяга всемирный, бесстрашный! У–у!
И выпучил для острастки свои изюминки, что твои сливы. А потом как–то вывернулся и даже попробовал укусить богатыря.
– Хвастать мы и сами горазды, – сказал Жихарь. – И не кусайся – все равно зубов нету. Ты, гляжу, и вправду старенький…
– Постарше прочих! – гордо сказал Колобок. – А зубы мне ни к чему, я в пропитании не нуждаюсь. Я сам вроде того что пища бывшая…
– Ну, бывшую пищу не Колобком кличут, а совсем по–другому, – заметил Жихарь. – Сколько же тебе лет?
– А сколько их было на свете – все мои! Ты, поди, и не знаешь, как звали деда с бабкой, что меня испекли?
Жихарь впал в недоумение. И вправду никто никогда не задумывался насчет имен обездоленных старичка со старушкой.
– Как же, по–твоему, их звали? – наконец сказал он.
– А в каждом народе по–своему! – ответил Колобок. – Потому что это были самые первые люди на свете.
– Врет, – уверенно молвил Мутило. – Столько даже Колобки не живут.
– А вот живут! А вот живут!
И, утверждая свою жизненную силу, Колобок таки вырвался из–под богатырской руки, но не укатился прочь, а запрыгал, да так высоко – с Мутилу, а Жихарю до груди.
– Это я по–вашему, по–невежественному – Колобок, а вообще–то я самый первый Гомункул!
– Тихо ты! – цыкнул Жихарь. – За такое слово в базарный день и прибить могут, а мы как раз на ярмарку держим путь. Помалкивай уж, коли Гомункул, нечего этим хвастать. Раз ты такой у нас вековечный, так и веди себя степенно, бороду седую отрасти… Усы вислые…
– Минутное дело!
С этими словами Колобок оставил резвость, опустился на траву провел ручками под ротиком и носиком – и полезли на белый свет в указанных местах сивые волосы.
– Теперь лучше? – живо спросил он.
– Прямо неклюд Беломор, – похвалил Жихарь. – С такой бородой и козла, бывает, за мудреца держат…
И бросился на беглеца. Колобок попробовал было откатиться, но сухая прошлогодняя трава запуталась в новенькой бороде и помешала…
– Полезай, чудило круглое, в суму, – сказал богатырь. – Вот и будет княгине бесплатный гостинец…
– Какой гостинец? Какой гостинец?! – завизжал Колобок уже из сумы. – Я же сказал, что нельзя меня есть!
– А никто тебя есть и не станет, – ласково сказал Жихарь. – Жена у меня ученая, многознатица. Будете с ней толковать о превыспреннем, а надоест – с дочками играй во дворе, да не попадись мальчишкам, пинать еще придумают… Там тебе будет хорошее житье, станешь всем любезен. Да я даже кузнецу Окулу прикажу тебе железные зубы вставить от старой бороны – от собак, скажем, отбиваться…
– Зубы… – Колобок задумался и перестал возиться в суме. – Зубы – это дело. Как же я сам до такого не додумался? Казалось бы, все на свете знаю… Так ты, выходит, тот самый Жихарь, который…
– Тот самый, – сказал богатырь.
